“Кто согласится пойти к нам, когда кругом частные медцентры?”

В августе текущего года на всю Россию прогремел скандал, когда в Нижнем Тагиле массово уволились хирурги. Их жалобы на низкую зарплату дошли даже до Кремля, но это был лишь частный случай, а врачи задумываются об уходе из государственных больниц по всей стране. И причина не только в деньгах.

ИА Красная Весна публикует интервью с одним из действующих работников Центральной городской больницы № 1 Нижнего Тагила — врачом-нейрохирургом Алексеем Шалгиным, который рассказал, почему на самом деле происходят массовые уходы врачей.

Корр.: В Нижнем Тагиле в двух больницах уволились хирурги, что вызвало резонанс по всей стране. Как Вы можете прокомментировать эту ситуацию, раз Вы работаете в одной из этих больниц? В чем была главная причина увольнения? Так ли всё на самом деле, как говорят: возросла нагрузка, мало платят?

А. Ш.: Сразу же оговорюсь: я сам узнал об этих всех событиях из средств массовой информации. Сам я находился в отпуске и с коллегами не общался. Поэтому вся информация, которая у меня была, — из средств массовой информации.

Первое, что меня задело, на что я обратил внимание, — действительно, пошел большой «бум». Казалось бы, уволились и уволились хирурги. А тут такая бурная реакция — СМИ, блогеры!

А всё потому, что любой здравомыслящий человек понимает: без хирургической помощи люди начнут массово помирать! Больные хирургического профиля и больные терапевтического профиля — они ведь умирают по-разному. Больные хирургического профиля умирают на глазах у всех — бурно, в муках — когда им не оказывается хирургическая помощь. Больные же терапевтического профиля умирают немножко по-другому — тихо, мирно, спокойненько. Никто их не видит дома. Как говорится, после долгой и продолжительной болезни. Поэтому такая бурная реакция возникла.

Еще очень меня удивило, что стали искать виновных сразу: кто виноват? Обвинять в первую очередь стали, конечно, самих хирургов: что вот они такие-растакие саботажники, не хотят работать, да им вон какие деньги платят, и так далее и тому подобное.

Корр.: Одним из первых «обвинителей» стал депутат Алексей Балыбердин от «Единой России»…

А. Ш.: Мне хочется задать вот такой вопрос этим людям: а вы-то кем работаете? Для того чтобы стать хирургом, хотя бы более-менее каким-нибудь средним, надо, как минимум, окончить медицинский институт. Учатся там 6 лет! Закончить интернатуру, ординатуру, проработать несколько лет, хотя бы минимум 2–3 года, вот именно в пахоте этой, чтобы приобрести опыт, и тогда ты можешь называться хирургом.

Корр.: Это, как минимум, лет через десять…

А. Ш.: Да, как правило, 8–10 лет, чтобы подготовить такого более-менее хирурга, который мог бы что-нибудь делать как-то.

Корр.: Многие сразу стали обвинять главного врача больницы — якобы из-за его вины уволились хирурги.

А. Ш.: А главный врач не виноват. Не подумайте, что я его защищаю или еще что-то. Главный врач — он заложник этой системы, которая сформировалась у нас.

Корр.: В итоге обоих главврачей больниц отстранили… А кто, по-вашему, виноват в ситуации с хирургами?

А. Ш.: Самые главные виновники уже отписались — в частности, в лице [пресс-секретаря президента РФ] Дмитрия Пескова. Он же сказал, что это всё — местечковые дела ваши, региональные — разбирайтесь.

Основные виновники — это российское правительство во главе с [премьер-министром РФ] Дмитрием Анатольевичем Медведевым. Вот так, а не иначе. И началась эта ситуация не месяц, не два, не три, а несколько лет назад, когда началась оптимизация здравоохранения. И я воочию наблюдал, как это оптимизируется!

Корр.: Есть ли проблемы у других медицинских работников?

