Врачебная повесть о судьбе утопленника

Стоял холодный месяц ноябрь. На улице еще не было снега, но небо свинцовыми гроздьями предупреждало о его скором появлении. Деревья натужено скрипели под порывами осеннего ветра. Дюны кидались в окна промерзлым песком, пытаясь пробраться сквозь щели и устроиться в теплых палатах. И тут во дворе загудела, завыла сирена подъезжающей машины скорой помощи.

— Кажется, кого-то привезли и, наверное, тяжелого, раз так сообщают о себе, — глубокомысленно произнес дежурный по госпиталю врач.

Послышался звук открываемой двери, и в коридоре затопали, зашумели сразу множество голосов:

— Да скорее же вы, открывайте вторую дверь, несите его сюда.

Дверь приемного покоя резко отворилась, и на пороге показался мужчина с ребенком на руках. Следом за ними, не отставая, а, держась обеими руками за свою голову, шла женщина. Лицо ее выглядело смертельно бледным, и было слышно, как она громко шепчет:

— Правда, он живой? Ведь, правда?

Я в этот злополучный день был дежурным хирургом. Не люблю работать в выходной день. В будни время как-то бежит быстрее. И врачи все на местах и лаборатория тут, как тут, и рентгенологи, короче, когда все вместе, то и вопросы решаются быстрее.

— Куда? — произнес мужчина, — куда мне его, помогите, пожалуйста, вы же наши, военные, вы же все можете… и заплакал.

Все как будто очнулись от оцепенения:

— Давайте несите ребенка на кушетку, — резко произнес старший нашей смены врач, — дежурный хирург, осмотрите ребенка, пусть на всякий случай подготовятся реаниматологи.

Я глянул на ребенка и оцепенел. Год тому назад у меня было такое же дежурство. Стоял декабрь месяц и на улице, как ни странно для нашего города, лежал снег. В приемный покой обратилась наша буфетчица из госпитальной столовой. Она просила разыскать сына, который пришел к ней после детского садика и попросил разрешения, пока мама еще на работе, покататься на санках. Прошло больше двух часов, на улице стемнело, а ребенок все не возвращался. Мы подняли всю дежурную службу, попросили по отделениям выздоравливающих больных в помощь, обошли всю территорию и только глубокой ночью обнаружили, что в закопанной на территории цистерне с резервной водой, открыта горловина и рядом с ней следы от санок. Ребенка достали, но было уже поздно. Он и одет был точно также, в синюю курточку и меховую шапочку, завязанную под подбородком.

Все было, как тогда, даже возраста они были одинакового.

— Сколько прошло времени с момента, как вы его нашли?

— Не знаю, — ответил отец ребенка, — его обнаружили соседи плавающим в канаве и он еще, по их словам, подавал признаки жизни. И потом в машине ему делали искусственное дыхание…

— Все понятно. Пожалуйста, отойдите в сторону. Коллеги, — это уже дежурной смене, — займитесь с родителями.

Я осмотрел малыша, и первое что сделал — снял его шапочку и расстегнул куртку. Личико ребенка было синюшным, зрачки широкие и не реагировали на свет, пульс и дыхание отсутствовали.

— Из него воду удаляли?

— Кажется, нет.

Все понятно, ему проводили искусственное дыхание с легкими наполненными водой, Господи, услышь меня, помоги, не дай повториться случаю с тем ребенком.

Я перевернул малыша лицом вниз, подставил свое колено и с силой стал нажимать ему на спину. Вода хлынула из его ротика. Потом уложил на кушетку и сделал принудительный вдох, затем трижды нажал на грудную клетку, помогая маленькому сердцу разогнать кровь по сосудам.

— Время холодное, возможно мозг еще не погиб, есть же случаи, когда люди под снежной лавиной сохраняли искорки жизни больше суток, — эти мысли надежды не покидали меня, пока я пытался вернуть к жизни ребенка.

Стрелки настенных часов медленно отсчитывали минуты — две, три, пять и вдруг, что-то ожило там, внутри. Это было похоже на мурлыканье котенка под рукой.

«Господи, неужели ты услышал мои молитвы? Маленькое сердечко откликнулось, оно еще живое».

И тут ребенок издал по взрослому громкий вздох, он был с каким-то нечеловеческим надрывом, как будто с силой выбирался из цепких лап смерти.

— Скорее в реанимацию, его нужно перевести на управляемое дыхание, сам он долго дышать не сможет!

