Как пионер ДНК-тестирования 23andMe пришел к продаже активов. Обзор
В ноябре 2007 года, когда 23andMe запустила свой онлайн-сервис с услугой дистанционного генетического скрининга за $999, стартап Энн Воджицки, Линды Эйви и Пола Казенцы воспринимался как элемент научной фантастики, по крайней мере именно так его называли многие зарубежные издания. Начало продаж генетических тестов стартовало спустя год после основания амбициозной компании, развитие которой подкреплялось инвестициями со стороны американской биотехнологической корпорации Genentech, венчурной фирмы New Enterprise Associates и техногиганта Google. Последний инвестор вышел на стартап напрямую: $2,9 млн 23andMe от него получила в том же месяце, когда основатель корпорации Сергей Брин женился на Энн Воджицки. До этого Брин лично одолжил компании $2,6 млн, которые погасили транш от Google.
Параллельно с 23andMe на рынок вышли еще несколько аналогичных компаний. В Navigenics также инвестировала Google, однако ценник на тесты в этом случае был намного выше, чем у 23andMe – $2,5 тысячи и выше. Однако на стороне 23andMe было важное преимущество – доступ к знаменитостям и миллиардерам. Энн Воджицки и Линда Эйви появлялись на обложках журналов, посещали ТВ-шоу, где знаменитая телеведущая Опра Уинфри с экрана превозносила их продукт. В 2008 году 23andMe устроила на Неделе моды в Нью-Йорке spit party («вечеринка плевков»), где гости сдавали тест практически перед камерами папарацци. Издание Time назвал 23andMe изобретением 2008 года, а сам стартап снизил цену на тест до $399. Компания всего за два года превратилась из стартапа с амбициями в икону поп-генетики.
Но на фоне успеха появились и первые проблемы. В июне 2008 года Департамент общественного здравоохранения Калифорнии разослал письма 13 компаниям, занимающимся генетическим тестированием, сообщив им, что они «нарушают закон Калифорнии, который запрещает предлагать клинический лабораторный тест напрямую потребителю без предписания врача. Одной из 13 компаний, получивших это письмо, была 23andMe.
Уже в следующем году команда учредителей сократилась до одной только Энн Войжицки. Первым, еще в 2007-м, из 23andMe ушел Пол Казенца, когда перед предпринимателями встал выбор, где именно разместить штаб-квартиру стартапа. Казенца предлагал выбрать Вашингтон из-за близости к Национальным институтам здравоохранения и федеральным регулирующим органам, не говоря уже о его собственном доме и семье. Однако Энн Воджицки и Линда Эйви с перевесом голосов настояли на базировании в Кремниевой долине, где находится и штаб-квартира Google. Работа вдали от семьи в итоге не устроила Казенцу, и он покинул команду. Эйви отправилась в одиночное плавание, чтобы основать фонд по борьбе с болезнью Альцгеймера. Спустя годы, на фоне падения 23andMe, Эйви рассказала, что ее время работы в компании закончилось, когда Воджицки убедила совет директоров, что только она должна управлять компанией. «И, честно говоря, я была разочарована направлением, которое приняла компания после этого момента», – написала Эйви в соцсети X.
Оставшись в одиночестве у руля компании, Воджицки продолжила положенный курс: привлечение инвестиций, новые виды тестов, больше рекламы. В 2012 году 23andMe обслуживала уже 400 тысяч человек в более чем 50 странах мира. В конце 2012 года компания сделала генетическое тестирование по ключевым предрасположениям еще доступнее, снизив его стоимость до $99. Ближайший конкурент – deCODEme – продавала аналогичные услуги за $1,1 тысячи. К 2013 году, согласно данным Bloomberg Businessweek, на развитие компании Воджицки и ее коллегам удалось привлечь более $125 млн, в том числе от российского венчурного инвестора Юрия Мильнера, Google Ventures, New Enterprise Associates, Johnson & Johnson, Roche Venture Fund, MPM Capital и других.
