«Таких пациентов, как Даша Старикова, сейчас тысячи»
Достучаться до самого верха, чтобы решить свою проблему, — такой подход в России во многих случаях стал единственно работающим. Можно ломиться в двери региональных чиновников любого уровня, а тебя никто не услышит. Однако стоит пробиться со своим вопросом на прямую линию к президенту страны — все, считайте, что вы вытащили счастливый лотерейный билет.
Правда, Даше Стариковой из Апатитов, которая рассказала Путину о своей беде, счастливый билет выпал с большим опозданием. Она и сама с горечью отметила, что с ее диагнозом ей вряд ли что поможет, а вот здравоохранение надо серьезно лечить.
Реакция чиновников последовала незамедлительно. На место срочно выехал разбираться губернатор Мурманской области. Следователи схватились за дело Даши хваткой бультерьера — теперь «слепых» врачей, проглядевших ее болезнь, наверняка выведут на чистую воду, накажут, уволят, устроят им публичную порку. Саму Дашу спецбортом экстренно направили в Москву, в Институт им. Герцена — в учреждение с грамотными врачами и передовыми технологиями. И теперь ее будут лечить по всем стандартам, а за процессом станет наблюдать вся страна. А чиновники смогут отчитаться, что с проблемой этой пациентки разобрались — сделали все возможное.
А ведь Даша во время прямой линии с Путиным подняла и другую проблему — проблему неизлечимо больного здравоохранения. После звонка девушки вся страна, включая ее руководство, узнала о том, что рак на четвертой стадии у нас диагностируется не потому, что пациент сам дурак и тянет с визитом к медикам до последнего. А потому, что нет достаточно квалифицированных врачей, которые могли бы отличить остеохондроз от онкологии.
Да и откуда квалифицированным врачам взяться, если их, как они теперь привычно шутят, давно пооптимизировали. По данным Росстата на конец 2016 года, дефицит терапевтов, работающих в первичном звене здравоохранения, составил 27%, педиатров — 18%, а врачей общей практики — 23%. А это — основа того самого первичного звена нашего здравоохранения, которое, по идее, должно принимать на себя до 70% всей нагрузки. И ситуация только ухудшается. Как рассказал глава Фонда независимого мониторинга «Здоровье» Эдуард Гаврилов, в 2015 году дефицит терапевтов и врачей общей практики составлял 26%, а педиатров — 17%. За 2015–2016 годы общее число этих докторов сократилось на 888 человек. «Мы видели немало примеров того, что врачам первичного звена приходится работать с огромной перегрузкой. В детской городской поликлинике №1 города Тверь на три участка работает один педиатр, а в поликлинике Псково-Печерской центральной районной больницы один терапевт обслуживает целых пять участков», — говорят в фонде.
О результатах оптимизации чиновники обычно сообщают бодро и радостно, ибо, с их точки зрения, для пациентов делается большое благо. Между тем, согласно недавно проведенному опросу, три четверти российских медработников видят прямую связь между проведенной оптимизацией и снижением доступности медицинской помощи для населения. Более половины считают, что из-за оптимизации их профессиональная нагрузка возросла, а качество оказываемой ими медицинской помощи снизилось. Кроме того, 65,5% отметили, что из-за оптимизации в государственных медицинских организациях вырос объем платных услуг. При этом более половины (56,2%) врачей уверены в том, что у нас стало расти количество больных с запущенной и тяжелой патологией, при этом болезни все чаще выявляют на поздних стадиях — а это прямое свидетельство того, что с кадрами в медицине серьезные проблемы.
Тем временем оптимизация набирает обороты. Недавно вот появился проект приказа о том, что с 2018 года из первого этапа диспансеризации, на котором выявляются риски того или иного заболевания, исключат общий анализ мочи, клинический и биохимический анализ крови и некоторые другие исследования. Нетрудно предположить, что при таком раскладе выявлять болезни станут еще хуже, а количество платных услуг опять-таки вырастет. То есть болеть мы станем тяжелее, а медицинскую помощь будет получить сложнее. Ну, если, конечно, не удастся как-нибудь дозвониться по прямой линии Путину.
— Давайте теперь всех онкобольных переведем в Москву, — негодует глава Лиги пациентов Александр Саверский. — Неужели непонятно, что на всех больных Москвы не хватит? Сколько можно использовать систему «ручного управления» вместо того, чтобы обеспечить оказание медицинской помощи по стандартам в каждом уголке страны? Мне часто говорят: госсистема то не может, это не может… А не может она потому, что государство специально гнобит свою систему здравоохранения, чтобы зарабатывать деньги на пациентах. Я уверен, что очереди в поликлиниках и больницах существуют именно для этого. Таких пациентов, как Даша Старикова, сейчас тысячи. На днях беременная потеряла ребенка в Подмосковье — ей на первом этаже роддома выписали лекарства, а на третьем сказали, что их нет. У нас нормой такие случаи стали. Сколько людей не дозвонилось до Путина? Кто будет лечить остальных больных в Апатитах и во всей стране? Надо не показухой заниматься, не раскручивать людей на платные услуги, а исправлять систему медицинской помощи в стране…
Возможно, ситуацию спасет принятие поправок в законодательство, которые обеспечат возврат к бесплатности медуслуг в госучреждениях с 2021 года (он уже внесен в Госдуму Комитетом по здравоохранению). «Консультация у профессора должна быть вопросом не денег, а показаний», — уверен Саверский. И подчеркивает, что медицинская помощь должна быть не только доступной, как заявил в ходе той же прямой линии президент, но и качественной. Тогда ситуации, когда раковых больных безуспешно лечат от межпозвонкового остеохондроза, будут точно исключены.
Впрочем, директор Центра детской гематологии, онкологии и иммунологии Росмедтехнологий, академик РАН и РАМН, уважаемый врач Александр Румянцев призывает не делать поспешных выводов из этой ситуации:
«Проблема эта типичная. Ведь рак не имеет жестких клинических диагностических черт, очень часто людей беспокоят неспецифические симптомы, с которыми они обращаются к разным специалистам. И чаще всего рассматриваются простые вещи. В данном случае женщина пожаловалась на боли в спине, которые были расценены как явления остеохондроза, что бывает часто. Но спустя месяц, когда началось маточное кровотечение и она стала серьезно обследоваться, был установлен рак, и сразу 4-й степени, что означает, что она была больна давно. И, думаю, у нее были какие-то симптомы со стороны женской половой сферы, которые давали основания для контроля у гинеколога. Любая женщина должна обязательно посещать гинеколога хотя бы раз в год, делать цитологию на рак шейки матки, маммографию. Есть скрининговые программы в поликлиниках, есть программа диспансеризации. Но, к сожалению, основная часть пациентов у нас диагностируется на поздних сроках — людей очень сложно заставить пройти диагностику. И не думаю, что в Апатитах есть проблемы с гинекологами, но Минздрав, конечно, разберется в этой ситуации в полной мере».
