Давыдов: мы 40 лет говорим о том, что нужен скрининг онкологических болезней

В России не существует государственной программы скрининга злокачественных опухолей, хотя онкологи неоднократно заявляли о необходимости их запуска. Проводить скрининг должна онкослужба, а не первичное звено, но професиональные врачебные организации лишены рычагов давления, сообщил директор РОНЦ им. Н.Н. Блохина Михаил Давыдов.

Пока действуют только региональные скрининговые программы, в основном по РМЖ, отметил главный онколог Минздрава на пресс-конференции, посвященной результатам III Европейской недели ранней диагностики рака головы и шеи. «Заниматься скринингом должно не первичное звено – изуродованные поликлиники, когда вместо специализированной амбулаторной помощи больным занимается полуграмотный врач общей практики. Вы могли в поликлиниках получить консультацию любого специалиста, сегодня это проблема. Скрининговый этап должен быть реализован силами профессионалов, структурами онкослужбы», – заявил Михаил Давыдов. В то же время, добавил специалист, форма такой работы онкологов – «дискуссионный вопрос»: «Потому что если навесить сегодня и функцию скрининга на краевые диспансеры… Почему не проводится скрининг? Потому что требует финансирования серьезного».

По словам исполнительного директора НП «Равное право на жизнь» Дмитрия Борисова, среднестатистические затраты ФОМС на одного онкопациента составляют около 750 тысяч рублей. «Но это – медиана, есть пациенты, расходы на которых гораздо меньше, но есть и часть пациентов, которая просто не попадает в статистку, на них нет денег – это наша реальность. И есть пациенты, чье лечение обходится гораздо дороже, например, при использовании протонной терапии, радиотерапии в случае онкогематологии», – отметил эксперт.

В то же время вопрос инвестиций в диагностику Дмитрий Борисов называет «очень сложным»: «Полной ответственности государства за своевременную диагностику граждан нет нигде – ни одна страна не может себе этого позволить. ВОЗ призывает госструктуры разрабатывать программы, объединяющие госорганизации и частный сектор в плане диагностики. Но у нас это направление не развито в достаточной степени».

Проблема заключается и в незначительной – в отличие от США и европейских стран – роли профессиональных медицинских ассоциаций. «Почему работают профессиональные организации в Европе и Америке? Потому что рекомендации этих организаций обязательны к исполнению министерствами здравоохранения этих стран. Эти ассоциации получили функции исполнительной власти, по сути, они определяют, какие виды скрининга нужно проводить, – отметил Михаил Давыдов. – У нас ассоциации на уровне общественной организации, клуба любителей пива – сели, поговорили-поплакали. Мы 40 лет говорим о том, что нужен скрининг, чтобы мы во время операции не доставали из человека по восемь органов. Но львиная часть пациентов поступает с запущенными случаями».

Профессиональные ассоциации, помимо клинических рекомендаций, должны заниматься контролем качества медпомощи, вопросами сертификации, лицензирования и образовательными процессами. «Вы не получите за рубежом лицензию, пока не сдадите экзамен профильной ассоциации: в город приезжает комиссия из пяти седых «волков» и по регламенту проводит устный и письменный экзамены. И они не пойдут на поблажки, потому что несут юридическую ответственность за эту лицензию – суды, штрафы. Там роль профессиональной ассоциации высока», – подчеркнул Давыдов. При этом главный онколог добавил, что «валить все на Минздрав тоже нельзя», поскольку ведомство также сталкивается с недостатком средств. «При всей своей корявости наша онкослужба – одна из лучших. У нас есть база, которую мы можем сделать эффективной при правильной организации», – добавил онколог.