Проблемы с регулятором, приостановка работы и возвращение на рынок
Бурный рост компании привлек внимание Управления по контролю за продуктами и лекарствами США (FDA). В конце 2013 года регулятор запретил 23andMe продавать персональные генетические тесты, приравняв их к медицинским устройствам, требующим официального одобрения. Несмотря на первоначальное сопротивление, компания была вынуждена подчиниться и ограничить пользователям доступ к подробной расшифровке генетических данных. Из-за трений с FDA 23andMe пришлось на два года приостановить свою деятельность. Неудачу детища Воджицки издание The New York Times сравнивало с ситуацией вокруг стартапа Theranos, продвигавшего инновационный метод анализа крови, основательницу которого – Элизабет Холмс – обвинили в «массовом обмане инвесторов».
Параллельно с этим Лиза Кэси из Сан-Диего подала иск от своего имени и от имени сотен тысяч американцев с обвинениями 23andMe в лживой рекламе: якобы результаты генетического теста являются бессмысленными и научно необоснованными. Адвокат Кэси Марк Анккорн заявил, что сайт компании вводит людей в заблуждение, подталкивая их принимать решение на основе результатов тестов. Помимо этого, истцы недовольны тем, что их персональная информация передавалась ученым. В 23andMe тогда признали, что рассчитывают на основе массового тестирования создать базу генетических данных, которая может быть использована для медицинских исследований.
Заявления подтвердились действиями уже в 2015 году. Период затишья в продажах 23andMe использовала для ряда сделок. Компания открыла доступ к своей базе геномов фармацевтическому гиганту Pfizer, также доступ к данным получила Genentech. Согласно условиям договора, корпорация заплатила компании Энн Воджицки $10 млн, еще $50 млн компания должна была выплатить по достижении определенных целей. «Видимо, продажа такого рода информации изначально была в бизнес-плане компании», – отмечал журнал The Verge. В том же году стало известно, что кроме бизнеса, основанного на генетических тестах, 23andMe намерена развивать собственное отделение по разработке и исследованиям лекарств. Для этого Воджицки наняла бывшего вице-президента департамента исследований Genentech Ричарда Шеллера. В октябре 2015 года стало известно, что компания привлекла еще $115 млн инвестиций. Тогда же 23andMe наконец вернулась на рынок, установив цену на тесты в $199.
Компания продолжила не только продавать тесты, но и данные. В 2018 году базу 23andMe, которая тогда насчитывала 5 млн клиентов, за $300 млн приобрела GSK. В том же году компания начала предоставлять услуги по проверке мутаций в генах BRCA1 и BRCA2. Однако The New York Times опубликовала предупреждение о том, что не стоит полностью доверять результатам 23andMe в этом вопросе. Как выяснили генетики, тесты компании выявляют лишь небольшую часть носителей опасных мутаций BRCA – около 90% случаев остаются незамеченными. Более того, предоставление этих результатов онлайн вызвало критику. Издание Stats News отметило, что узнать о возможности развития рака груди без посещения медицинского специалиста является «худшим из возможных способов».
Несмотря на споры вокруг конфиденциальности данных, компания заключила партнерские соглашения с фармацевтическими корпорациями и университетами для изучения генетических факторов. В сотрудничестве с датской фармкомпанией Lundbeck и калифорнийским аналитическим центром Milken Institute она исследовала генетические и экологические причины депрессии и биполярного расстройства. По проекту были обследованы 15 тысяч человек с депрессией и 10 тысяч – с биполярным расстройством, чтобы выяснить, как гены влияют на когнитивные процессы, такие как внимание и принятие решений. Кроме того, 23andMe провела масштабное исследование вместе с Pfizer и Массачусетской больницей общего профиля, посвященное большому депрессивному расстройству – на тот момент крупнейшее в своем роде. Благодаря данным клиентов компании ученые обнаружили 15 новых генетических областей, связанных с депрессией.
Однако, несмотря на научные успехи, компания столкнулась с финансовыми трудностями. В 2019 году продажи тест-наборов упали на 46% по сравнению с предыдущим годом, а вскоре последовало увольнение ста сотрудников. Поскольку бизнес-модель 23andMe строилась на разовых покупках, это привело к сокращению клиентской базы и снижению доходов. Попытки исправить ситуацию за счет премиум-подписок с персонализированными рекомендациями по здоровью не увенчались успехом – регулярные услуги оказались попросту не нужны пользователям.
