“Думаешь, кто будет за смерть отвечать?”: Московского психиатра уволили после смерти пациента

Врач-психиатр Ирина Яцыненко 25 лет проработала в одной и той же больнице — филиале ПКБ №1 им. Алексеева (бывшая Кащенко) города Москвы. За всю трудовую деятельность у нее не было ни одного нарекания. Но в начале августа 2018 года ее уволили — за неоднократное неисполнение должностных обязанностей.

Первый выговор Ирина получила после того, как ее пациент вышел из окна второго этажа. Молодой человек по имени Майкл, сын русских мигрантов из США, находился под наблюдением врача в течение 4 месяцев.

«Это мальчик с трудной судьбой, – с сочувствием рассказывает о нем Ирина. – Он родился в США, имел двойное гражданство. В Штатах он несколько раз проходил лечение по своему диагнозу, а затем совершил правонарушение, за которое ему в Америке полагалась тюрьма. Чтобы спасти его от такой участи, родители отправили Майкла в Россию к родным».

В России Майкл почти сразу попал в Алексеевскую больницу и после курса лечения был переведен в филиал, где работала Ирина Яцыненко, на долечивание. В филиале он провел положенные по закону 60 дней, оформил инвалидность. Пришло время Майкла выписываться, но родственница, присматривающая за парнем, отказалась брать его домой и оплатила платное пребывание в стационаре еще на 2 месяца.

Лечащий врач, утверждает, что Майкл принял известие о продлении курса лечения спокойно. Он давно адаптировался в больнице: чтобы он чувствовал себя нужным, ему разрешали помогать персоналу на кухне, выносить с санитарками мусор.

Но однажды вечером, когда Ирина ушла домой после смены, он повздорил с одним из больных. На шум прибежала дежурная смена, пациентов разняли, но врачу о случившемся никто не сообщил. А через два часа Майкл вышел в окно второго этажа. Спасти его не удалось.

Позже следствие установит, что при себе у парня не было никаких инструментов — он руками выкрутил шуруп из трухлявой древесины окна. Здание, в котором располагается филиал, дореволюционной постройки, это графский охотничий домик времен Наполеона. Окна в нем давно рассохлись и были заколочены шурупами и гвоздями.

Уже находясь в судах, Ирина сделала запрос и узнала, что по документам департамента здравоохранения Москвы капитального ремонта в филиале не было ни разу после его создания, то есть более полувека. А отдел по охране культурных памятников (филиал имеет статус памятника) ответил, что администрация больницы не обращалась за утверждением плана и сметы реконструкции.

Обо всем этом врач Яцыненко написала в объяснительной на имя главврача, указав, что окна не соответствуют стандартам организации психиатрических стационаров. А тот, в свою очередь, передал отчет в горздрав Москвы.

Но Ирине все равно объявили выговор. Формулировка такая: «лечащий врач не доучла возможность импульсивных попыток побега больного в связи с удлинившимся сроком нахождения в больнице».

«По мнению комиссии, принимающей решение о выговоре, как только Майкл задал мне вопрос, сколько он еще будет находиться в стационаре, я должна была поместить его под усиленное наблюдение, – говорит Яцыненко. – Странная логика. Получается, если в хирургии пациент спрашивает врача после операции, когда его выпишут, ему сразу нужно вызывать психиатра?»

Врач поясняет, что иногда пациентов действительно помещают под круглосуточный присмотр – с навязчивыми суицидальными мыслями, опасными бредовыми идеями. Но Майкл за 4 месяца в больнице ничего подобного не проявлял. Ирина попыталась оспорить выговор, но руководство ей ответило: «Больной умер — думаешь, кто будет отвечать? За все отвечает лечащий врач».

Второй выговор Ирине объявили летом 2018 года. Под ее наблюдением находился мужчина, которому родственники так же, как и Майклу, оплатили платное пребывание в стационаре сверх положенного срока. В какой-то момент врач заметила, что больной начал «залеживаться» – подолгу не вставал с постели. Однако никаких признаков соматических заболеваний у него не было, сам мужчина ни на что не жаловался. Поэтому Ирина посчитала поведение реакцией на седативные препараты.

В один из дней пациент заявил, что у него что-то болит во рту. Психиатр, как могла, осмотрела полость, но ничего явного не увидела, поэтому направила мужчину на обследование в центральную больницу. Там мужчину осмотрел стоматолог и написал заключение: подозрение на злокачественную опухоль языка.

С этого момента начались проблемы. Больной наотрез отказался ехать к онкологу, проходить МРТ, о чем собственноручно, будучи дееспособным, написал в отказе. Ирина Яцыненко сообщила об этом своему начальству и услышала в ответ: «Выписывай». Логика администрации понятна: психиатрический стационар не имеет лицензии на лечение онкологических больных. Ирина связалась с племянницей пациента и объяснила ситуацию. Та согласилась дядю забрать.

