«Тайный морг и труд пациентов»: Старшая медсестра – о работе в саратовской психбольнице

В психиатрической больнице я работаю вот уже 15 лет, из них 11 – в должности старшей медсестры. Когда при знакомстве говорю, где я работаю, люди переспрашивают: «Где-где, в психушке?» – и смеются.

Такое направление я выбрала сама, сразу после того, как в 19 лет прошла здесь практику медсестрой. Кого-то это пугает – а меня сразу затянуло. Так я и осталась здесь, ни разу не сменив работу, попутно получила высшее образование и окончила аспирантуру.

В своем отделении я отвечаю почти за всё: соблюдение санэпидемрежима, руководство средним и младшим медперсоналом, учет и хранение лекарств, контроль меню, хранение вещей больных, заполнение медицинской документации, составление графиков дежурств и отпусков.

Наше отделение – женское, здесь лечатся и подростки, и бабушки с самыми разными психическими заболеваниями: шизофрения, деменция, паранойя, наркотическая, алкогольная зависимость и так далее. Пациенты у нас интересные, с яркой индивидуальностью, различных профессий, социального статуса и возраста. Как говорила наша заведующая, «без ума с ума не сходят». В болезни каждый из них проявляется по-разному. Я воспринимаю это всего лишь как болезнь: вот человек болен, ему надо помочь, а как поможешь – ему сразу же станет лучше. На личный счет ничего не принимаю, хотя бывают у нас и буйные, и жалобщики, которые скажут, что у них украли последние рейтузы (есть такой диагноз – инволюционный параноид, или бред малого масштаба).

Больница становится домом для больных, иногда на долгое время. Только вот домашнего уюта внутри нее, увы, не хватает.

Кровати – спецкойки, которые в последний раз выдавались лет триста назад, с дырами такими, что больные просто проваливаются. Не хватает постельного белья, а то, что есть, уже старое, затертое, в катышках.

В нашем отделении числится на балансе один-два халата для больных. Все остальное – то, что персонал приносил из дома для пациентов, к которым никто не ходит, чтобы они просто голыми не ходили. И эти халаты передаются «из поколения в поколение». Трусов не выдают. Предметы личной гигиены – зубная паста, прокладки, туалетная бумага – больницей тоже не выдаются. А как быть тем, у кого нет близких и нет возможности купить все это? Естественно, мы сами это всё выдаем, потому что нам жалко больных.

Питание в последнее время улучшилось (возможно, готовятся к проверкам). Я рада, что в пище больных есть реальная курица, а не кожа с костями, что им обычно готовили. На завтрак сейчас дают кашу с маслом, фрукты, сок; на обед – макаронный суп со сметаной, капусту с курицей; на ужин – запеченную рыбу. Еду в отделения носят из пищеблока в ведрах, часто привлекая больных. Чтобы доставить еду к отделениям, которые находятся в отдалении, используют лошадь с телегой.

Лошадь с телегой на территории саратовской психбольницы

Зданию больницы больше ста двадцати лет. Что-то меняется, но не так быстро, как хотелось бы. В 2017 году, когда делали ремонт в нашем 7 отделении, в смету не включили замену окон, которые у нас ужасно ветхие. Поскольку от окон дуло, строители пошли нам навстречу и замазали щели. Зиму мы перезимовали, а вот прошлым летом стали задыхаться. Санитарки кое-как залезли и сумели отковырять только одно окно. Лето было адским: духота, паутина внутри окон висит такая, что кажется, на ней можно было б повеситься. При этом претензии насчет антисанитарного состояния руководство выставляет нам.

Больница святой Софии представляет собой большой комплекс, своеобразное государство в государстве. На ее территории найдется много чего: магазин, аптека, прачечная, пищеблок, храм с купелью.

Здесь есть даже собственный морг. Вообще-то в документах он нигде не указан, но в одном из помещений, похожем на гараж, передерживают трупы умерших больных. Даже специально для этого закупили холодильник. На самом деле морг с патологоанатомами находится в городской клинической больнице №12, туда и свозят умерших. Но что делать, если человек умер ночью? Для этих целей и организовали морг в гараже нашей больницы. Бывает, сами больные относят туда трупы.

Сорок лет наше отделение возглавляла Наталья Михайловна Максимова. Когда она в ноябре 2017 года ушла из жизни, все больные рыдали, на похороны съезжались со всех районов. На ее место поставили молодого врача Жанну Александровну Алешину.