А. Ш.: Меня и поразило то, что кроме хирургов как будто никого нет. А разве у нас в больнице или вообще в стране, в любой больнице нашей Родины, всё хорошо с терапией? Терапевты находятся еще в худших условиях, насколько я понимаю и вижу.

Например, в нашей больнице проблема с неврологами. В такой большой больнице есть неврологическое отделение, в котором работает всего один невролог. Больше их нет. Я разговаривал с главным врачом на эту тему. Он знает, он понимает. Но он мне говорит: «А где я тебе возьму невролога? Кто согласится пойти работать к нам, когда здесь кругом частные медицинские центры?». И неврологу, вместо того чтобы ночь-полночи дежурить или работать с этими больными, достаточно тяжелыми, ему проще сидеть в частном медицинском центре — тихо, мирно и спокойненько зарабатывать денежки. Некоторые так и говорят: «А зачем мне это надо? Я эти деньги, и даже больше, заработаю в частной конторе». Вот так вот.

Корр.: Вернемся к хирургам.

А. Ш.: Да. Их основное требование — скорректировать неадекватные зарплаты. Но, если посмотреть с другой стороны, главврач сам по себе не может платить огромные деньги персоналу, потому что у нас идет почасовая оплата. Вот сколько ты отработал времени, столько ты получишь денег. А интенсивность — это уже второй, третий, пятый, десятый вопрос… И никого это не волнует.

Главврач и сам хотел бы, может, исправить эту ситуацию, но он не может: начнешь платить парням большие деньги — и придет важная птица с проверкой. И потянут главного врача! Скажут: «А чего это ты нарушаешь?» У них же законы всякие разные, тарифы и так далее и тому подобное. Скажут: «А почему он отработал столько времени, а ты ему заплатил в три раза больше?» Что ответит главный врач? Скажет «интенсивность» — а никого не волнует эта интенсивность в принципе. Поэтому главный врач в этой ситуации, как я считаю, не шибко виноват.

Корр.: То есть такое понятие как нагрузка, по сути, отсутствует?

А. Ш.: Оно есть. Действительно, есть какие-то стимуляционные выплаты. Честно скажу, я не вникаю в это дело. Просто не вникаю. Работаю и всё. Платят деньги — с голоду не пухну, одет, обут.

Корр.: А ведь хирурги говорили, что оплата — это не главное, что их не обеспечили даже необходимым инструментом, оборудованием…

А. Ш.: Сначала насчет нагрузки. Всё оптимизировали. Было — на примере 25-й больницы — два отделения. Как правило, первое отделение больше второго, и первое занимается неотложкой. С неотложкой всё понятно и ясно. Вот у меня тоже больные, которыми надо заниматься очень срочно. Второе отделение — как правило, это плановое отделение, в которое больные приходят и лечатся. Одно отделение на 60 коек — первое терапевтическое, неотложка, второе — на 40 коек. В общей сложности 100 коек терапевтических было. Когда произошло слияние, оптимизация, осталось 70. То есть 30 коек оптимизировали. А больные-то никуда не делись! Больные идут, те же самые плановые, те же самые неотложные. Они никуда не подевались. Кстати, из второго отделения, которое было полностью укомплектовано персоналом, не осталось ни одного врача, ни одного сотрудника. Это к вопросу об этой оптимизации.

Я думаю, что оптимизировали не только терапию, хирургии тоже досталось. И в первую очередь, я думаю, «оптимизировались» люди, которые на самом деле «болели» этим, хотели работать, помогать людям, оказывать помощь медицинскую, лечить их. Огромное количество вот этих людей «оптимизировалось». То есть их уже просто нет в медицине, а может быть, даже и в жизни.

Корр.: Как это сказалось на тех, кто всё же остался работать? И на пациентах?

