“Экспертиза написала диагноз, которого нет в природе”

Кировский гематолог Денис Ярыгин обвиняется в смерти пациента, наступившей в Израиле в 2017 году. Больной страдал терминальной стадией хронического лимфолейкоза, самовольно прерывал курс лечения ради консультации зарубежных врачей, однако его дочери решили во всем обвинить врача, проводившего лечение в Кирове, говорит доктор. О том, с чего началась история с обвинением, как она развивалась и как ее переживает сам Ярыгин, врач  и его адвокат Анна Иванова рассказали корреспонденту Русфонда.

История болезни

Семидесятилетний пациент Евгений С. поступил в Кировский НИИ гематологии и переливания крови ФМБА в декабре 2016 года. Диагноз – хронический лимфолейкоз в терминальной стадии. В соответствии с принятыми в РФ стандартами лечения этого заболевания пациенту комиссионно была назначена химиотерапия. Лечащим врачом стал гематолог Денис Ярыгин. В феврале 2017 года, прервав курс терапии, пациент уехал на консультацию в Израиль. В этом же месяце вернулся и продолжил лечение. В марте, вновь прервав лечение, опять уехал в Израиль, где и скончался. Дочери Евгения С. считают Дениса Ярыгина виновным в смерти отца.

Обидно, что позорят

– Я узнал об уголовном деле летом 2017 года из СМИ. Я просто оцепенел, прочитав в газете слова дочерей С., что «нашего папу целенаправленно убивали». Я знал, что его дочери не доверяют ни мне, ни российской медицине в целом, постоянно уговаривали отца лечиться в Израиле. Но читать публичные оскорбления оказалось очень обидно. Тогда я не думал, что дело может грозить мне реальным или условным наказанием, ведь я действовал по протоколам, терапию выбирал консилиум врачей, я проходил по делу свидетелем. Было просто обидно, что позорят мое имя. Я пришел к руководству НИИ, предложил тоже дать интервью. Но решили, что лучше будет никак не комментировать эту тему публично.

А с родными и друзьями я, конечно, обсуждал. А как иначе – у матери слезы на глаза наворачивались, она перестала спать. Ведь С. был старым деловым партнером моего папы. Он был состоятельным человеком и мог позволить себе лечиться где угодно. Но хотел именно у меня, доверяя отцу и зная, что у меня 15 лет практики, что я квалифицированный гематолог и добился успехов в смежной области – ведении пациентов с проблемами свертывающей системы крови. Когда мой папа узнал, что дочери С. пишут про меня, он сказал: «Если бы в девяностые их отец вел себя как они, то вряд ли бы дожил до 70 лет. И уж точно не был бы успешным бизнесменом».

На отношении коллег и пациентов, по-моему, публикации никак не сказались. Наоборот, именно тогда из НИИ меня активно переманивала частная клиника, где я сейчас работаю по совместительству. Думаю, Киров не такой большой город, чтобы людей тут судили только по публикациям в СМИ. Мы тут более или менее все друг друга знаем и можем понять, кто чего стоит.

Как будто подставили

– До мая прошлого года я не очень сильно тревожился. Первая судебно-медицинская экспертиза была в нашу пользу. Родственники умершего настояли на новой экспертизе: почему-то в Новосибирске и почему-то у экспертов Минобороны. Хотя стандарты лечения гематологических пациентов разработаны Министерством здравоохранения. Но ладно, я ждал.

И вот в мае 2018 года пришло новое заключение: причиной смерти стало лечение. По просьбе семьи С. дело перевели в областное управление СК. Я начал понимать, что вокруг меня затягивается петля обвинения. Пошел к руководству НИИ, но директор занял позицию «моя хата с краю». Единственное, что руководители сделали, – рекомендовали слушаться адвоката.

Областные следователи быстро менялись и быстро работали. Последний буквально за несколько дней работы признал первую экспертизу – в нашу пользу – недопустимой и в августе предъявил обвинение мне. Причем по тяжкой статье, которая предполагает умысел в совершении преступления, – «Оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности, повлекших по неосторожности смерть человека» (ст. 238, ч. 2, УК РФ). Это до шести лет лишения свободы. С меня взяли подписку о невыезде.

Вот это был удар! Я как раз готовился к конференции по проблемам свертывающей системы, которая планировалась в октябре в Санкт-Петербурге. Готовил доклад, готовил вопросы коллегам, за публикациями которых слежу годами. И вот все отменяется из-за абсурдного обвинения. А главное – у меня появилось ужасное ощущение, что все меня подставили. И руководство НИИ, которому такой поворот был выгодным: виноват только врач, а учреждение ни при чем. И адвокат, которому я заплатил большие по кировским меркам деньги – 250 тыс. руб. за четыре месяца. Но как можно так поработать, чтобы из свидетеля я стал обвиняемым, да еще по более тяжкой статье? Ну, и следствие, которое динамично убрало из дела документы, противоречащие обвинению. И новосибирская экспертиза, которая, как я узнал, неоднократно работала с адвокатом семьи С., а в моем случае написала диагноз, которого нет в природе. Я был раздавлен.

