«В России программу медицинской помощи рассчитывают “поглядывая в потолок”»

Особенно тревожной аудиторы сочли ситуацию с онкологическими заболеваниями и младенческой смертностью. Тогда министр здравоохранения РФ Вероника Скворцова отметила, что положительная динамика есть, не заметить этого нельзя, но «ложка дёгтя способна испортить бочку мёда».

Эксперты считают, что проблема не в том, что официальные показатели снижаются, а в том, что они разработаны не для пациентов, а для отчётов перед начальством.

Андрей Рагозин, кандидат медицинских наук, независимый эксперт считает, что несоответствие территориальных программ оказания бесплатной медпомощи медицинским потребностям населения — привычное состояние для российского не страхового и не бюджетного здравоохранения.

«Для того, чтобы рассчитать стоимость медицинской помощи населению, нужно знать, с одной стороны, число уже имеющихся и прогнозируемых новых больных; с другой — себестоимость необходимых им медицинских услуг, предусмотренных клиническими протоколами.

Однако сейчас клинические протоколы для многих болезней еще не разработаны, а система медицинской статистики искажена. Например, один и тот же больной может многократно регистрироваться как вновь заболевший. И наоборот — там, где медицинская помощь недоступна и население зачастую не может попасть даже к фельдшеру (например, в сельской местности), статистика просто берется с потолка. Наиболее точный инструмент — независимые исследования здоровья населения, но последний раз они проводились еще в СССР. Поэтому сегодня никто в России не знает реального числа больных и, соответственно, реального объема нужных им медикаментов и медицинских услуг. Никто не знает и реальной себестоимости этих медицинских услуг из-за заведомо искаженной системы учета затрат и отчетности лечебных учреждений. Сегодня никто не контролирует, на что и как они тратят деньги. А дальше получается, как в известной поговорке «мусор на входе — мусор на выходе». Искаженная статистика не позволяет рассчитать экономически обоснованную программу гарантий бесплатной медицинской помощи населению. Поэтому ее рассчитывают, исходя прежде всего из показателей прошлых лет и доступного бюджета, а также «поглядывая на потолок».

Результат — несоответствие территориальных программ гарантий бесплатной медицинской помощи нуждам населения как обычное состояние для большинства регионов. Решаются эти вопросы привычным способом: вытеснением бесплатной помощи по ОМС платными услугами, сокращением доступности помощи («оптимизацией» медицинской инфраструктуры), а также снижением затрат на труд и завышением норм выработки медицинских работников.

Чтобы решить эту проблему, нужно перевести систему ОМС на страховые принципы: навести порядок с учетом затрат и отчетностью лечебных учреждений, создать эффективную систему медицинской статистики и рассчитывать экономически обоснованную программу гарантий бесплатной медицинской помощи населению, опираясь на реальные цифры», – отметил Андрей Рогозин.

Исполнительный директор Фонда профилактики рака Илья Фоминцев напомнил, что, хотя президент недавно говорил о необходимости разработки программы по лечению и профилактике онкологических заболеваний, самой программы пока никто не видел.

«Известно также, в регионах началась подготовка к разработке региональных программ в сфере лечения и профилактики рака. Например, есть достоверная информация, что сейчас Минздрав рассылает в регионы запросы с приказом составить паспорта проектов по онкологии в определенном шаблоне. Туда входит и закупка оборудования, и создание центров амбулаторной онкологии, и еще много чего. Пока совершенно никому не ясно, как это будет финансироваться, но раз собирают — видимо, будет…

Что касается оценки качества службы, то нынешние показатели от Минздрава, по которым предлагается оценивать эффективность лечения и профилактики онкологических заболеваний, далеки от науки. Фактически по ним невозможно оценить реальную эффективность оказываемой помощи. Нужно сказать, что сложность с критериями оценки качества лечения есть во всем мире. Например, если мы прямо сейчас создадим идеальную онкологическую службу, которая будет оказывать действительно качественные услуги по лечению рака, результаты ее работы можно будет наблюдать только через 10-15 лет. А улучшать показатели нужно прямо сейчас. Никому ведь не хочется 15 лет работать по одним критериям и стандартам, а потом понять, что все это было ошибочно. Именно поэтому ученые по всему миру разрабатывают так называемые суррогатные показатели: такие, которые достоверно коррелируют с конечными. Доказано, что если достигать этих, научно обоснованных показателей, то смертность и заболеваемость действительно снизятся через 15 лет.

В нашем случае эти суррогатные показатели тоже есть, но откуда они взялись и как связаны со смертностью — не ясно совершенно. Я, например, не понимаю, кто и как обосновал их применение. Но их будут считать, достигать их тоже будут, уверяю вас. Потому что вся система заточена на отчетность перед начальством, а не перед пациентом. Предполагается, что начальство лучше знает, что надо пациенту, чем сам пациент или его врач.

Смущает также то, что показатели эффективности разрабатывает Минздрав, его структуры их выполняют, а потом сам же Минздрав оценивает их работу. То есть, по сути, чиновники проверяют сами себя. Во всем мире этим занимаются независимые организации, например, научные институты, а у нас сами выдумали неведомый показатель, сами его измерили и сами же себя похвалили за достижение. Ура.

