В 90-х годах зарождающуюся иммунотерапию воспринимали как чудачество

«Иммунология в современном виде появилась в середине двадцатого века. Было интуитивно понятно, что надо попытаться найти у пациентов нарушение иммунитета, которое приводит к тому, что опухоль ускользает из-под контроля защитных сил организма. Но если быть честным, то в 80–90 гг. прошлого столетия вся эта деятельность стала восприниматься немного как чудачество», — отметил эксперт.

Перлом произошёл на рубеже веков, когда было экспериментально доказано, что опухоли у мышей проходят иммуноредактирование.

«Системного нарушения иммунитета у онкологического пациента искать не надо, его скорее всего просто нет. А для жизни опухоли мало, чтобы она делилась, образовывала метастазы, и т.д. Необходимо также продуцировать факторы, которые обеспечивают локальную (периопухолевую) иммуносупрессию», – обозначил профессор Имянитов суть новых знаний.

Основной целью ученых стало определить механизмы обхода опухолью иммунного ответа и нейтрализовать эту способность опухоли.

В 2002 г. Джеймс Эллисон и Тасуку Хондзё обнаружили, что опухоль продуцирует избыточное количество лиганда PD-L1 и за счет этого маскируется. Если прервать связь PD-1 с PD-L1, то скорость прогрессии опухоли падает.

Первыми иммунотерапевтическими препаратами стали ингибиторы PD-1, в результате их действия лиганду PD-L1 не с чем стало связываться. На сегодняшний день в российской практике применяются уже несколько таких лекарств.

Первым ингибитором PD-L1, зарегистрированным в России, стал препарат атезолизумаб компании Roche. Пока показаниями для его применения стали уротелиальный рак (рак мочевого пузыря) и немелкоклеточный рак легкого.  По словам профессора, руководителя онкологического отделения противоопухолевой терапии Центральной клинической больницы Управления делами Президента РФ, члена правления RUSSCO Дмитрия Носова, на протяжении последних двух десятилетий не было практически никаких изменений в алгоритме лекарственного лечения метастатического уротелиального рака.

Несмотря на то, что рак мочевого пузыря считается опухолью относительно чувствительной к химиотерапии, продолжительность жизни больных при использовании данного лекарственного подхода остается невысокой.  Максимально, чего  удалось добиться – увеличить медиану продолжительности жизни пациентов  с метастатическим раком мочевого пузыря с шести до двенадцати месяцев, обратил он внимание.

«Примерно у 50% больных этим видом рака мы не можем использовать стандартные режимы химиотерапии с включением цисплатина из-за соматического состояния больного, пожилого возраста, нарушений  почечной функции», – поделился эксперт.

Таким образом, большое число больных не могут получить стандартные химиотерапевтические режимы в качестве первой линии лечения. В том случае, если и удается добиться эффекта от химиотерапии, он не очень продолжительный. При этом, не стоит забывать про риски, связанные с развитием различных  токсических осложнений на фоне ее проведения.

«В то же время известно, что уротелиальный рак – высокоиммуногенное заболевание, которое характеризуется высокой мутационной нагрузкой. И это одно из первых онкологических заболеваний, при котором 40 лет назад начал использоваться неспецифический иммунотерапевтический подход в виде БЦЖ терапии при неинвазивном раке мочевого пузыря. Сейчас в нашем арсенале целый ряд новых иммунотерапевтических препаратов, которые могут использоваться в качестве первой и второй линии терапии пациентов с метастатическим уротелиальным раком. Атезолизумаб является первым препаратом, одобренным для клинического использования в России», – сказал Дмитрий Носов.

Как показали исследования, положительный эффект применения иммунотерапии уротелиального рака имеет продолжительный временной потенциал. Пример из практики привел профессор, заместитель гендиректора по научной работе ФГБУ «НМИРЦ» Минздрава РФ, ученый секретарь Российского общества онкоурологов, член Европейской и Международной ассоциаций урологов Борис Алексеев. 

Пациент с инвазивным уротелиальным раком прошел два курса химиотерапии и, к сожалению, опухоль вновь стала прогрессировать. Мужчину включили в клинические исследования с применением препарата атезолизумаб. Через два месяца терапии препарата сумма диаметров опухоли мочевого пузыря и метастазов уменьшилась на 40%.

«На сегодняшний день прошло полтора года после начала монотерапии атезолизумабом и продолжается уменьшение очагов опухоли. Это характерный пример того, как работают ингибиторы контрольных точек. Далеко не у всех достигается эффект, но у тех, у кого он есть, он, как правило, длительный», – подчеркнул профессор Алексеев.

«Проанализирована группа больных, у которых была достигнута полная ремиссия на фоне терапии регуляторами контрольных точек иммунного ответа. У 90% больных полная ремиссия сохранялась после прекращения терапии. Но период наблюдения пока небольшой и нет полного понимания оптимальной продолжительности лечения в случае достижения полного эффекта», – поделился Дмитрий Носов.

А врачи и пациенты, тем временем, надеются, что в будущем иммунотерапия поможет излечивать онкологию и приведёт к излечению даже тяжелобольных.