А. Ш.: Так вот, нагрузка-то сохранилась на сокращенный штат врачей. Каким-то образом приспособились. Да, стали как-то работать, выживать. Но, учитывая, что плановая помощь пошла, грубо говоря, побоку, потому что сказали: «Пусть идут к терапевту в поликлинику». В поликлинику как они придут? Допустим, те же самые старенькие бабушки. Для того чтобы скорригировать ту же самую гипертонию, доктор хотя бы раз в день должен измерять давление. Бабушке этой придется ходить в поликлинику каждый день! Смотрите, она прошла какое-то время, что это там, какие цифры давления, непонятно. Понервничала, автобус, еще что-то… неважно.

Нагрузка осталась, она же есть, и она усиленная. А люди же не автомат Калашникова, чтобы стрелять, стрелять, стрелять и больше ничего не делать. Они утомляются, они озлобляются, начинают страдать, с другой стороны. И когда-то приходит конец… Почему-то молчим о том, что приказ главного врача скорой помощи прошел. В июне, по-моему, в мае ли. О стопроцентной эвакуации в стационар больных. Всех, кто вызвал, всех везти в стационар. Дополнительная нагрузка. Она сразу же почувствовалась, дополнительная эта нагрузка. Та нагрузка, которая в течение нескольких лет шла на хирургов, — тут еще нас «скорая» добила.

Как оказалось, никто же не знал даже об этом, что из Демидовской больницы вдруг уволились все хирурги. Взяли и перекинули поток больных. А парни-то не железные! Конечно, они возмутились этим делом. Поэтому насчет нагрузки — это правильно, что высказывались такие требования.

Корр.: После этого реакция властей выглядит еще более странной.

А. Ш.: Во всей этой истории случай с хирургами — это только маленькая толика того, что происходит в стране. Наши парни только показали, что может быть, как это может происходить, — вздрогнули.

А наши власти показали, опять же, верх своей некомпетенции. Вместо того, чтобы открывать закрытые отделения, искать врачей, как-то их привлекать или еще что-то, просто сказали: «Мы пришлем других!». Ну прислали вам бригаду из Центра медицины катастроф, вот они работают здесь. А у нас что — катастрофа? А у нас на самом деле катастрофа случилась. И одним центром медицины катастроф нас не спасти. А если на самом деле техногенная ситуация какая-то случится? А эти ребята, которые обязаны по роду своей деятельности, должны ехать — а они работают здесь, перекрывают? То есть они соберутся, уедут — и Тагил вновь останется без помощи. Вот, понимаете, затыкание дыр.

Корр.: А как можно было бы наладить ситуацию с кадрами?

А. Ш.: Вот куда подевалось распределение? Ведь прекрасная вещь была. Отучился ты в институте, отработай, три года, будь добр, отработай. Так ведь и люди оставались на местах.

Вот человек после института приехал куда-то там. Он если рукастый, головастый, если неплохо учился там, да даже если и плохо, но он соображающий парень и руки растут из нужного места (к хирургам опять возвращаемся), приезжает в какую-нибудь область, в какую-нибудь деревеньку. Начинает там жить-поживать, и начинает там обрастать.

И ведь понимаете, всё время говорится о том, что хирурги требуют денег, требуют денег — да не только денег! Почему-то мало обращается внимания на то, что они требуют того, чтобы юридическая защищенность была.

Побудьте в приемном покое, пожалуйста, хотя бы денек, сутки побудьте, посмотрите, как там обращаются пациенты, какими словами они ругаются. Как они себя ведут. И ведь ничего им не сделаешь. Он может матом тебя обругать. [Впрочем, это] отдельная история…

Корр.: После истории в Тагиле пошла волна по всей стране …

А. Ш.: А в Каменске-Уральском что происходит? Там точно такая же история: в хирургическом корпусе так же уволилось много хирургов, и второе плановое хирургическое отделение, насколько я знаю, сейчас занимается и «неотложкой». А плановые пациенты идут кто куда может: как правило, они едут в Свердловск или куда-либо еще.

Корр.: Просто этим воспользовались: одних специалистов из одного города, причем небольшого, могут не услышать, а на этой волне уже все стали заявлять о своих правах.

А. Ш.: Эта история Тагила — это первая ласточка, одна из первых. Просто дальше будет только хуже. Потому что как еще можно обратить на себя внимание врачу?