Образно говоря, машина, которая должна лечить пациентов с онкологическими заболеваниями, движется куда-то с бубенчиками и безумными шутовскими плясками, а пациенты стоят в стороне и провожают ее взглядом», – уверен Илья Фоминцев.

Заведующий отделением интервенционной аритмологии Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова Максим Диденко отметил, что за последние десять лет финансирование, например, отрасли сердечно-сосудистых заболеваний в медицине увеличилось, а также в регионах появился ряд новых медцентров.

«Что касается Петербурга, то у нас в городе уровень помощи при сердечно-сосудистых заболеваниях всегда был одним из самых высоких в стране. Ведь у нас, помимо федерального центра им. Алмазова, есть и региональные учреждения, работающие в этой сфере. Например, это Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет им. акад. И.П. Павлова, СЗГМУ им Мечникова и другие клиники. То есть в городе действительно много заведений, где могут оказать экстренную помощь.

Тем не менее, у нас существует большая проблема — на рынке услуг в сфере сердечно-сосудистых заболеваний практически нет конкуренции. Если брать государственный и частный сектор, то, например, в Петербурге всего одна частная клиника в нашей сфере — Кардиоологический центр на Кузнецовской улице. Проблема в том, что эта компания с огромными трудностями добилась получения квот от государства на оказание экстренной помощи, с привлечением ФАС и судов. А вот другие, например, плановые услуги по лечению они за счет бюджетных средств не могу оказывать.

Мне кажется, это не совсем правильная ситуация. Ведь, например, в таком сегменте, как экстракорпоральное оплодотворение, государственные квоты получают и частные, и государственные клиники, в этом сегменте конкуренция есть.

При этом в лечении сердечно-сосудистых заболеваний нет конкуренции и между государственными учреждениями, как ни странно. Государство распределяет квоты между учреждениями неравномерно, и эта ситуация не меняется годами. Как правило, организации, которые получают значительное количество квот, получают их из года в год. А заведениям, которые получают небольшие квот, их объем не увеличивают. И в конечном счете это отражается на пациенте, поскольку он не может выбрать заведение, в котором можно сделать, например, операцию. Поскольку в том учреждении, куда он хочет попасть, могут просто закончиться квоты.

По сути, сейчас центры, которые специализируются на сердечно-сосудистых заболеваниях, борются не за качество услуг, а за количество квот, к сожалению», – заключил Максим Дид

Особенно тревожной аудиторы сочли ситуацию с онкологическими заболеваниями и младенческой смертностью. Тогда министр здравоохранения РФ Вероника Скворцова отметила, что положительная динамика есть, не заметить этого нельзя, но «ложка дёгтя способна испортить бочку мёда».

Эксперты считают, что проблема не в том, что официальные показатели снижаются, а в том, что они разработаны не для пациентов, а для отчётов перед начальством.

Андрей Рагозин, кандидат медицинских наук, независимый эксперт считает, что несоответствие территориальных программ оказания бесплатной медпомощи медицинским потребностям населения — привычное состояние для российского не страхового и не бюджетного здравоохранения.

«Для того, чтобы рассчитать стоимость медицинской помощи населению, нужно знать, с одной стороны, число уже имеющихся и прогнозируемых новых больных; с другой — себестоимость необходимых им медицинских услуг, предусмотренных клиническими протоколами.

Однако сейчас клинические протоколы для многих болезней еще не разработаны, а система медицинской статистики искажена. Например, один и тот же больной может многократно регистрироваться как вновь заболевший. И наоборот — там, где медицинская помощь недоступна и население зачастую не может попасть даже к фельдшеру (например, в сельской местности), статистика просто берется с потолка. Наиболее точный инструмент — независимые исследования здоровья населения, но последний раз они проводились еще в СССР. Поэтому сегодня никто в России не знает реального числа больных и, соответственно, реального объема нужных им медикаментов и медицинских услуг. Никто не знает и реальной себестоимости этих медицинских услуг из-за заведомо искаженной системы учета затрат и отчетности лечебных учреждений. Сегодня никто не контролирует, на что и как они тратят деньги. А дальше получается, как в известной поговорке «мусор на входе — мусор на выходе». Искаженная статистика не позволяет рассчитать экономически обоснованную программу гарантий бесплатной медицинской помощи населению. Поэтому ее рассчитывают, исходя прежде всего из показателей прошлых лет и доступного бюджета, а также «поглядывая на потолок».

Результат — несоответствие территориальных программ гарантий бесплатной медицинской помощи нуждам населения как обычное состояние для большинства регионов. Решаются эти вопросы привычным способом: вытеснением бесплатной помощи по ОМС платными услугами, сокращением доступности помощи («оптимизацией» медицинской инфраструктуры), а также снижением затрат на труд и завышением норм выработки медицинских работников.