Ход обвинения

В мае 2017 года отдел СК РФ по Ленинскому району города Кирова возбудил уголовное дело по заявлению родственников пациента Евгения С. по части 2 статьи 109 УК РФ – «Причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей». Сначала Денис Ярыгин проходил по делу в качестве свидетеля. Первая судебно-медицинская экспертиза была в пользу Кировского НИИ гематологии и переливания крови ФМБА. Но родственники Евгения С. настояли на новой экспертизе, которую провели в Новосибирске, в Государственном центре судебно-медицинских и криминалистических экспертиз Министерства обороны. В мае 2018 пришло заключение: причина смерти пациента – лечение. Дело было переведено в областное управление СК и переквалифицировано, а в августе 2018-го Денису Ярыгину предъявили обвинение по статье «Оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности, повлекших по неосторожности смерть человека» (ч. 2 ст. 238 УК РФ) (наказание – до шести лет лишения свободы). С Ярыгина взяли подписку о невыезде.

Уже моя война

– К счастью, меня очень поддержала жена. Она настояла на поиске хорошего независимого адвоката. Она написала руководству Федерального медико-биологического агентства, в ведении которого находится наш НИИ. Потому что она сама врач и понимает, что происходит и как бы она вела себя на месте руководителя учреждения. Когда из ФМБА пришел ответ в НИИ, директор вызвал меня и потребовал помалкивать. Но я уже не был готов его слушаться. «Извините, но это уже моя война», – сказал я ему.

Коллеги меня поддержали, даже предлагали скинуться на адвоката. Но на самом деле все это очень тяжело. Сначала мне было сложно даже ходить на работу и думать о чем-то, кроме обвинений. Особенно когда дочери С. подавали на меня какие-то жалобы, из-за чего я проходил какие-то проверки. В ноябре у меня начались такие боли в сердце и такое высокое давление, что я попал в больницу. Мне проводили хирургическое вмешательство. Как раз в больнице я получил обвинительный акт. Когда в декабре начался суд, я слег с простудой. А она привела к пневмонии – впервые в жизни! Два месяца проболел.

Суд идет восьмой месяц. И все это время я чувствую себя так, будто по мне проехался каток. Эта история тяжело дается не только мне, но и всей моей семье. Мы вместе боремся. Мы все читаем очередные пасквили семьи С. в СМИ, где меня называют убийцей. Не получается легко переносить их озлобленность. Не получается не замечать пусть несправедливых, но пятен на моей репутации врача. Не получается не считать это пятнами на репутации всей нашей семьи. Я надеюсь, что все закончится благополучно, что суд меня оправдает. Но эти два с лишним года нам никогда не забыть – ни мне, ни жене, ни родителям, ни детям.

Мнение защиты

Анна Иванова, защитник Дениса Ярыгина, адвокат Люберецкого филиала Московской областной коллегии адвокатов:

– В этом деле сразу обращает на себя внимание, что лечение пациента С. проводилось в НИИ ФМБА г. Киров по квоте, в рамках оказания высокотехнологичной медицинской помощи. Это значит, что лечение было строго регламентировано, все решения принимались консилиумом врачей, а препараты назначены из имеющихся в клинике. Что опровергает виновность Ярыгина в инкриминируемом преступлении (ст. 238 УК РФ), которое основывается на нарушении требований безопасности при оказании медицинской помощи и фактически, в медицинском смысле, ограничивается только безопасным использованием медицинских изделий.

Еще обратило на себя внимание, что смерть пациента, прервавшего терапию, наступила не в клинике, где он проходил лечение с участием доктора Ярыгина, а за рубежом. В материалах дела нет ни одного медицинского документа, никаких лабораторных данных о причине смерти пациента, сведения о предположительной причине специалисты иностранного государства давали предварительно, без необходимых бактериальных посевов. Причина смерти на территории этого иностранного государства не стала поводом для возбуждения уголовного дела, поскольку смерть очевидно носит некриминальный характер.

Впоследствии в теле пациента в России, куда его доставили в бальзамированном состоянии, не было обнаружено ничего, что подтвердило доводы иностранных специалистов о заявленных ими причинах смерти. Что вызвало безосновательную передачу экспертного сопровождения уголовного дела в далекий город Новосибирск, где ранее, по необычайно счастливому стечению обстоятельств, практиковал представитель потерпевших по уголовному делу. Эти специалисты сумели виртуозно сослаться на несуществующий диагноз, без подтверждающих исследований они предположили, что пациент умер в результате бактериальной инфекции, и заявили, что к этому сомнительному заражению причастен именно российский врач.

К сожалению, Денис Ярыгин был лишен возможности защищаться на стадии расследования уголовного дела, поскольку находился в статусе свидетеля. Объективная истина по делу будет устанавливаться в ходе судебного слушания.

Для меня же совершенно очевидно, что Денис Ярыгин ни в чем не виновен, и не может быть виновен в смерти пациента, страдавшего неизлечимым и опасным для жизни гематологическим заболеванием. Смерть наступила при очень туманных обстоятельствах за пределами России, и о причине смерти ничего доподлинно не известно. В противном случае я просто не взялась бы за его защиту, поскольку лично пережила боль внезапной утраты близких людей. В данном случае считаю долгом защищать невиновного, самоотверженно спасающего жизни потомственного врача!