“Труд неонатологов – недооценённый и часто бессмысленный”

Академик Эдуард Айламазян, ранее выступавший против реанимации младенцев, рожденных на сроке 22  недели, высказал свою точку зрения о нашумевшем деле Сушкевич и Белой, обвиняемых в предумышленном убийстве глубоко недоношенного новорожденного. Как и многие коллеги, он отмел версию убийства во имя улучшения статистики и счел абсурдной саму мысль о том, что врач могла приехать в составе реанимационной бригады с единственной целью – убить ребенка. Об этом 5 июля написал Доктор Питер.

– Оценивая нашумевшее дело Элины Сушкевич, трудно делать какие-то выводы, не располагая результатами экспертной комиссии. Я опираюсь на то, что вижу в прессе: «Убили ради статистических показателей». Каким образом можно улучшить статистические показатели по смертности для роддома, если ребенок уже в нем родился, запись об этом внесена в информационную базу роддома? Главный врач могла бы захотеть, наверное, чтобы ради этих показателей он умер вне стен медучреждения, например, если бы женщина прибыла в роддом, а у нее внутри – уже мертвый плод. Но все не так: врачи роддома вызвали бригаду неонатологов – к мертвому бригаду не вызывают! И каким бы ни был профессионал, плохим или хорошим, в неонатологии существует порядок оказания реанимационной помощи глубоко недоношенным новорожденным, он выполняется автоматически: надо наладить воздуховод с помощью ИВЛ (искусственной вентиляции легких) и введения сурфактанта («Куросорф») для легких, начать инфузионную терапию.

Я никогда не встану на сторону доктора, проявившего халатность. Но история с калининградским неонатологом не про это. Ее обвиняют в убийстве. Тут либо бригада не смогла помочь этими тремя приемами (вентиляция – «Куросорф» — инфузия). Либо… Я прочел о том, что они ввели «сульфат магния и убили». Но позвольте, при таких состояниях магний разрешается вводить, потому что он способствует дегидратации (обезвоживанию), чтобы снять отек мозга. Конечно, если много ввести этого препарата, нарушается баланс микроэлементов – калий выводится, сердце может остановиться. Однако дела я не видел, мне неизвестно, сколько ввели – много, мало а может, вообще не вводили или все правильно ввели.

Высказывания следственного комитета и статьи в прессе не дают достоверной информации, все очень мутно. Но я абсолютно уверен, что бригада неонатологов не приехала убивать, она сделала ту работу, которую делает каждый день. Подозревать, что что-то сделали не так ради статистики, глупо – гибель ребенка уже ничего не изменила бы.

Учитывая, что 90% таких детей погибают, я понимаю, что и этот должен был умереть. В этой ситуации надо искать не виноватых, а причины, которые привели к выкидышу (это сейчас 22-недельный плод называют ребенком, а раньше он считался выкидышем и не входил в статистику смертности). Они могли быть в утяжелении состояния ребенка. Но никто не говорит, какая была мать (гражданка Узбекистана — ред.). У нее, оказывается, было несколько выкидышей – они случаются при разных экстрагенитальных патологиях, в том числе инфекционных. А нездоровая мать рожает нездорового ребенка.

Надо изучать состояние женщины, выяснять, чем был болен ребенок внутриутробно – выкидыши просто так не происходят, так уж нас природа запрограммировала. Каковы результаты вскрытия, что нашли и насколько профессионально искали? Думаю, если  бы я мои коллеги в этом участвовали, мы бы раскопали в патолого-анатомическом исследовании проблемы, которые бы свидетельствовали, что ребенок не жилец. А в том, что это так, я уверен.

Однако все это не учитывается, не исследуется, а женщин – врачей отправляют под стражу. Это безобразие. Так нельзя обращаться с врачами. Тем более с неонатологами, которые работают, как ювелиры, — вы не представляете, как это сложно попасть вену на этих тельцах, подключить их к аппаратуре, ничего не повредив. Это колоссальный, но недоцененный и часто даже бессмысленный труд. И их ставят к стенке? Возмущение медицинского сообщества понятно.

Хочу напомнить, что я был единственным человеком в России, кто выступил против реанимации рожденных на сроке 22 недели, говорил о том, что из 100% – 90% погибают, а из оставшихся десяти 90% становятся инвалидами.

Из всех стран, которые в свое время подписались под документом, обязывающим признавать живорожденным 22-недельный плод, осталась только Россия. В Японии поступают хитро: в таких ситуациях сразу сообщают родителям о том, что риск инвалидизации ребенка, рожденного на сроке 22 недели чрезвычайно высок. Говорят: «Мы не рекомендуем реанимационные мероприятия, а если вы настаиваете, то они проводятся за ваши деньги. И помните, что если мы выходим такого новорожденного вы получите материальное и моральное обременение». (В США так поступали с момента, когда появилась техническая возможность для реанимации глубоко недоношенных детей — ред.) В Европе ведут себя гуманно: ребенку обеспечивают тепло, питание, уход, но не реанимацию. И только если к 25-26-й неделям он адаптируется, подключают собственно медицину.

С 2012 года, то есть с тех пор, как в России введены новые критерии живорождения, я отстаиваю свою позицию, потому что мое предсказание свершилось. Сегодня у нас отрицательные показатели – не в материнской смертности, с ней справились, и не в перинатальной. У нас очень высокие показатели инвалидизации, в том числе, из-за прогресса в реанимации. Недавно выступал на президиуме Академии наук академик Александр Баранов, и он призывал остановиться: мы боремся со смертностью, но получаем колоссальное количество инвалидов. Надо же думать о здоровой популяции.