Насколько мы ещё обезьяны?
В современной науке популярна гипотеза о том, что значительная часть реакций на зрительные, слуховые и прочие раздражители унаследована нами у далёких предков, которые приобрели их в процессе эволюции. Иными словами, мы до сих пор храним тот набор трюков, который помогал выживать чуть ли не общему предку людей и шимпанзе.
Назвать бесспорной эту мысль нельзя: подобные построения базируются на том, что поведенческие реакции людей и различных животных (не обязательно приматов) порой схожи. В то же время никакого логического, человеческого объяснения некоторым особенностям нашего поведения найти не удаётся, поэтому идея о врождённой, биологической природе определённых наших реакций на окружающую среду кажется по крайней мере любопытной.
Новейшую книгу на эту тему написал… орнитолог Гордон Ориэнс из Вашингтонского университета (США), прославившийся прежде всего изучением красноплечего чёрного трупиала (Agelaius phoeniceus). Называется работа «Змеи, рассветы и Шекспир» (Snakes, Sunrises, and Shakespeare).
Впервые г-н Ориэнс задумался о связи между поведением и окружающей средой в середине 1970-х. И он не единственный обратил на это внимание. Тогда-то и зародилась эволюционная психология. Вы, конечно, читали «Эволюционный ген» (1976) Ричарда Докинза, «Голую обезьяну» (1967) Десмонда Морриса и «Социобиологию» (1975) Эдварда Осборна Уилсона. А если нет, то вполне можете начать со змей и рассветов.
Основной тезис книги таков: «Наши предки завещали нам… реакции на жизненные трудности (непредсказуемые источники пропитания, вездесущих хищников, крайности погоды), которые определяют нашу эмоциональную жизнь». От правильного решения в трудный момент зависело выживание, и эволюция мозга подстраивалась под эти реакции. Хотя обстоятельства жизни у нас сейчас совсем другие, мозг во многом остался прежним.
Какие же странности в нашем поведении г-н Ориэнс считает возможным объяснить с помощью этого смелого тезиса? Например, нам больше всего нравятся деревья, на которые легко залезть, которые выглядят здоровыми и которые не очень-то доступны хищникам. Короче говоря, мы предпочитаем деревья, напоминающие по форме деревья саванны. Г-н Ориэнс подчёркивает, что лазать по деревьям больше всего нравится девочкам, а не мальчикам. И именно девочки больше времени проводят на лесенках и рукоходах детских площадок. И именно женская ступня обладает более широким диапазоном движений по сравнению с мужской. Может быть, в то время, когда наши предки мужеского пола уже спустились с ветвей и ночевали на земле, самки всё ещё хранили верность деревьям?
А вот ещё один интересный момент. Маленькие дети, как известно, всё тянут в рот, но только в то время, когда они получают антитела с материнским молоком. Как только младенца отнимают от груди, эта привычка постепенно сходит на нет. Г-н Ориэнс приводит этот пример, чтобы подчеркнуть связь поведения с обстоятельствами.
Но при чём тут змеи, рассветы и тем более Шекспир? Обратите внимание: мы до сих пор боимся змей больше, чем ядерных боеголовок и климатических изменений. Когда мы видим змею или слышим о ней, то первым делом приходит страх, а уж потом мы вспоминаем всё, что нам известно о пресмыкающихся.
Что касается рассветов, то это символ безопасности. Он означает, что мы пережили ночь, тогда как закат сигнализирует о том, что наступает царство неопределённости: неизвестно, проснёмся ли мы вновь.
А Шекспир? Г-н Ориэнс вспоминает ведьм и призраков «Макбета», а также монологи Гамлета, говорящие о том, какой силой воображения мы обладаем, рисуя перед собой несуществующих собеседников. Не только люди верят в привидения: арктические бабочки не встречались с летучими мышами и змеями уже сотни поколений, однако защитная реакция на них сохранилась.
К сожалению, чаще всего подобные параллели спекулятивны. Но всё равно мысль о том, что люди ведут себя так, как их этому научила эволюция, делает нас чуточку терпимее к ближнему, правда?
Подготовлено по материалам NewScientist.