Возможность поправить ситуацию Воджицки увидела в объединении бизнеса с помощью специальной компании по приобретению (SPAC) – VG Acquisition Corp миллиардера Ричарда Брэнсона, основателя корпорации Virgin Group. В результате сделки было привлечено около $600 млн, а стоимость 23andMe после последовавшего выхода на биржу была оценена в $3,5 млрд. В какой-то момент эта сумма достигла своего пика в $6 млрд. Однако рост процентных ставок в сочетании с длительным временем, которое требуется для того, чтобы профильные R&D дали результаты, заставили нескольких инвесторов охладеть к биофармацевтическому сектору. Это привело к тому, что 2023 год 23andMe завершила с чистым убытком в размере $312 млн. В попытках найти новые источники прибыли Воджицки решила через дочернюю компанию Lemonaid Health зайти на рынок семаглутида (препарат от сахарного диабета и ожирения). План состоял в том, чтобы с помощью телемедицины продавать программу по снижению веса, по которой пациентам прописывались препараты GLP-1, такие как Оземпик и Wegovy от датской Novo Nordisk, а также предоставлялся доступ к клинической помощи.
Утечки данных и другие проблемы
Финансовые проблемы соревновались с репутационными. В октябре 2023 года компания Воджицки разослала пользователям письма, в которых подтвердила слухи о том, что хакеры получили информацию профилей, включая имена, местонахождение и генетическую информацию о происхождении неуказанного числа пользователей. Утечка произошла у тех пользователей, которые разрешили делиться информацией с родственниками благодаря функции DNA Relatives. Далее обнаружилось, что из общей массы клиентов (14 млн человек) хакер смог получить доступ только к 14 тысячам профилей, однако информация около 6,9 млн пользователей 23andMe была украдена и размещена в интернете для продажи.
После утечки данных на 23andMe обрушился шквал судебных исков. Для их урегулирования в сентябре 2024 года компания обязалась заплатить $30 млн и обеспечить трехлетний мониторинг безопасности. Во время разбирательства 23andMe ссылалась на свое «крайне неопределенное финансовое положение». В конце 2024 года компания уволила 200 сотрудников и прекратила разработку всех методов диагностики и лечения.
Оправиться от снижения спроса на продукты, репутационных ударов и серии финансовых неудач пионер ДНК-тестирования не смог. В марте 2025 года 23andMe подала заявление о банкротстве. Одномоментно о своей отставке сообщила Энн Воджицки, в ответ на это акции компании рухнули на 46% – до 96 центов за штуку.
В июне 2025 года Энн Воджицки и ее некоммерческий исследовательский институт TTAM предложили приобрести основные активы обанкротившейся генетической компании за $305 млн. Ранее, в мае, фармацевтическая компания Regeneron Pharmaceuticals перебила первоначальное предложение Воджицки в $146 млн, предложив $256 млн за доступ к банку генетических данных 23andMe, содержащему информацию почти 15 млн клиентов. Однако, как сообщает The Guardian, основательнице 23andMe удалось вернуть лидерство на аукционе благодаря поддержке одной из компаний из престижного списка Fortune 500.
Перспектива передачи генетических данных вызвала серьезную озабоченность среди пользователей: около 15% клиентов потребовали удалить свою информацию, а власти 28 штатов США инициировали коллективный иск, пытаясь предотвратить продажу конфиденциальных сведений. Представители TTAM заверили, что будут соблюдать действующую политику конфиденциальности 23andMe и все законодательные нормы, как если бы оставались коммерческой структурой. Тем не менее судебный омбудсмен по защите данных выразил опасения, поскольку некоторые законы о приватности не распространяются на некоммерческие организации.
Это уже третья попытка Воджицки вернуть контроль над компанией. В августе 2024 она безуспешно пыталась изменить структуру собственности, что привело к отставке семи членов совета директоров. Повторное предложение в марте 2025 года также было отклонено специальным комитетом совета директоров 23andMe.
И, наконец, в начале июля судья по делам о банкротстве одобрил продажу активов и передачу бизнес-операций 23andMe подконтрольной Воджицки TTAM. Она пообещала, что улучшит конфиденциальность, уважая при этом права пользователей на удаление учетных записей и данных. «Основой моих убеждений является то, что люди должны иметь возможность выбора и прозрачности в отношении своих генетических данных, а также иметь возможность продолжать узнавать больше о своем происхождении и рисках для здоровья по своему усмотрению», – заявила Воджицки.