Последняя – натура творческая: любит лепить фигурки из мыла и продавать их через «Одноклассники». Один кусок – от 100 до 400 рублей. Свои «произведения искусства» она иногда приносит на работу и аккуратненько раскладывает на рабочем столе, поверх медицинской документации – наверно, сама любуется. А заодно еще и выкладывает фото в соцсетях (есть фото-подтверждение). Но это еще не самое худшее.

Фото мыла на рабочем столе прислала (в редакцию Ирина К.)

Недавно одна санитарка выложила в общий доступ в соцсетях селфи на фоне больных, в том числе находящихся на принудительном лечении, что вообще-то является разглашением врачебной тайны. Я обратилась по этому поводу с жалобой, но заведующей это оказалось безразлично. Не последовало никакой реакции и от администрации больницы.

Фото сотрудницы психбольницы на фоне пациентов (лица замазала Ирина К. В соцсети на фото они видны)

Еще у Жанны Александровны лежит душа не к лечению больных, а к тряпкам и унитазам (за СанПиН по должностным инструкциям отвечаю я). Может подозвать, посветить фонариком от телефона и спросить: «А что это там, Ирина Вячеславовна?» – «Унитаз, Жанна Александровна» (причем, надо заметить, не самый новый). Слово за слово – и я стала для нее главным врагом, появилась маниакальная одержимость избавиться от меня всеми способами.

Еще она взяла на себя задачу, которая в других отделениях входит в обязанности старшей медсестры, – стала начислять заплату. То есть фактически обезличила меня как руководителя. Так как зарплата формируется исходя из многих показателей, баллов, выручки от платных услуг, она получила возможность влиять на подчиненных.

Несколько санитаров поддержали ее. Связано это, возможно, с тем, что завотделением разрешает персоналу использовать физический труд психически больных: убирать помещения, перестилать бабушек, разгружать продукты, косить траву летом. Я же категорически против этого, настаивая на том, чтобы персонал сам исполнял свои должностные обязанности, а сотрудники воспринимают это как личное оскорбление.

Так началась эпопея с докладными на меня с целью уволить «по статье», с дисциплинарными нарушениями. В заявлениях коллеги пишут, что я всех посылаю: то якобы в аптеку за лекарствами, то якобы в магазин за пирожками, то якобы на три буквы… Выносят мне дисциплинарные взыскания, заставляют подписывать и подделывают подписи сотрудников, меняют формулировки актов и приказов, не дают мне с ними ознакомиться, переделывают документы «задними числами». Причем под жалобами стоят подписи даже новых сотрудников, кто еще не знаком со мной – я считаю, это успех: когда тебя не знают, но уже ненавидят.

В докладных пишут, что матерюсь как сапожник, целый день грызу семечки и бросаюсь шелухой, злоупотребляю крепкими алкогольными напитками и вообще всячески «заинтересована в дезорганизации нормальной работы отделения». Никаких подтверждений этого предъявить не могут. Всё сводится к рассказам: «Вот я спросил: а кому это вы покупаете пирожки? Санитары ответили: Ирине Вячеславовне», – и это говорит замглавврача по эпидемиологии! Конечно, кроме как пирожками главному эпидемиологу больницы больше заняться нечем, хотя санэпидемрежим в нашей больнице, мягко говоря, оставляет желать лучшего.

Сейчас к моей травле подключилась еще и администрация больницы. По жалобе санитарок и сотрудников аптеки составили акт, будто я посылаю санитарок получать в аптеку лекарства (что категорически запрещено). Это бред, ведь при получении лекарств в аптеке я должна расписаться. А сотрудницы аптеки признались мне, что их вызвала к себе замглавврача по кадрам и поставила ультиматум: либо жалоба на старшую медсестру, либо заявление на увольнение.

За последний месяц на меня составили уже пять актов, из них – два выговора за пять рабочих дней прошлой недели. При этом за предыдущие 15 лет в моей работе не находили ни одного нарушения, только отмечали грамотами и благодарственными письмами. На днях в больнице начались проверки – но не по моим жалобам, а по жалобам трех родственниц больных. Главврач (Александр Паращенко – приме. Редакции) показательно заявил: «Таких, которые жалуются, надо гнать поганой метлой». И добавил: «Писать жалобы могут только олигофрены, у которых восемь классов образования».

Я рассказываю о недоработках только потому, что хочу улучшения качества работы. И надеюсь, что после этой публикации меня не начнут травить еще больше, а оставят в покое и дадут нормально работать.