В августе текущего года на всю Россию прогремел скандал, когда в Нижнем Тагиле массово уволились хирурги. Их жалобы на низкую зарплату дошли даже до Кремля, но это был лишь частный случай, а врачи задумываются об уходе из государственных больниц по всей стране. И причина не только в деньгах.

ИА Красная Весна публикует интервью с одним из действующих работников Центральной городской больницы № 1 Нижнего Тагила — врачом-нейрохирургом Алексеем Шалгиным, который рассказал, почему на самом деле происходят массовые уходы врачей.

Корр.: В Нижнем Тагиле в двух больницах уволились хирурги, что вызвало резонанс по всей стране. Как Вы можете прокомментировать эту ситуацию, раз Вы работаете в одной из этих больниц? В чем была главная причина увольнения? Так ли всё на самом деле, как говорят: возросла нагрузка, мало платят?

А. Ш.: Сразу же оговорюсь: я сам узнал об этих всех событиях из средств массовой информации. Сам я находился в отпуске и с коллегами не общался. Поэтому вся информация, которая у меня была, — из средств массовой информации.

Первое, что меня задело, на что я обратил внимание, — действительно, пошел большой «бум». Казалось бы, уволились и уволились хирурги. А тут такая бурная реакция — СМИ, блогеры!

А всё потому, что любой здравомыслящий человек понимает: без хирургической помощи люди начнут массово помирать! Больные хирургического профиля и больные терапевтического профиля — они ведь умирают по-разному. Больные хирургического профиля умирают на глазах у всех — бурно, в муках — когда им не оказывается хирургическая помощь. Больные же терапевтического профиля умирают немножко по-другому — тихо, мирно, спокойненько. Никто их не видит дома. Как говорится, после долгой и продолжительной болезни. Поэтому такая бурная реакция возникла.

Еще очень меня удивило, что стали искать виновных сразу: кто виноват? Обвинять в первую очередь стали, конечно, самих хирургов: что вот они такие-растакие саботажники, не хотят работать, да им вон какие деньги платят, и так далее и тому подобное.

Корр.: Одним из первых «обвинителей» стал депутат Алексей Балыбердин от «Единой России»…

А. Ш.: Мне хочется задать вот такой вопрос этим людям: а вы-то кем работаете? Для того чтобы стать хирургом, хотя бы более-менее каким-нибудь средним, надо, как минимум, окончить медицинский институт. Учатся там 6 лет! Закончить интернатуру, ординатуру, проработать несколько лет, хотя бы минимум 2–3 года, вот именно в пахоте этой, чтобы приобрести опыт, и тогда ты можешь называться хирургом.

Корр.: Это, как минимум, лет через десять…

А. Ш.: Да, как правило, 8–10 лет, чтобы подготовить такого более-менее хирурга, который мог бы что-нибудь делать как-то.

Корр.: Многие сразу стали обвинять главного врача больницы — якобы из-за его вины уволились хирурги.

А. Ш.: А главный врач не виноват. Не подумайте, что я его защищаю или еще что-то. Главный врач — он заложник этой системы, которая сформировалась у нас.

Корр.: В итоге обоих главврачей больниц отстранили… А кто, по-вашему, виноват в ситуации с хирургами?

А. Ш.: Самые главные виновники уже отписались — в частности, в лице [пресс-секретаря президента РФ] Дмитрия Пескова. Он же сказал, что это всё — местечковые дела ваши, региональные — разбирайтесь.

Основные виновники — это российское правительство во главе с [премьер-министром РФ] Дмитрием Анатольевичем Медведевым. Вот так, а не иначе. И началась эта ситуация не месяц, не два, не три, а несколько лет назад, когда началась оптимизация здравоохранения. И я воочию наблюдал, как это оптимизируется!

Корр.: Есть ли проблемы у других медицинских работников?

А. Ш.: Меня и поразило то, что кроме хирургов как будто никого нет. А разве у нас в больнице или вообще в стране, в любой больнице нашей Родины, всё хорошо с терапией? Терапевты находятся еще в худших условиях, насколько я понимаю и вижу.