В ноябре 2007 года, когда 23andMe запустила свой онлайн-сервис с услугой дистанционного генетического скрининга за $999, стартап Энн Воджицки, Линды Эйви и Пола Казенцы воспринимался как элемент научной фантастики, по крайней мере именно так его называли многие зарубежные издания. Начало продаж генетических тестов стартовало спустя год после основания амбициозной компании, развитие которой подкреплялось инвестициями со стороны американской биотехнологической корпорации Genentech, венчурной фирмы New Enterprise Associates и техногиганта Google. Последний инвестор вышел на стартап напрямую: $2,9 млн 23andMe от него получила в том же месяце, когда основатель корпорации Сергей Брин женился на Энн Воджицки. До этого Брин лично одолжил компании $2,6 млн, которые погасили транш от Google.
Параллельно с 23andMe на рынок вышли еще несколько аналогичных компаний. В Navigenics также инвестировала Google, однако ценник на тесты в этом случае был намного выше, чем у 23andMe – $2,5 тысячи и выше. Однако на стороне 23andMe было важное преимущество – доступ к знаменитостям и миллиардерам. Энн Воджицки и Линда Эйви появлялись на обложках журналов, посещали ТВ-шоу, где знаменитая телеведущая Опра Уинфри с экрана превозносила их продукт. В 2008 году 23andMe устроила на Неделе моды в Нью-Йорке spit party («вечеринка плевков»), где гости сдавали тест практически перед камерами папарацци. Издание Time назвал 23andMe изобретением 2008 года, а сам стартап снизил цену на тест до $399. Компания всего за два года превратилась из стартапа с амбициями в икону поп-генетики.
Но на фоне успеха появились и первые проблемы. В июне 2008 года Департамент общественного здравоохранения Калифорнии разослал письма 13 компаниям, занимающимся генетическим тестированием, сообщив им, что они «нарушают закон Калифорнии, который запрещает предлагать клинический лабораторный тест напрямую потребителю без предписания врача. Одной из 13 компаний, получивших это письмо, была 23andMe.
Уже в следующем году команда учредителей сократилась до одной только Энн Войжицки. Первым, еще в 2007-м, из 23andMe ушел Пол Казенца, когда перед предпринимателями встал выбор, где именно разместить штаб-квартиру стартапа. Казенца предлагал выбрать Вашингтон из-за близости к Национальным институтам здравоохранения и федеральным регулирующим органам, не говоря уже о его собственном доме и семье. Однако Энн Воджицки и Линда Эйви с перевесом голосов настояли на базировании в Кремниевой долине, где находится и штаб-квартира Google. Работа вдали от семьи в итоге не устроила Казенцу, и он покинул команду. Эйви отправилась в одиночное плавание, чтобы основать фонд по борьбе с болезнью Альцгеймера. Спустя годы, на фоне падения 23andMe, Эйви рассказала, что ее время работы в компании закончилось, когда Воджицки убедила совет директоров, что только она должна управлять компанией. «И, честно говоря, я была разочарована направлением, которое приняла компания после этого момента», – написала Эйви в соцсети X.
Оставшись в одиночестве у руля компании, Воджицки продолжила положенный курс: привлечение инвестиций, новые виды тестов, больше рекламы. В 2012 году 23andMe обслуживала уже 400 тысяч человек в более чем 50 странах мира. В конце 2012 года компания сделала генетическое тестирование по ключевым предрасположениям еще доступнее, снизив его стоимость до $99. Ближайший конкурент – deCODEme – продавала аналогичные услуги за $1,1 тысячи. К 2013 году, согласно данным Bloomberg Businessweek, на развитие компании Воджицки и ее коллегам удалось привлечь более $125 млн, в том числе от российского венчурного инвестора Юрия Мильнера, Google Ventures, New Enterprise Associates, Johnson & Johnson, Roche Venture Fund, MPM Capital и других.
