“Верховный Суд напомнил: родственники пациента «болеют» вместе с ним”
Странно из уст председателя Верховного суда слышать неправовой — термин «врачебная ошибка». На мой взгляд, следовало бы говорить о ненадлежащем оказании медицинской помощи, которая, как мы знаем, по Федеральному закону «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» включает и оказание медицинских услуг, пишет в “Медвестнике” управляющий ООО «Центр медицинского права», главный редактор информационного портала pravo-med.ru, медицинский юрист Алексей Панов.
Вероятнее всего, Лебедев имел в виду определение судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ № 69-КГ18-22 от 25 февраля 2019 года по иску Задворовой Натальи Викторовны к Мегионской городской больнице № 1 о компенсации морального вреда. Ее супругу при поступлении в лечебное учреждение был неверно установлен диагноз, его госпитализировали в непрофильное отделение, фактически оставили в палате без оказания необходимой медицинской помощи.
В судебном определении высказана следующая правовая позиция: «…в случае нарушения прав граждан в сфере охраны здоровья, причинения вреда жизни и здоровью гражданина при оказании ему медицинской помощи, а равно как в случае оказания ему ненадлежащей медицинской помощи требования о компенсации морального вреда могут быть заявлены родственниками такого пациента, другими близкими ему людьми, поскольку в связи с ненадлежащим оказанием медицинской помощи такому лицу, лично им в силу сложившихся семейных отношений, характеризующихся близкими отношениями, духовной и эмоциональной связью между членами семьи, также причиняются нравственные и физические страдания (моральный вред)».
В 2019 году мне встречалось множество судебных решений, в которых суды отказывали родственникам умерших пациентов в компенсации морального вреда, если имели место признаки ненадлежащего оказания медицинской помощи, но не находящиеся в причинно-следственной связи со смертью. А уж тем более отказывали родственникам, если пациент, к счастью, остался жив.
Полагаю, что Вячеслав Лебедев специально подчеркнул право родственников на компенсацию морального вреда, чтобы услышало все судейское сообщество и обеспечивался принцип единства судебной практики на всей территории России.
В совокупности с постановлением Конституционного суда России от 13 января 2020 года, обязавшим медицинские организации предоставлять родственникам умерших пациентов доступ к их медицинской документации, мне представляется, что в 2020 году следует ожидать стабильного увеличения гражданских исков к медорганизациям за счет родственников пострадавших пациентов по основаниям нарушения прав граждан в сфере охраны здоровья, причинения вреда жизни и здоровью ненадлежащим оказанием медицинской помощи.
Правда, размеры компенсации родственниками будут меньше, чем самому пациенту. Так, Задворова просила взыскать 3 млн руб. компенсации морального вреда, суд снизил сумму до 750 тыс. руб. Все равно это значимые расходы для бюджетного учреждения здравоохранения.
Так что это еще один повод для ЛПУ проявлять повышенное внимание к соблюдению прав пациентов, в том числе в части обеспечения качества и безопасности медицинской помощи.
Слова Панова прокомментировали эксперты “Инмедтеха”:
“Председатель ВС обратил внимание судей (и об этом сказано в первом абзаце статьи) на то, как им следует поступать с исками, т.е. в тех ситуациях, когда родственники УЖЕ подали в суд. По нормам ГПК РФ, суд не может сам назначить в деле соистцов. Подадут родственники ещё один или несколько исков – суд будет их рассматривать, не подадут – не будет.
Во-вторых, странная логика. «Врачебная ошибка» – это действительно неправовой термин и, безусловно, не самый удачный. А «ненадлежащее оказание медицинской помощи» – правовой, что ли? Нет, точно такой же неправовой. Нет у нас в законе легального определения ни для того термина, ни для этого. Так что это вкусовщина, которая не может быть поводом учить председателя ВС, как ему говорить.