— Алешенька, сынок, он жив? — очнулась от оцепенения, как от глубокого обморока, молчавшая до сих пор, мать ребенка. — Доктор он правда живой? Вы спасете его?

— Теперь уже будем надеяться, коллеги необходимо вызывать по санавиации детскую реаниматологическую помощь.

Алешу на руках понесли в реанимацию. Теперь оставалось ждать специалистов из области.

В палате, куда поместили малыша, стояла напряженная тишина. Задумчиво мерцали лампочки монитора, и натужено работал аппарат искусственного дыхания, он помогал маленькому организму выстоять. Узкие зрачки его небесно голубых глаз показывали, что ребенок жив, что организм борется с навалившейся на него бедой.

Специалисты «Санавиации» прибыли через два часа. Войдя в палату и осмотрев ребенка, вынесли свой вердикт:

— Ребенок не жизнеспособен, за то время, что он был в состоянии клинической смерти, мозг его погиб. Отключите аппарат и ждите исхода.

От неожиданности все, кто находился в палате, потеряли дара речи:

— Коллеги, вы что? — наконец-то обрел голос наш реаниматолог, — если зрачки узкие и реагируют на свет, значит, мозг жив.

— Не обязательно, сколько времени прошло после утопления? А транспортировка и вы сами говорите, что вода присутствовала в легких, следовательно, реанимационные мероприятия, проводимые кем- то в машине были не эффективны. Да у него уже наступили необратимые явления. Не работают почки и…

Я не дал закончить областному специалисту:

— Давайте проверим, у нас, правда, нет детского катетера, но у вас, надеюсь, найдется?

— Конечно, найдется, но что это даст? — начал ворчать мужчина из приехавшей бригады.

— А давайте попробуем, — почти хором сказали женщины из той же команды.

Они достали тоненький детский катетер и только попытались вставить его, как вдруг, малыш будто услышал нас. Упругая струя, соломенно-желтого цвета, словно вырвавшись из плена, забрызгала всю группу склонившихся над ним людей.

— Живой, живой, громко заговорили наши.

— Хорошо, мы остаемся еще на пару часов, потом отключим ребенка от аппарата и, если он будет дышать самостоятельно, заберем его с собой.

Через три часа Алешку увезли…

***

Прошло два года. Случай с Алешкой стал стираться в памяти. Я не знал о дальнейшей судьбе ребенка, как однажды в один из выходных дней мне позвонили в дверь. На пороге стоял мужчина, что- то очень знакомое было в его лице и взгляде.

— Вы меня не узнаете?

— Извините, что-то припоминаю, вы у меня лечились или мы вместе моря бороздили? Да вы проходите.

— Не то и не другое, а этого мальчишку не помните?

И тут из-за его спины выглянула улыбающаяся детская физиономия.

Я его сразу узнал — это был он, Алешка.

— Алеша?- начал неуверенно я.

— Да он это, он. Алексей, иди и поздоровайся со своим спасителем. Вы извините, что мы так долго не появлялись. Год реабилитации, потом адрес ваш не могли найти, да и по морям вы любитель путешествовать. Ничего, зато теперь встретились, а теперь и в дом можно войти, если не возражаете.

— Конечно, проходите, — чего-то растерялся я, видимо от неожиданности этой встречи.

Алешка читал мне стихи, бегал по комнате, рассматривал мою коллекцию ракушек, прикладывал их к уху и слушал море.

— А я в бассейн хожу, — вдруг остановившись, сказал он мне, — папа сказал, что человек обязательно должен уметь плавать, чтобы не утонуть, а вы умеете плавать?

— Конечно, умею, — неожиданно осипшим голосом ответил я и добавил,- счастливого тебе плавания, малыш…

***

Я уже давно снял погоны и работаю хирургом в военной поликлинике. Как-то, во время проведения очередной диспансеризации, ко мне подошел высокий стройный офицер в звании капитана третьего ранга.

— Здравствуйте, Михаил Борисович, — произнес он красивым густым баритоном, — давно мечтал с вами встретиться.

— Здравствуйте, Алексей Иванович,- ответил я, взглянув в медицинскую книжку, — мы с вами знакомы?

— Еще как!

Я внимательно вгляделся в его лицо, и что-то неуловимо знакомое промелькнуло в его больших серых глазах:

— Алексей? Алешка? — неуверенно начал я, — это ты?

— Да я, конечно я. Только что прибыл из академии и сразу разыскал вас. Ваше пожелание выполнено. Я — морской офицер.

Автор: Михаил Сорин, хирург, Калининградская область, «Доктор на работе».