Но дома мужчина провел лишь одну ночь. Уже на следующий день родственница привезла его в центральное отделение ПКБ №1 им. Алексеева и устроила скандал. Заявила, что с нее за платное пребывание деньги брали, но не лечили. Опасаясь жалоб, начальство Ирины приняло решение госпитализировать мужчину в психиатрию, дообследовать и подготовить к химиотерапии самостоятельно, несмотря на то, что это — не их профиль.

А Ирине объявили выговор, заявив, что она невовремя диагностировала заболевание и выписала больного с онкологической патологией.

«Я психиатр, – возмущается Ирина. – Я не лор, не стоматолог, не онколог — как я могу ставить такие диагнозы? К тому же существует приказ, по которому от первых жалоб до поставки онкодиагноза должно проходить не более 5-7 дней. И мы бы в эти сроки уложились, если бы пациент не написал отказ. Часть анализов уже успели взять».

Ирина считает оба выговора и последовавшее за ними увольнение неправомерными. Психиатр обратилась в суд, но проиграла в первой инстанции.

В первом случае суд посчитал, что Ирина должна была лучше присматривать за пациентом, «выкрутившим шуруп посторонним предметом». При этом ни показания свидетелей, ни акт осмотра места происшествия, доказывающий, что постороннего предмета не было, никто во внимание не принял.

Во втором – судья выступил в качестве эксперта-медика: отсчет сроков постановки диагноза должен вестись с момента, когда пациент повел себя непривычно, написано в решении. Записано в истории болезни «залеживается» — значит, это уже онкология.

На 24 декабря у Ирины назначена апелляция. Но она не верит в правосудие. Недавно врач пожаловалась в прокуратуру на отсутствие ремонта в больнице и несоответствие окон правилам организации психиатрических больниц. Но вместо выездной проверки прокуроры спустили бумагу в горздрав, а те — главврачу больницы. Никаких мер, естественно, не последовало.

После этого у Ирины начались проблемы с трудоустройством. Куда бы она не обратилась, трудовая книжка делает свое дело. Кроме того, коллеги напрямую говорят, что «поступило распоряжение сверху» врача на работу не брать.

Чем она не устроила руководство, психиатр не знает. Возможно тем, что не боялась открыто высказывать мнение на больные для больницы темы — отсутствие ремонта, нарушение правил ведения пациентов. Однако открытых конфликтов с администрацией у нее не было, уверяет Яцыненко.

Врач-психиатр Ирина Яцыненко 25 лет проработала в одной и той же больнице — филиале ПКБ №1 им. Алексеева (бывшая Кащенко) города Москвы. За всю трудовую деятельность у нее не было ни одного нарекания. Но в начале августа 2018 года ее уволили — за неоднократное неисполнение должностных обязанностей.

Первый выговор Ирина получила после того, как ее пациент вышел из окна второго этажа. Молодой человек по имени Майкл, сын русских мигрантов из США, находился под наблюдением врача в течение 4 месяцев.

«Это мальчик с трудной судьбой, – с сочувствием рассказывает о нем Ирина. – Он родился в США, имел двойное гражданство. В Штатах он несколько раз проходил лечение по своему диагнозу, а затем совершил правонарушение, за которое ему в Америке полагалась тюрьма. Чтобы спасти его от такой участи, родители отправили Майкла в Россию к родным».

В России Майкл почти сразу попал в Алексеевскую больницу и после курса лечения был переведен в филиал, где работала Ирина Яцыненко, на долечивание. В филиале он провел положенные по закону 60 дней, оформил инвалидность. Пришло время Майкла выписываться, но родственница, присматривающая за парнем, отказалась брать его домой и оплатила платное пребывание в стационаре еще на 2 месяца.

Лечащий врач, утверждает, что Майкл принял известие о продлении курса лечения спокойно. Он давно адаптировался в больнице: чтобы он чувствовал себя нужным, ему разрешали помогать персоналу на кухне, выносить с санитарками мусор.

Но однажды вечером, когда Ирина ушла домой после смены, он повздорил с одним из больных. На шум прибежала дежурная смена, пациентов разняли, но врачу о случившемся никто не сообщил. А через два часа Майкл вышел в окно второго этажа. Спасти его не удалось.

Позже следствие установит, что при себе у парня не было никаких инструментов — он руками выкрутил шуруп из трухлявой древесины окна. Здание, в котором располагается филиал, дореволюционной постройки, это графский охотничий домик времен Наполеона. Окна в нем давно рассохлись и были заколочены шурупами и гвоздями.

Уже находясь в судах, Ирина сделала запрос и узнала, что по документам департамента здравоохранения Москвы капитального ремонта в филиале не было ни разу после его создания, то есть более полувека. А отдел по охране культурных памятников (филиал имеет статус памятника) ответил, что администрация больницы не обращалась за утверждением плана и сметы реконструкции.