Вообще, не нужно смешивать разные иски. Компенсация морального вреда – это одно, а компенсация вреда жизни и здоровью – совсем другое. Иногда эти требования заявляются в одном и том же иске, иногда – нет. Так вот, если заявлены только требования по компенсации вреда жизни и здоровью, и по результатам экспертизы не установлена причинно-следственная связь дефектов оказания медицинской помощи с неблагоприятным исходом – тогда суд в иске отказывает. Потому что ничего не причинено и ничего не доказано. Это относится и к искам родственников о компенсации морального вреда, причинённого смертью пациента.
А если заявлен моральный вред, то для присуждения компенсации иногда достаточно наличия дефектов в диагностике и лечении, даже при отсутствии причинной связи. Но при наличии последней размер компенсации будет значительно больше, в десятки раз. Это справедливо: одно дело – больного лечили неправильно, и он от этого страдал, но не умер и не стал инвалидом, и совсем другое – если умер или потерял, например, ногу. Разные последствия – различный размер компенсаций.
Кроме того, не нужно путать оказание медицинских услуг по ОМС с оказанием платных медицинских услуг. Во втором случае судами применяется закон о защите прав потребителей, взыскивается штраф в размере стоимости услуг и сама стоимость плюс компенсация причинённого вреда, в первом – данный закон не применяется, и взыскивается только вред.
А право на компенсацию морального вреда у родственников и близких пациента было всегда, и решений таких полно. А как иначе? Если пьяный водитель в ДТП задавит мою жену, то я имею право на компенсацию, а если любовницу – то нет? А если я её любил больше, чем жену, или хотя бы не меньше? Тот же принцип и в медицинских спорах. Моральный вред – это физические или нравственные страдания (ст. 151 ГК РФ). Страдал, доказал – получи компенсацию.
Верховный Суд напомнил, что родственники пациента «болеют» вместе с ним, и в случае неправильного лечения они тоже страдают от этого, т.е. им причиняется моральный вред. А разве это не так?
В общем, не нужно торопиться ругать Верховный Суд. Ничего нового он не сказал. А то получается, как у нерадивых журналистов, охочих до темы убийц в белых халатах. Толком не разобравшись, сразу орать”.
Странно из уст председателя Верховного суда слышать неправовой — термин «врачебная ошибка». На мой взгляд, следовало бы говорить о ненадлежащем оказании медицинской помощи, которая, как мы знаем, по Федеральному закону «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» включает и оказание медицинских услуг, пишет в “Медвестнике” управляющий ООО «Центр медицинского права», главный редактор информационного портала pravo-med.ru, медицинский юрист Алексей Панов.
Вероятнее всего, Лебедев имел в виду определение судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ № 69-КГ18-22 от 25 февраля 2019 года по иску Задворовой Натальи Викторовны к Мегионской городской больнице № 1 о компенсации морального вреда. Ее супругу при поступлении в лечебное учреждение был неверно установлен диагноз, его госпитализировали в непрофильное отделение, фактически оставили в палате без оказания необходимой медицинской помощи.
В судебном определении высказана следующая правовая позиция: «…в случае нарушения прав граждан в сфере охраны здоровья, причинения вреда жизни и здоровью гражданина при оказании ему медицинской помощи, а равно как в случае оказания ему ненадлежащей медицинской помощи требования о компенсации морального вреда могут быть заявлены родственниками такого пациента, другими близкими ему людьми, поскольку в связи с ненадлежащим оказанием медицинской помощи такому лицу, лично им в силу сложившихся семейных отношений, характеризующихся близкими отношениями, духовной и эмоциональной связью между членами семьи, также причиняются нравственные и физические страдания (моральный вред)».
В 2019 году мне встречалось множество судебных решений, в которых суды отказывали родственникам умерших пациентов в компенсации морального вреда, если имели место признаки ненадлежащего оказания медицинской помощи, но не находящиеся в причинно-следственной связи со смертью. А уж тем более отказывали родственникам, если пациент, к счастью, остался жив.
Полагаю, что Вячеслав Лебедев специально подчеркнул право родственников на компенсацию морального вреда, чтобы услышало все судейское сообщество и обеспечивался принцип единства судебной практики на всей территории России.