Например, в нашей больнице проблема с неврологами. В такой большой больнице есть неврологическое отделение, в котором работает всего один невролог. Больше их нет. Я разговаривал с главным врачом на эту тему. Он знает, он понимает. Но он мне говорит: «А где я тебе возьму невролога? Кто согласится пойти работать к нам, когда здесь кругом частные медицинские центры?». И неврологу, вместо того чтобы ночь-полночи дежурить или работать с этими больными, достаточно тяжелыми, ему проще сидеть в частном медицинском центре — тихо, мирно и спокойненько зарабатывать денежки. Некоторые так и говорят: «А зачем мне это надо? Я эти деньги, и даже больше, заработаю в частной конторе». Вот так вот.

Корр.: Вернемся к хирургам.

А. Ш.: Да. Их основное требование — скорректировать неадекватные зарплаты. Но, если посмотреть с другой стороны, главврач сам по себе не может платить огромные деньги персоналу, потому что у нас идет почасовая оплата. Вот сколько ты отработал времени, столько ты получишь денег. А интенсивность — это уже второй, третий, пятый, десятый вопрос… И никого это не волнует.

Главврач и сам хотел бы, может, исправить эту ситуацию, но он не может: начнешь платить парням большие деньги — и придет важная птица с проверкой. И потянут главного врача! Скажут: «А чего это ты нарушаешь?» У них же законы всякие разные, тарифы и так далее и тому подобное. Скажут: «А почему он отработал столько времени, а ты ему заплатил в три раза больше?» Что ответит главный врач? Скажет «интенсивность» — а никого не волнует эта интенсивность в принципе. Поэтому главный врач в этой ситуации, как я считаю, не шибко виноват.

Корр.: То есть такое понятие как нагрузка, по сути, отсутствует?

А. Ш.: Оно есть. Действительно, есть какие-то стимуляционные выплаты. Честно скажу, я не вникаю в это дело. Просто не вникаю. Работаю и всё. Платят деньги — с голоду не пухну, одет, обут.

Корр.: А ведь хирурги говорили, что оплата — это не главное, что их не обеспечили даже необходимым инструментом, оборудованием…

А. Ш.: Сначала насчет нагрузки. Всё оптимизировали. Было — на примере 25-й больницы — два отделения. Как правило, первое отделение больше второго, и первое занимается неотложкой. С неотложкой всё понятно и ясно. Вот у меня тоже больные, которыми надо заниматься очень срочно. Второе отделение — как правило, это плановое отделение, в которое больные приходят и лечатся. Одно отделение на 60 коек — первое терапевтическое, неотложка, второе — на 40 коек. В общей сложности 100 коек терапевтических было. Когда произошло слияние, оптимизация, осталось 70. То есть 30 коек оптимизировали. А больные-то никуда не делись! Больные идут, те же самые плановые, те же самые неотложные. Они никуда не подевались. Кстати, из второго отделения, которое было полностью укомплектовано персоналом, не осталось ни одного врача, ни одного сотрудника. Это к вопросу об этой оптимизации.

Я думаю, что оптимизировали не только терапию, хирургии тоже досталось. И в первую очередь, я думаю, «оптимизировались» люди, которые на самом деле «болели» этим, хотели работать, помогать людям, оказывать помощь медицинскую, лечить их. Огромное количество вот этих людей «оптимизировалось». То есть их уже просто нет в медицине, а может быть, даже и в жизни.

Корр.: Как это сказалось на тех, кто всё же остался работать? И на пациентах?

А. Ш.: Так вот, нагрузка-то сохранилась на сокращенный штат врачей. Каким-то образом приспособились. Да, стали как-то работать, выживать. Но, учитывая, что плановая помощь пошла, грубо говоря, побоку, потому что сказали: «Пусть идут к терапевту в поликлинику». В поликлинику как они придут? Допустим, те же самые старенькие бабушки. Для того чтобы скорригировать ту же самую гипертонию, доктор хотя бы раз в день должен измерять давление. Бабушке этой придется ходить в поликлинику каждый день! Смотрите, она прошла какое-то время, что это там, какие цифры давления, непонятно. Понервничала, автобус, еще что-то… неважно.