Обо всем этом врач Яцыненко написала в объяснительной на имя главврача, указав, что окна не соответствуют стандартам организации психиатрических стационаров. А тот, в свою очередь, передал отчет в горздрав Москвы.

Но Ирине все равно объявили выговор. Формулировка такая: «лечащий врач не доучла возможность импульсивных попыток побега больного в связи с удлинившимся сроком нахождения в больнице».

«По мнению комиссии, принимающей решение о выговоре, как только Майкл задал мне вопрос, сколько он еще будет находиться в стационаре, я должна была поместить его под усиленное наблюдение, – говорит Яцыненко. – Странная логика. Получается, если в хирургии пациент спрашивает врача после операции, когда его выпишут, ему сразу нужно вызывать психиатра?»

Врач поясняет, что иногда пациентов действительно помещают под круглосуточный присмотр – с навязчивыми суицидальными мыслями, опасными бредовыми идеями. Но Майкл за 4 месяца в больнице ничего подобного не проявлял. Ирина попыталась оспорить выговор, но руководство ей ответило: «Больной умер — думаешь, кто будет отвечать? За все отвечает лечащий врач».

Второй выговор Ирине объявили летом 2018 года. Под ее наблюдением находился мужчина, которому родственники так же, как и Майклу, оплатили платное пребывание в стационаре сверх положенного срока. В какой-то момент врач заметила, что больной начал «залеживаться» – подолгу не вставал с постели. Однако никаких признаков соматических заболеваний у него не было, сам мужчина ни на что не жаловался. Поэтому Ирина посчитала поведение реакцией на седативные препараты.

В один из дней пациент заявил, что у него что-то болит во рту. Психиатр, как могла, осмотрела полость, но ничего явного не увидела, поэтому направила мужчину на обследование в центральную больницу. Там мужчину осмотрел стоматолог и написал заключение: подозрение на злокачественную опухоль языка.

С этого момента начались проблемы. Больной наотрез отказался ехать к онкологу, проходить МРТ, о чем собственноручно, будучи дееспособным, написал в отказе. Ирина Яцыненко сообщила об этом своему начальству и услышала в ответ: «Выписывай». Логика администрации понятна: психиатрический стационар не имеет лицензии на лечение онкологических больных. Ирина связалась с племянницей пациента и объяснила ситуацию. Та согласилась дядю забрать.

Но дома мужчина провел лишь одну ночь. Уже на следующий день родственница привезла его в центральное отделение ПКБ №1 им. Алексеева и устроила скандал. Заявила, что с нее за платное пребывание деньги брали, но не лечили. Опасаясь жалоб, начальство Ирины приняло решение госпитализировать мужчину в психиатрию, дообследовать и подготовить к химиотерапии самостоятельно, несмотря на то, что это — не их профиль.

А Ирине объявили выговор, заявив, что она невовремя диагностировала заболевание и выписала больного с онкологической патологией.

«Я психиатр, – возмущается Ирина. – Я не лор, не стоматолог, не онколог — как я могу ставить такие диагнозы? К тому же существует приказ, по которому от первых жалоб до поставки онкодиагноза должно проходить не более 5-7 дней. И мы бы в эти сроки уложились, если бы пациент не написал отказ. Часть анализов уже успели взять».

Ирина считает оба выговора и последовавшее за ними увольнение неправомерными. Психиатр обратилась в суд, но проиграла в первой инстанции.

В первом случае суд посчитал, что Ирина должна была лучше присматривать за пациентом, «выкрутившим шуруп посторонним предметом». При этом ни показания свидетелей, ни акт осмотра места происшествия, доказывающий, что постороннего предмета не было, никто во внимание не принял.

Во втором – судья выступил в качестве эксперта-медика: отсчет сроков постановки диагноза должен вестись с момента, когда пациент повел себя непривычно, написано в решении. Записано в истории болезни «залеживается» — значит, это уже онкология.

На 24 декабря у Ирины назначена апелляция. Но она не верит в правосудие. Недавно врач пожаловалась в прокуратуру на отсутствие ремонта в больнице и несоответствие окон правилам организации психиатрических больниц. Но вместо выездной проверки прокуроры спустили бумагу в горздрав, а те — главврачу больницы. Никаких мер, естественно, не последовало.

После этого у Ирины начались проблемы с трудоустройством. Куда бы она не обратилась, трудовая книжка делает свое дело. Кроме того, коллеги напрямую говорят, что «поступило распоряжение сверху» врача на работу не брать.

Чем она не устроила руководство, психиатр не знает. Возможно тем, что не боялась открыто высказывать мнение на больные для больницы темы — отсутствие ремонта, нарушение правил ведения пациентов. Однако открытых конфликтов с администрацией у нее не было, уверяет Яцыненко.