«У чиновников с лекарствами такие же проблемы, как и у прочих пациентов»

Председатель правления Московского городского научного общества терапевтов, профессор Павел Воробьев рассказал о том, нужна ли сейчас ведомственная медицина, где лечатся чиновники и почему наличие денег у пациента – не гарантия, что медицинская помощь будет лучше.

Об этом сообщила «Независимая газета».

– Павел Андреевич, нужна ли в нынешнюю эпоху ведомственная медицина?

– Ведомственная медицина в России имеет длинную историю. Она складывалась с середины XIX века: железнодорожная, заводская (в последней были элементы социального страхования, особенно после принятия столыпинских законов), медицина погранвойск и многое другое. Для лечения высокопоставленных особ были лейб-медики. Как правило, это выдающиеся врачи.

После революции генералы–лейб-медики в Медицинской академии долго решали, принять ли им перемены в обществе или нет. Естественно, встал вопрос о том, кто будет оказывать помощь формирующемуся классу чиновников.

Дело в том, что не существовало реально первичного звена в городах, ведь земские врачи – это врачи сельской местности. В здравоохранении царила анархия, против которой выступали многие известные врачи – Сергей Петрович Боткин, Георгий Ермолаевич Рейн. Последний, кстати, был фактически автором системы, которую мы знаем под именем Н.А. Семашко. Земские врачи в лице Пироговского общества сопротивлялись созданию системы здравоохранения как до революции, так и после.

При советской власти одновременно с национализацией предприятий стали передаваться в общественную собственность и заводские медицинские организации. Появилось государственное здравоохранение: иных владельцев медицинских организаций просто не было. Тем самым выбор был уже предопределен – создание государственной системы. В ней вполне естественно выглядела отдельная структура для лечения чиновников.

С советских времен до наших дней остались и иные ведомственные системы: железнодорожная, военная, органов МВД и КГБ (ФСБ), позже – атомной промышленности (3-е управление Минздрава, позже – ФМБА) и многие другие. Единства национальной системе здравоохранения они не добавляют.

Я застал эпоху 4-го Главного управления Минздрава, когда его главой был академик Евгений Чазов. Там проводились регулярные профосмотры, онкологические программы раннего выявления заболевания, лечение легочных тромбоэмболий. Развивалась сосудистая хирургия, лечение ДВС-синдрома (тромбогеморрагического синдрома). В результате в этом ведомстве полностью исчезли проблемы с тяжелыми кровотечениями. Не буду называть фамилии высокопоставленных чиновников, кто был спасен сам или его близкие благодаря предложенной моим учителем Зиновием Баркаганом методике лечения свежезамороженной плазмой.

А в лечении Юрия Андропова (эта история уже опубликована) отрабатывали плазмаферез при почечной недостаточности. Мой отец, Андрей Воробьев, консультировал, а я в городской больнице отрабатывал, как, какие показания и какие результаты можно ожидать. Наряду, конечно, с искусственной почкой.

Это был настоящий переворот, и потом Евгений Чазов провел даже несколько научных конференций по применению плазмафереза при сепсисе и почечной недостаточности. Эта предложенная мною технология вошла потом в мою докторскую диссертацию. Без упоминания пациента, конечно.

В целом тогда в 4-м Управлении было созвездие ярчайших врачей страны: чаще не штатных сотрудников, а приглашенных на постоянной или временной основе. И очень многое было экспериментальным лечением. А потом это лечение уже распространялось по стране. Та же диспансеризация пошла оттуда.

– Оправданно ли существование таких бесплатных лечебных «заповедников»?

– Это не заповедники. У нас по Конституции вся помощь больным может быть бесплатной. А значит, «заповедник» – это различие в организации помощи в ведомственных системах здравоохранения и в государственных для всех остальных граждан. Ведомства для оказания помощи чиновникам реально имеются лишь в крупных центрах. В большинстве регионов медицинских подразделений для высших чиновников нет. Они лечатся либо в местных клиниках, либо ищут «блата» в Москве или Питере. Как и обычные граждане, только возможности позвонить у чиновников больше. Да, и с лекарствами у них проблемы такие же, как и у прочих пациентов. Я это не понаслышке, а по личному опыту могу так сказать.