Проблемы с регулятором, приостановка работы и возвращение на рынок
Бурный рост компании привлек внимание Управления по контролю за продуктами и лекарствами США (FDA). В конце 2013 года регулятор запретил 23andMe продавать персональные генетические тесты, приравняв их к медицинским устройствам, требующим официального одобрения. Несмотря на первоначальное сопротивление, компания была вынуждена подчиниться и ограничить пользователям доступ к подробной расшифровке генетических данных. Из-за трений с FDA 23andMe пришлось на два года приостановить свою деятельность. Неудачу детища Воджицки издание The New York Times сравнивало с ситуацией вокруг стартапа Theranos, продвигавшего инновационный метод анализа крови, основательницу которого – Элизабет Холмс – обвинили в «массовом обмане инвесторов».
Параллельно с этим Лиза Кэси из Сан-Диего подала иск от своего имени и от имени сотен тысяч американцев с обвинениями 23andMe в лживой рекламе: якобы результаты генетического теста являются бессмысленными и научно необоснованными. Адвокат Кэси Марк Анккорн заявил, что сайт компании вводит людей в заблуждение, подталкивая их принимать решение на основе результатов тестов. Помимо этого, истцы недовольны тем, что их персональная информация передавалась ученым. В 23andMe тогда признали, что рассчитывают на основе массового тестирования создать базу генетических данных, которая может быть использована для медицинских исследований.
Заявления подтвердились действиями уже в 2015 году. Период затишья в продажах 23andMe использовала для ряда сделок. Компания открыла доступ к своей базе геномов фармацевтическому гиганту Pfizer, также доступ к данным получила Genentech. Согласно условиям договора, корпорация заплатила компании Энн Воджицки $10 млн, еще $50 млн компания должна была выплатить по достижении определенных целей. «Видимо, продажа такого рода информации изначально была в бизнес-плане компании», – отмечал журнал The Verge. В том же году стало известно, что кроме бизнеса, основанного на генетических тестах, 23andMe намерена развивать собственное отделение по разработке и исследованиям лекарств. Для этого Воджицки наняла бывшего вице-президента департамента исследований Genentech Ричарда Шеллера. В октябре 2015 года стало известно, что компания привлекла еще $115 млн инвестиций. Тогда же 23andMe наконец вернулась на рынок, установив цену на тесты в $199.
Компания продолжила не только продавать тесты, но и данные. В 2018 году базу 23andMe, которая тогда насчитывала 5 млн клиентов, за $300 млн приобрела GSK. В том же году компания начала предоставлять услуги по проверке мутаций в генах BRCA1 и BRCA2. Однако The New York Times опубликовала предупреждение о том, что не стоит полностью доверять результатам 23andMe в этом вопросе. Как выяснили генетики, тесты компании выявляют лишь небольшую часть носителей опасных мутаций BRCA – около 90% случаев остаются незамеченными. Более того, предоставление этих результатов онлайн вызвало критику. Издание Stats News отметило, что узнать о возможности развития рака груди без посещения медицинского специалиста является «худшим из возможных способов».
Несмотря на споры вокруг конфиденциальности данных, компания заключила партнерские соглашения с фармацевтическими корпорациями и университетами для изучения генетических факторов. В сотрудничестве с датской фармкомпанией Lundbeck и калифорнийским аналитическим центром Milken Institute она исследовала генетические и экологические причины депрессии и биполярного расстройства. По проекту были обследованы 15 тысяч человек с депрессией и 10 тысяч – с биполярным расстройством, чтобы выяснить, как гены влияют на когнитивные процессы, такие как внимание и принятие решений. Кроме того, 23andMe провела масштабное исследование вместе с Pfizer и Массачусетской больницей общего профиля, посвященное большому депрессивному расстройству – на тот момент крупнейшее в своем роде. Благодаря данным клиентов компании ученые обнаружили 15 новых генетических областей, связанных с депрессией.
Однако, несмотря на научные успехи, компания столкнулась с финансовыми трудностями. В 2019 году продажи тест-наборов упали на 46% по сравнению с предыдущим годом, а вскоре последовало увольнение ста сотрудников. Поскольку бизнес-модель 23andMe строилась на разовых покупках, это привело к сокращению клиентской базы и снижению доходов. Попытки исправить ситуацию за счет премиум-подписок с персонализированными рекомендациями по здоровью не увенчались успехом – регулярные услуги оказались попросту не нужны пользователям.