Нагрузка осталась, она же есть, и она усиленная. А люди же не автомат Калашникова, чтобы стрелять, стрелять, стрелять и больше ничего не делать. Они утомляются, они озлобляются, начинают страдать, с другой стороны. И когда-то приходит конец… Почему-то молчим о том, что приказ главного врача скорой помощи прошел. В июне, по-моему, в мае ли. О стопроцентной эвакуации в стационар больных. Всех, кто вызвал, всех везти в стационар. Дополнительная нагрузка. Она сразу же почувствовалась, дополнительная эта нагрузка. Та нагрузка, которая в течение нескольких лет шла на хирургов, — тут еще нас «скорая» добила.

Как оказалось, никто же не знал даже об этом, что из Демидовской больницы вдруг уволились все хирурги. Взяли и перекинули поток больных. А парни-то не железные! Конечно, они возмутились этим делом. Поэтому насчет нагрузки — это правильно, что высказывались такие требования.

Корр.: После этого реакция властей выглядит еще более странной.

А. Ш.: Во всей этой истории случай с хирургами — это только маленькая толика того, что происходит в стране. Наши парни только показали, что может быть, как это может происходить, — вздрогнули.

А наши власти показали, опять же, верх своей некомпетенции. Вместо того, чтобы открывать закрытые отделения, искать врачей, как-то их привлекать или еще что-то, просто сказали: «Мы пришлем других!». Ну прислали вам бригаду из Центра медицины катастроф, вот они работают здесь. А у нас что — катастрофа? А у нас на самом деле катастрофа случилась. И одним центром медицины катастроф нас не спасти. А если на самом деле техногенная ситуация какая-то случится? А эти ребята, которые обязаны по роду своей деятельности, должны ехать — а они работают здесь, перекрывают? То есть они соберутся, уедут — и Тагил вновь останется без помощи. Вот, понимаете, затыкание дыр.

Корр.: А как можно было бы наладить ситуацию с кадрами?

А. Ш.: Вот куда подевалось распределение? Ведь прекрасная вещь была. Отучился ты в институте, отработай, три года, будь добр, отработай. Так ведь и люди оставались на местах.

Вот человек после института приехал куда-то там. Он если рукастый, головастый, если неплохо учился там, да даже если и плохо, но он соображающий парень и руки растут из нужного места (к хирургам опять возвращаемся), приезжает в какую-нибудь область, в какую-нибудь деревеньку. Начинает там жить-поживать, и начинает там обрастать.

И ведь понимаете, всё время говорится о том, что хирурги требуют денег, требуют денег — да не только денег! Почему-то мало обращается внимания на то, что они требуют того, чтобы юридическая защищенность была.

Побудьте в приемном покое, пожалуйста, хотя бы денек, сутки побудьте, посмотрите, как там обращаются пациенты, какими словами они ругаются. Как они себя ведут. И ведь ничего им не сделаешь. Он может матом тебя обругать. [Впрочем, это] отдельная история…

Корр.: После истории в Тагиле пошла волна по всей стране …

А. Ш.: А в Каменске-Уральском что происходит? Там точно такая же история: в хирургическом корпусе так же уволилось много хирургов, и второе плановое хирургическое отделение, насколько я знаю, сейчас занимается и «неотложкой». А плановые пациенты идут кто куда может: как правило, они едут в Свердловск или куда-либо еще.

Корр.: Просто этим воспользовались: одних специалистов из одного города, причем небольшого, могут не услышать, а на этой волне уже все стали заявлять о своих правах.

А. Ш.: Эта история Тагила — это первая ласточка, одна из первых. Просто дальше будет только хуже. Потому что как еще можно обратить на себя внимание врачу?