– Сейчас, мне кажется, все можно получить за деньги, и за деньги вроде справедливей…

– Не надо забывать, что у большинства чиновников зарплата весьма невысока. Конечно, у многих есть способы «подзаработать», но это нелегально, и распылять эти средства на лечение они явно не готовы. Да и получить хорошую помощь за деньги не так просто: деньги помощь не улучшают.

– А в других странах есть ведомственная медицина?

– Есть. Военные медики и соответствующие госпитали имеются во многих странах мира. Некоторые медицинские организации являются частными и осуществляют медицинскую помощь как работникам предприятий, так и «прикрепленному» населению. И в элитных военных госпиталях может оказываться помощь, например, президенту страны. Уверен, что и еще ряд высокопоставленных чиновников за рубежом получают помощь не в «районных поликлиниках» (там вообще врачи общей практики).

Но главное отличие в другом: в мире практически нет государственных больниц и поликлиник. Провайдерами медицинской помощи являются отдельные врачи со своими лицензиями, медицинские организации – в основном частных форм собственности. Наверняка есть программы финансирования медицинской помощи чиновникам, государственным служащим, военным. В США есть даже программы для ветеранов госслужбы и их семей («Трикэйр») и программа помощи ветеранам войн и их семей. Думаю, ни у кого не вызывает вопросов наличие подобных программ в демократическом государстве.

– Как считаете вы лично: ведомственная медицина – это правомерно?

– Я лично считаю, что провайдерами медицинской помощи должны быть разные клиники, разных форм собственности и ведомственной принадлежности. Страна у нас большая, и нет ничего плохого в том, чтобы создавались разнообразные организации. Но только содержаться они должны из одного источника – государственного. Никаких медицинских страхований.

Программы могут быть разными, в том числе оказание помощи определенным группам лиц: чиновникам, ученым, железнодорожникам. В такой системе национального здравоохранения организации могут развиваться и существовать. Кстати, сегодня никто не обсуждает, сколько денег государство тратит на строительство, ремонт и закупку оборудования – эти траты вне ОМС и вне официальных отчетов бюджетов. Частично это пытаются ликвидировать с помощью нацпроектов, но эти проекты больше похожи на систему «освоения» денег, а не на решение задач помощи больным людям.

Председатель правления Московского городского научного общества терапевтов, профессор Павел Воробьев рассказал о том, нужна ли сейчас ведомственная медицина, где лечатся чиновники и почему наличие денег у пациента – не гарантия, что медицинская помощь будет лучше.

Об этом сообщила «Независимая газета».

– Павел Андреевич, нужна ли в нынешнюю эпоху ведомственная медицина?

– Ведомственная медицина в России имеет длинную историю. Она складывалась с середины XIX века: железнодорожная, заводская (в последней были элементы социального страхования, особенно после принятия столыпинских законов), медицина погранвойск и многое другое. Для лечения высокопоставленных особ были лейб-медики. Как правило, это выдающиеся врачи.

После революции генералы–лейб-медики в Медицинской академии долго решали, принять ли им перемены в обществе или нет. Естественно, встал вопрос о том, кто будет оказывать помощь формирующемуся классу чиновников.

Дело в том, что не существовало реально первичного звена в городах, ведь земские врачи – это врачи сельской местности. В здравоохранении царила анархия, против которой выступали многие известные врачи – Сергей Петрович Боткин, Георгий Ермолаевич Рейн. Последний, кстати, был фактически автором системы, которую мы знаем под именем Н.А. Семашко. Земские врачи в лице Пироговского общества сопротивлялись созданию системы здравоохранения как до революции, так и после.

При советской власти одновременно с национализацией предприятий стали передаваться в общественную собственность и заводские медицинские организации. Появилось государственное здравоохранение: иных владельцев медицинских организаций просто не было. Тем самым выбор был уже предопределен – создание государственной системы. В ней вполне естественно выглядела отдельная структура для лечения чиновников.

С советских времен до наших дней остались и иные ведомственные системы: железнодорожная, военная, органов МВД и КГБ (ФСБ), позже – атомной промышленности (3-е управление Минздрава, позже – ФМБА) и многие другие. Единства национальной системе здравоохранения они не добавляют.