Чтобы решить эту проблему, нужно перевести систему ОМС на страховые принципы: навести порядок с учетом затрат и отчетностью лечебных учреждений, создать эффективную систему медицинской статистики и рассчитывать экономически обоснованную программу гарантий бесплатной медицинской помощи населению, опираясь на реальные цифры», – отметил Андрей Рогозин.

Исполнительный директор Фонда профилактики рака Илья Фоминцев напомнил, что, хотя президент недавно говорил о необходимости разработки программы по лечению и профилактике онкологических заболеваний, самой программы пока никто не видел.

«Известно также, в регионах началась подготовка к разработке региональных программ в сфере лечения и профилактики рака. Например, есть достоверная информация, что сейчас Минздрав рассылает в регионы запросы с приказом составить паспорта проектов по онкологии в определенном шаблоне. Туда входит и закупка оборудования, и создание центров амбулаторной онкологии, и еще много чего. Пока совершенно никому не ясно, как это будет финансироваться, но раз собирают — видимо, будет…

Что касается оценки качества службы, то нынешние показатели от Минздрава, по которым предлагается оценивать эффективность лечения и профилактики онкологических заболеваний, далеки от науки. Фактически по ним невозможно оценить реальную эффективность оказываемой помощи. Нужно сказать, что сложность с критериями оценки качества лечения есть во всем мире. Например, если мы прямо сейчас создадим идеальную онкологическую службу, которая будет оказывать действительно качественные услуги по лечению рака, результаты ее работы можно будет наблюдать только через 10-15 лет. А улучшать показатели нужно прямо сейчас. Никому ведь не хочется 15 лет работать по одним критериям и стандартам, а потом понять, что все это было ошибочно. Именно поэтому ученые по всему миру разрабатывают так называемые суррогатные показатели: такие, которые достоверно коррелируют с конечными. Доказано, что если достигать этих, научно обоснованных показателей, то смертность и заболеваемость действительно снизятся через 15 лет.

В нашем случае эти суррогатные показатели тоже есть, но откуда они взялись и как связаны со смертностью — не ясно совершенно. Я, например, не понимаю, кто и как обосновал их применение. Но их будут считать, достигать их тоже будут, уверяю вас. Потому что вся система заточена на отчетность перед начальством, а не перед пациентом. Предполагается, что начальство лучше знает, что надо пациенту, чем сам пациент или его врач.

Смущает также то, что показатели эффективности разрабатывает Минздрав, его структуры их выполняют, а потом сам же Минздрав оценивает их работу. То есть, по сути, чиновники проверяют сами себя. Во всем мире этим занимаются независимые организации, например, научные институты, а у нас сами выдумали неведомый показатель, сами его измерили и сами же себя похвалили за достижение. Ура.

Образно говоря, машина, которая должна лечить пациентов с онкологическими заболеваниями, движется куда-то с бубенчиками и безумными шутовскими плясками, а пациенты стоят в стороне и провожают ее взглядом», – уверен Илья Фоминцев.

Заведующий отделением интервенционной аритмологии Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова Максим Диденко отметил, что за последние десять лет финансирование, например, отрасли сердечно-сосудистых заболеваний в медицине увеличилось, а также в регионах появился ряд новых медцентров.

«Что касается Петербурга, то у нас в городе уровень помощи при сердечно-сосудистых заболеваниях всегда был одним из самых высоких в стране. Ведь у нас, помимо федерального центра им. Алмазова, есть и региональные учреждения, работающие в этой сфере. Например, это Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет им. акад. И.П. Павлова, СЗГМУ им Мечникова и другие клиники. То есть в городе действительно много заведений, где могут оказать экстренную помощь.

Тем не менее, у нас существует большая проблема — на рынке услуг в сфере сердечно-сосудистых заболеваний практически нет конкуренции. Если брать государственный и частный сектор, то, например, в Петербурге всего одна частная клиника в нашей сфере — Кардиоологический центр на Кузнецовской улице. Проблема в том, что эта компания с огромными трудностями добилась получения квот от государства на оказание экстренной помощи, с привлечением ФАС и судов. А вот другие, например, плановые услуги по лечению они за счет бюджетных средств не могу оказывать.

Мне кажется, это не совсем правильная ситуация. Ведь, например, в таком сегменте, как экстракорпоральное оплодотворение, государственные квоты получают и частные, и государственные клиники, в этом сегменте конкуренция есть.

При этом в лечении сердечно-сосудистых заболеваний нет конкуренции и между государственными учреждениями, как ни странно. Государство распределяет квоты между учреждениями неравномерно, и эта ситуация не меняется годами. Как правило, организации, которые получают значительное количество квот, получают их из года в год. А заведениям, которые получают небольшие квот, их объем не увеличивают. И в конечном счете это отражается на пациенте, поскольку он не может выбрать заведение, в котором можно сделать, например, операцию. Поскольку в том учреждении, куда он хочет попасть, могут просто закончиться квоты.

По сути, сейчас центры, которые специализируются на сердечно-сосудистых заболеваниях, борются не за качество услуг, а за количество квот, к сожалению», – заключил Максим Дид