Возможность поправить ситуацию Воджицки увидела в объединении бизнеса с помощью специальной компании по приобретению (SPAC) – VG Acquisition Corp миллиардера Ричарда Брэнсона, основателя корпорации Virgin Group. В результате сделки было привлечено около $600 млн, а стоимость 23andMe после последовавшего выхода на биржу была оценена в $3,5 млрд. В какой-то момент эта сумма достигла своего пика в $6 млрд. Однако рост процентных ставок в сочетании с длительным временем, которое требуется для того, чтобы профильные R&D дали результаты, заставили нескольких инвесторов охладеть к биофармацевтическому сектору. Это привело к тому, что 2023 год 23andMe завершила с чистым убытком в размере $312 млн. В попытках найти новые источники прибыли Воджицки решила через дочернюю компанию Lemonaid Health зайти на рынок семаглутида (препарат от сахарного диабета и ожирения). План состоял в том, чтобы с помощью телемедицины продавать программу по снижению веса, по которой пациентам прописывались препараты GLP-1, такие как Оземпик и Wegovy от датской Novo Nordisk, а также предоставлялся доступ к клинической помощи.
Утечки данных и другие проблемы
Финансовые проблемы соревновались с репутационными. В октябре 2023 года компания Воджицки разослала пользователям письма, в которых подтвердила слухи о том, что хакеры получили информацию профилей, включая имена, местонахождение и генетическую информацию о происхождении неуказанного числа пользователей. Утечка произошла у тех пользователей, которые разрешили делиться информацией с родственниками благодаря функции DNA Relatives. Далее обнаружилось, что из общей массы клиентов (14 млн человек) хакер смог получить доступ только к 14 тысячам профилей, однако информация около 6,9 млн пользователей 23andMe была украдена и размещена в интернете для продажи.
После утечки данных на 23andMe обрушился шквал судебных исков. Для их урегулирования в сентябре 2024 года компания обязалась заплатить $30 млн и обеспечить трехлетний мониторинг безопасности. Во время разбирательства 23andMe ссылалась на свое «крайне неопределенное финансовое положение». В конце 2024 года компания уволила 200 сотрудников и прекратила разработку всех методов диагностики и лечения.
Оправиться от снижения спроса на продукты, репутационных ударов и серии финансовых неудач пионер ДНК-тестирования не смог. В марте 2025 года 23andMe подала заявление о банкротстве. Одномоментно о своей отставке сообщила Энн Воджицки, в ответ на это акции компании рухнули на 46% – до 96 центов за штуку.
В июне 2025 года Энн Воджицки и ее некоммерческий исследовательский институт TTAM предложили приобрести основные активы обанкротившейся генетической компании за $305 млн. Ранее, в мае, фармацевтическая компания Regeneron Pharmaceuticals перебила первоначальное предложение Воджицки в $146 млн, предложив $256 млн за доступ к банку генетических данных 23andMe, содержащему информацию почти 15 млн клиентов. Однако, как сообщает The Guardian, основательнице 23andMe удалось вернуть лидерство на аукционе благодаря поддержке одной из компаний из престижного списка Fortune 500.
Перспектива передачи генетических данных вызвала серьезную озабоченность среди пользователей: около 15% клиентов потребовали удалить свою информацию, а власти 28 штатов США инициировали коллективный иск, пытаясь предотвратить продажу конфиденциальных сведений. Представители TTAM заверили, что будут соблюдать действующую политику конфиденциальности 23andMe и все законодательные нормы, как если бы оставались коммерческой структурой. Тем не менее судебный омбудсмен по защите данных выразил опасения, поскольку некоторые законы о приватности не распространяются на некоммерческие организации.
Это уже третья попытка Воджицки вернуть контроль над компанией. В августе 2024 она безуспешно пыталась изменить структуру собственности, что привело к отставке семи членов совета директоров. Повторное предложение в марте 2025 года также было отклонено специальным комитетом совета директоров 23andMe.
И, наконец, в начале июля судья по делам о банкротстве одобрил продажу активов и передачу бизнес-операций 23andMe подконтрольной Воджицки TTAM. Она пообещала, что улучшит конфиденциальность, уважая при этом права пользователей на удаление учетных записей и данных. «Основой моих убеждений является то, что люди должны иметь возможность выбора и прозрачности в отношении своих генетических данных, а также иметь возможность продолжать узнавать больше о своем происхождении и рисках для здоровья по своему усмотрению», – заявила Воджицки.