Стоял холодный месяц ноябрь. На улице еще не было снега, но небо свинцовыми гроздьями предупреждало о его скором появлении. Деревья натужено скрипели под порывами осеннего ветра. Дюны кидались в окна промерзлым песком, пытаясь пробраться сквозь щели и устроиться в теплых палатах. И тут во дворе загудела, завыла сирена подъезжающей машины скорой помощи.

— Кажется, кого-то привезли и, наверное, тяжелого, раз так сообщают о себе, — глубокомысленно произнес дежурный по госпиталю врач.

Послышался звук открываемой двери, и в коридоре затопали, зашумели сразу множество голосов:

— Да скорее же вы, открывайте вторую дверь, несите его сюда.

Дверь приемного покоя резко отворилась, и на пороге показался мужчина с ребенком на руках. Следом за ними, не отставая, а, держась обеими руками за свою голову, шла женщина. Лицо ее выглядело смертельно бледным, и было слышно, как она громко шепчет:

— Правда, он живой? Ведь, правда?

Я в этот злополучный день был дежурным хирургом. Не люблю работать в выходной день. В будни время как-то бежит быстрее. И врачи все на местах и лаборатория тут, как тут, и рентгенологи, короче, когда все вместе, то и вопросы решаются быстрее.

— Куда? — произнес мужчина, — куда мне его, помогите, пожалуйста, вы же наши, военные, вы же все можете… и заплакал.

Все как будто очнулись от оцепенения:

— Давайте несите ребенка на кушетку, — резко произнес старший нашей смены врач, — дежурный хирург, осмотрите ребенка, пусть на всякий случай подготовятся реаниматологи.

Я глянул на ребенка и оцепенел. Год тому назад у меня было такое же дежурство. Стоял декабрь месяц и на улице, как ни странно для нашего города, лежал снег. В приемный покой обратилась наша буфетчица из госпитальной столовой. Она просила разыскать сына, который пришел к ней после детского садика и попросил разрешения, пока мама еще на работе, покататься на санках. Прошло больше двух часов, на улице стемнело, а ребенок все не возвращался. Мы подняли всю дежурную службу, попросили по отделениям выздоравливающих больных в помощь, обошли всю территорию и только глубокой ночью обнаружили, что в закопанной на территории цистерне с резервной водой, открыта горловина и рядом с ней следы от санок. Ребенка достали, но было уже поздно. Он и одет был точно также, в синюю курточку и меховую шапочку, завязанную под подбородком.

Все было, как тогда, даже возраста они были одинакового.

— Сколько прошло времени с момента, как вы его нашли?

— Не знаю, — ответил отец ребенка, — его обнаружили соседи плавающим в канаве и он еще, по их словам, подавал признаки жизни. И потом в машине ему делали искусственное дыхание…

— Все понятно. Пожалуйста, отойдите в сторону. Коллеги, — это уже дежурной смене, — займитесь с родителями.

Я осмотрел малыша, и первое что сделал — снял его шапочку и расстегнул куртку. Личико ребенка было синюшным, зрачки широкие и не реагировали на свет, пульс и дыхание отсутствовали.

— Из него воду удаляли?

— Кажется, нет.

Все понятно, ему проводили искусственное дыхание с легкими наполненными водой, Господи, услышь меня, помоги, не дай повториться случаю с тем ребенком.

Я перевернул малыша лицом вниз, подставил свое колено и с силой стал нажимать ему на спину. Вода хлынула из его ротика. Потом уложил на кушетку и сделал принудительный вдох, затем трижды нажал на грудную клетку, помогая маленькому сердцу разогнать кровь по сосудам.

— Время холодное, возможно мозг еще не погиб, есть же случаи, когда люди под снежной лавиной сохраняли искорки жизни больше суток, — эти мысли надежды не покидали меня, пока я пытался вернуть к жизни ребенка.

Стрелки настенных часов медленно отсчитывали минуты — две, три, пять и вдруг, что-то ожило там, внутри. Это было похоже на мурлыканье котенка под рукой.

«Господи, неужели ты услышал мои молитвы? Маленькое сердечко откликнулось, оно еще живое».

И тут ребенок издал по взрослому громкий вздох, он был с каким-то нечеловеческим надрывом, как будто с силой выбирался из цепких лап смерти.

— Скорее в реанимацию, его нужно перевести на управляемое дыхание, сам он долго дышать не сможет!