Я застал эпоху 4-го Главного управления Минздрава, когда его главой был академик Евгений Чазов. Там проводились регулярные профосмотры, онкологические программы раннего выявления заболевания, лечение легочных тромбоэмболий. Развивалась сосудистая хирургия, лечение ДВС-синдрома (тромбогеморрагического синдрома). В результате в этом ведомстве полностью исчезли проблемы с тяжелыми кровотечениями. Не буду называть фамилии высокопоставленных чиновников, кто был спасен сам или его близкие благодаря предложенной моим учителем Зиновием Баркаганом методике лечения свежезамороженной плазмой.

А в лечении Юрия Андропова (эта история уже опубликована) отрабатывали плазмаферез при почечной недостаточности. Мой отец, Андрей Воробьев, консультировал, а я в городской больнице отрабатывал, как, какие показания и какие результаты можно ожидать. Наряду, конечно, с искусственной почкой.

Это был настоящий переворот, и потом Евгений Чазов провел даже несколько научных конференций по применению плазмафереза при сепсисе и почечной недостаточности. Эта предложенная мною технология вошла потом в мою докторскую диссертацию. Без упоминания пациента, конечно.

В целом тогда в 4-м Управлении было созвездие ярчайших врачей страны: чаще не штатных сотрудников, а приглашенных на постоянной или временной основе. И очень многое было экспериментальным лечением. А потом это лечение уже распространялось по стране. Та же диспансеризация пошла оттуда.

– Оправданно ли существование таких бесплатных лечебных «заповедников»?

– Это не заповедники. У нас по Конституции вся помощь больным может быть бесплатной. А значит, «заповедник» – это различие в организации помощи в ведомственных системах здравоохранения и в государственных для всех остальных граждан. Ведомства для оказания помощи чиновникам реально имеются лишь в крупных центрах. В большинстве регионов медицинских подразделений для высших чиновников нет. Они лечатся либо в местных клиниках, либо ищут «блата» в Москве или Питере. Как и обычные граждане, только возможности позвонить у чиновников больше. Да, и с лекарствами у них проблемы такие же, как и у прочих пациентов. Я это не понаслышке, а по личному опыту могу так сказать.

– Сейчас, мне кажется, все можно получить за деньги, и за деньги вроде справедливей…

– Не надо забывать, что у большинства чиновников зарплата весьма невысока. Конечно, у многих есть способы «подзаработать», но это нелегально, и распылять эти средства на лечение они явно не готовы. Да и получить хорошую помощь за деньги не так просто: деньги помощь не улучшают.

– А в других странах есть ведомственная медицина?

– Есть. Военные медики и соответствующие госпитали имеются во многих странах мира. Некоторые медицинские организации являются частными и осуществляют медицинскую помощь как работникам предприятий, так и «прикрепленному» населению. И в элитных военных госпиталях может оказываться помощь, например, президенту страны. Уверен, что и еще ряд высокопоставленных чиновников за рубежом получают помощь не в «районных поликлиниках» (там вообще врачи общей практики).

Но главное отличие в другом: в мире практически нет государственных больниц и поликлиник. Провайдерами медицинской помощи являются отдельные врачи со своими лицензиями, медицинские организации – в основном частных форм собственности. Наверняка есть программы финансирования медицинской помощи чиновникам, государственным служащим, военным. В США есть даже программы для ветеранов госслужбы и их семей («Трикэйр») и программа помощи ветеранам войн и их семей. Думаю, ни у кого не вызывает вопросов наличие подобных программ в демократическом государстве.

– Как считаете вы лично: ведомственная медицина – это правомерно?

– Я лично считаю, что провайдерами медицинской помощи должны быть разные клиники, разных форм собственности и ведомственной принадлежности. Страна у нас большая, и нет ничего плохого в том, чтобы создавались разнообразные организации. Но только содержаться они должны из одного источника – государственного. Никаких медицинских страхований.

Программы могут быть разными, в том числе оказание помощи определенным группам лиц: чиновникам, ученым, железнодорожникам. В такой системе национального здравоохранения организации могут развиваться и существовать. Кстати, сегодня никто не обсуждает, сколько денег государство тратит на строительство, ремонт и закупку оборудования – эти траты вне ОМС и вне официальных отчетов бюджетов. Частично это пытаются ликвидировать с помощью нацпроектов, но эти проекты больше похожи на систему «освоения» денег, а не на решение задач помощи больным людям.