В совокупности с постановлением Конституционного суда России от 13 января 2020 года, обязавшим медицинские организации предоставлять родственникам умерших пациентов доступ к их медицинской документации, мне представляется, что в 2020 году следует ожидать стабильного увеличения гражданских исков к медорганизациям за счет родственников пострадавших пациентов по основаниям нарушения прав граждан в сфере охраны здоровья, причинения вреда жизни и здоровью ненадлежащим оказанием медицинской помощи.
Правда, размеры компенсации родственниками будут меньше, чем самому пациенту. Так, Задворова просила взыскать 3 млн руб. компенсации морального вреда, суд снизил сумму до 750 тыс. руб. Все равно это значимые расходы для бюджетного учреждения здравоохранения.
Так что это еще один повод для ЛПУ проявлять повышенное внимание к соблюдению прав пациентов, в том числе в части обеспечения качества и безопасности медицинской помощи.
Слова Панова прокомментировали эксперты “Инмедтеха”:
“Председатель ВС обратил внимание судей (и об этом сказано в первом абзаце статьи) на то, как им следует поступать с исками, т.е. в тех ситуациях, когда родственники УЖЕ подали в суд. По нормам ГПК РФ, суд не может сам назначить в деле соистцов. Подадут родственники ещё один или несколько исков – суд будет их рассматривать, не подадут – не будет.
Во-вторых, странная логика. «Врачебная ошибка» – это действительно неправовой термин и, безусловно, не самый удачный. А «ненадлежащее оказание медицинской помощи» – правовой, что ли? Нет, точно такой же неправовой. Нет у нас в законе легального определения ни для того термина, ни для этого. Так что это вкусовщина, которая не может быть поводом учить председателя ВС, как ему говорить.
Вообще, не нужно смешивать разные иски. Компенсация морального вреда – это одно, а компенсация вреда жизни и здоровью – совсем другое. Иногда эти требования заявляются в одном и том же иске, иногда – нет. Так вот, если заявлены только требования по компенсации вреда жизни и здоровью, и по результатам экспертизы не установлена причинно-следственная связь дефектов оказания медицинской помощи с неблагоприятным исходом – тогда суд в иске отказывает. Потому что ничего не причинено и ничего не доказано. Это относится и к искам родственников о компенсации морального вреда, причинённого смертью пациента.
А если заявлен моральный вред, то для присуждения компенсации иногда достаточно наличия дефектов в диагностике и лечении, даже при отсутствии причинной связи. Но при наличии последней размер компенсации будет значительно больше, в десятки раз. Это справедливо: одно дело – больного лечили неправильно, и он от этого страдал, но не умер и не стал инвалидом, и совсем другое – если умер или потерял, например, ногу. Разные последствия – различный размер компенсаций.
Кроме того, не нужно путать оказание медицинских услуг по ОМС с оказанием платных медицинских услуг. Во втором случае судами применяется закон о защите прав потребителей, взыскивается штраф в размере стоимости услуг и сама стоимость плюс компенсация причинённого вреда, в первом – данный закон не применяется, и взыскивается только вред.
А право на компенсацию морального вреда у родственников и близких пациента было всегда, и решений таких полно. А как иначе? Если пьяный водитель в ДТП задавит мою жену, то я имею право на компенсацию, а если любовницу – то нет? А если я её любил больше, чем жену, или хотя бы не меньше? Тот же принцип и в медицинских спорах. Моральный вред – это физические или нравственные страдания (ст. 151 ГК РФ). Страдал, доказал – получи компенсацию.
Верховный Суд напомнил, что родственники пациента «болеют» вместе с ним, и в случае неправильного лечения они тоже страдают от этого, т.е. им причиняется моральный вред. А разве это не так?
В общем, не нужно торопиться ругать Верховный Суд. Ничего нового он не сказал. А то получается, как у нерадивых журналистов, охочих до темы убийц в белых халатах. Толком не разобравшись, сразу орать”.