— Алешенька, сынок, он жив? — очнулась от оцепенения, как от глубокого обморока, молчавшая до сих пор, мать ребенка. — Доктор он правда живой? Вы спасете его?

— Теперь уже будем надеяться, коллеги необходимо вызывать по санавиации детскую реаниматологическую помощь.

Алешу на руках понесли в реанимацию. Теперь оставалось ждать специалистов из области.

В палате, куда поместили малыша, стояла напряженная тишина. Задумчиво мерцали лампочки монитора, и натужено работал аппарат искусственного дыхания, он помогал маленькому организму выстоять. Узкие зрачки его небесно голубых глаз показывали, что ребенок жив, что организм борется с навалившейся на него бедой.

Специалисты «Санавиации» прибыли через два часа. Войдя в палату и осмотрев ребенка, вынесли свой вердикт:

— Ребенок не жизнеспособен, за то время, что он был в состоянии клинической смерти, мозг его погиб. Отключите аппарат и ждите исхода.

От неожиданности все, кто находился в палате, потеряли дара речи:

— Коллеги, вы что? — наконец-то обрел голос наш реаниматолог, — если зрачки узкие и реагируют на свет, значит, мозг жив.

— Не обязательно, сколько времени прошло после утопления? А транспортировка и вы сами говорите, что вода присутствовала в легких, следовательно, реанимационные мероприятия, проводимые кем- то в машине были не эффективны. Да у него уже наступили необратимые явления. Не работают почки и…

Я не дал закончить областному специалисту:

— Давайте проверим, у нас, правда, нет детского катетера, но у вас, надеюсь, найдется?

— Конечно, найдется, но что это даст? — начал ворчать мужчина из приехавшей бригады.

— А давайте попробуем, — почти хором сказали женщины из той же команды.

Они достали тоненький детский катетер и только попытались вставить его, как вдруг, малыш будто услышал нас. Упругая струя, соломенно-желтого цвета, словно вырвавшись из плена, забрызгала всю группу склонившихся над ним людей.

— Живой, живой, громко заговорили наши.

— Хорошо, мы остаемся еще на пару часов, потом отключим ребенка от аппарата и, если он будет дышать самостоятельно, заберем его с собой.

Через три часа Алешку увезли…

***

Прошло два года. Случай с Алешкой стал стираться в памяти. Я не знал о дальнейшей судьбе ребенка, как однажды в один из выходных дней мне позвонили в дверь. На пороге стоял мужчина, что- то очень знакомое было в его лице и взгляде.

— Вы меня не узнаете?

— Извините, что-то припоминаю, вы у меня лечились или мы вместе моря бороздили? Да вы проходите.

— Не то и не другое, а этого мальчишку не помните?

И тут из-за его спины выглянула улыбающаяся детская физиономия.

Я его сразу узнал — это был он, Алешка.

— Алеша?- начал неуверенно я.

— Да он это, он. Алексей, иди и поздоровайся со своим спасителем. Вы извините, что мы так долго не появлялись. Год реабилитации, потом адрес ваш не могли найти, да и по морям вы любитель путешествовать. Ничего, зато теперь встретились, а теперь и в дом можно войти, если не возражаете.

— Конечно, проходите, — чего-то растерялся я, видимо от неожиданности этой встречи.

Алешка читал мне стихи, бегал по комнате, рассматривал мою коллекцию ракушек, прикладывал их к уху и слушал море.

— А я в бассейн хожу, — вдруг остановившись, сказал он мне, — папа сказал, что человек обязательно должен уметь плавать, чтобы не утонуть, а вы умеете плавать?

— Конечно, умею, — неожиданно осипшим голосом ответил я и добавил,- счастливого тебе плавания, малыш…

***

Я уже давно снял погоны и работаю хирургом в военной поликлинике. Как-то, во время проведения очередной диспансеризации, ко мне подошел высокий стройный офицер в звании капитана третьего ранга.

— Здравствуйте, Михаил Борисович, — произнес он красивым густым баритоном, — давно мечтал с вами встретиться.

— Здравствуйте, Алексей Иванович,- ответил я, взглянув в медицинскую книжку, — мы с вами знакомы?

— Еще как!

Я внимательно вгляделся в его лицо, и что-то неуловимо знакомое промелькнуло в его больших серых глазах:

— Алексей? Алешка? — неуверенно начал я, — это ты?

— Да я, конечно я. Только что прибыл из академии и сразу разыскал вас. Ваше пожелание выполнено. Я — морской офицер.

Автор: Михаил Сорин, хирург, Калининградская область, «Доктор на работе».