«Иммунология в современном виде появилась в середине двадцатого века. Было интуитивно понятно, что надо попытаться найти у пациентов нарушение иммунитета, которое приводит к тому, что опухоль ускользает из-под контроля защитных сил организма. Но если быть честным, то в 80–90 гг. прошлого столетия вся эта деятельность стала восприниматься немного как чудачество», — отметил эксперт.

Перлом произошёл на рубеже веков, когда было экспериментально доказано, что опухоли у мышей проходят иммуноредактирование.

«Системного нарушения иммунитета у онкологического пациента искать не надо, его скорее всего просто нет. А для жизни опухоли мало, чтобы она делилась, образовывала метастазы, и т.д. Необходимо также продуцировать факторы, которые обеспечивают локальную (периопухолевую) иммуносупрессию», – обозначил профессор Имянитов суть новых знаний.

Основной целью ученых стало определить механизмы обхода опухолью иммунного ответа и нейтрализовать эту способность опухоли.

В 2002 г. Джеймс Эллисон и Тасуку Хондзё обнаружили, что опухоль продуцирует избыточное количество лиганда PD-L1 и за счет этого маскируется. Если прервать связь PD-1 с PD-L1, то скорость прогрессии опухоли падает.

Первыми иммунотерапевтическими препаратами стали ингибиторы PD-1, в результате их действия лиганду PD-L1 не с чем стало связываться. На сегодняшний день в российской практике применяются уже несколько таких лекарств.

Первым ингибитором PD-L1, зарегистрированным в России, стал препарат атезолизумаб компании Roche. Пока показаниями для его применения стали уротелиальный рак (рак мочевого пузыря) и немелкоклеточный рак легкого.  По словам профессора, руководителя онкологического отделения противоопухолевой терапии Центральной клинической больницы Управления делами Президента РФ, члена правления RUSSCO Дмитрия Носова, на протяжении последних двух десятилетий не было практически никаких изменений в алгоритме лекарственного лечения метастатического уротелиального рака.

Несмотря на то, что рак мочевого пузыря считается опухолью относительно чувствительной к химиотерапии, продолжительность жизни больных при использовании данного лекарственного подхода остается невысокой.  Максимально, чего  удалось добиться – увеличить медиану продолжительности жизни пациентов  с метастатическим раком мочевого пузыря с шести до двенадцати месяцев, обратил он внимание.

«Примерно у 50% больных этим видом рака мы не можем использовать стандартные режимы химиотерапии с включением цисплатина из-за соматического состояния больного, пожилого возраста, нарушений  почечной функции», – поделился эксперт.

Таким образом, большое число больных не могут получить стандартные химиотерапевтические режимы в качестве первой линии лечения. В том случае, если и удается добиться эффекта от химиотерапии, он не очень продолжительный. При этом, не стоит забывать про риски, связанные с развитием различных  токсических осложнений на фоне ее проведения.

«В то же время известно, что уротелиальный рак – высокоиммуногенное заболевание, которое характеризуется высокой мутационной нагрузкой. И это одно из первых онкологических заболеваний, при котором 40 лет назад начал использоваться неспецифический иммунотерапевтический подход в виде БЦЖ терапии при неинвазивном раке мочевого пузыря. Сейчас в нашем арсенале целый ряд новых иммунотерапевтических препаратов, которые могут использоваться в качестве первой и второй линии терапии пациентов с метастатическим уротелиальным раком. Атезолизумаб является первым препаратом, одобренным для клинического использования в России», – сказал Дмитрий Носов.

Как показали исследования, положительный эффект применения иммунотерапии уротелиального рака имеет продолжительный временной потенциал. Пример из практики привел профессор, заместитель гендиректора по научной работе ФГБУ «НМИРЦ» Минздрава РФ, ученый секретарь Российского общества онкоурологов, член Европейской и Международной ассоциаций урологов Борис Алексеев. 

Пациент с инвазивным уротелиальным раком прошел два курса химиотерапии и, к сожалению, опухоль вновь стала прогрессировать. Мужчину включили в клинические исследования с применением препарата атезолизумаб. Через два месяца терапии препарата сумма диаметров опухоли мочевого пузыря и метастазов уменьшилась на 40%.

«На сегодняшний день прошло полтора года после начала монотерапии атезолизумабом и продолжается уменьшение очагов опухоли. Это характерный пример того, как работают ингибиторы контрольных точек. Далеко не у всех достигается эффект, но у тех, у кого он есть, он, как правило, длительный», – подчеркнул профессор Алексеев.

«Проанализирована группа больных, у которых была достигнута полная ремиссия на фоне терапии регуляторами контрольных точек иммунного ответа. У 90% больных полная ремиссия сохранялась после прекращения терапии. Но период наблюдения пока небольшой и нет полного понимания оптимальной продолжительности лечения в случае достижения полного эффекта», – поделился Дмитрий Носов.

А врачи и пациенты, тем временем, надеются, что в будущем иммунотерапия поможет излечивать онкологию и приведёт к излечению даже тяжелобольных.