«Существует социальный заказ на уничтожение в России пластической хирургии»

Новый приказ Минздрава об порядке оказания медицинской помощи по профилю пластическая хирургия, фактически оставит без работы врачей как минимум 12 из 16 частных клиник Челябинска, считает пластический, челюстно-лицевой, микрохирург из Челябинска Олег Горбанев.

Сам доктор Горбанев уже фактически безработный: с 3 июля 2018 года, когда приказ вступил в силу, его клиника больше не оперирует. «Пациенты, конечно, истерят, но что я могу сделать? — сетует врач. – Сижу пока на приеме, получаю 3-4 тыс рублей в месяц».

Новый приказ пластический хирург и его коллеги иначе как абсурдным не называют. Первое, что вызывает вопросы — это требование по обязательному прохождению ординатуры пластическими хирургами. Причем Росздравнадзор, который до конца года должен провести внеплановые проверки по всем российским частным клиникам, работающим по профилю, считает, что ординатура должна быть у всех. А главный внештатный специалист Минздрава РФ, завкафедрой пластической и реконструктивной хирургии, косметологии и клеточных технологий РНИМУ им. Н.И. Пирогова Наталья Мантурова уверена, что требование обязательно лишь для тех, кто проходил специализацию после 2015 года.

«Пока непонятно, как это требование будет применяться, — рассуждает Горбанев. — Я уверен, что ни у главного хирурга Минздрава, ни у преподавателей на кафедрах нет ординатуры по пластической хирургии, потому что ее не было. Получается, пластических хирургов сейчас отстраняют от работы, а остальным — закон не писан. С другой стороны, зачем мне, человеку, проработавшему 20 лет в этой области, ординатура по пластической хирургии? Это либо выкачивание денег в пользу обучающих кафедр, либо глупость тех, кто пишет приказы».

Этот приказ — не что иное, как лоббирование интересов крупных клиник, считает врач. Он убьет 80% частных центров пластической хирургии. Небольшие клиники попросту не смогут позволить себе выполнить требования. К примеру, предписание в обязательном порядке иметь рентген-кабинет и магнитно-резонансный томограф.

«Как можно написать, что в небольшой клинике в обязательном порядке должен быть аппарат МРТ? – возмущается Горбанев. – Мантурова заявляет, что мы якобы работаем с тканью молочной железы, мы должны видеть ее структуру. Хорошо. Но зачем мне покупать аппарат за 30-40 млн минимум, чтобы сделать раз в месяц МРТ? В случае экстренных осложнений это обследование не нужно, оно плановое. У меня есть несколько клиник МРТ, где работают высококлассные специалисты, где современное оборудование, я туда посылаю пациентов, и мне рассказывают все, что надо знать».

То же и с рентген-обследованиями. Чтобы увидеть экстренную патологию, доктору достаточно аппарата УЗИ, считает пластический хирург. «Якобы рентген нужен, чтобы не пропустить осложнения, — поясняет свою позицию Горбанев. — Если я подозреваю пневмоторакс, я его и так вижу. Просто отправляют пациента на машине скорой помощи в больницу, где есть все необходимое».

Полноценная база для переливания крови — это тоже лишнее. Потребуется дорогостоящее оборудование для хранения препаратов крови, нужен отдельный специалист-трансфузиолог. «Понимаете, у нас нет таких операций, которые приводят к массивным профузным кровотечениям, — объясняет Горбанев. — И даже если есть какое-то кровотечение, я подключу растворы синтетические и отправлю в реанимацию».

Требование иметь в каждой клинике палату интенсивной терапии пластический хирург считает справедливым. «С этим я согласен полностью, — говорит Горбанев, — потому что [в моей практике] были случаи, в том числе реакции на ледокаин, которую, слава Богу, удалось погасить. Я себя подстраховываю, у меня всегда под рукой анестезиолог и включенный наркозный аппарат. Но переливание крови и лучевая диагностика в небольшой клинике абсолютно не нужны».

Врач должен сам выбирать, какое оборудование приобретать для своей клиники. Если он не занимается микрохирургией, то зачем ему дорогостоящий операционный микроскоп? Но в требованиях Минздрава теперь — масса избыточных предписаний. И во всем этом пластические хирурги видят лишь одно: желание крупных и богатых клиник выдавить с рынка местных конкурентов. А также интерес поставщиков оборудования. «Это приказ Минздрава не проходил экспертизы Антимонопольной службы, — возмущен Горбанев. — В нем явно есть коррупционные моменты».

В России и у населения, и, похоже, у чиновников Минзрава и Росздравнадзора сложилось мнение, что пластические хирурги — это очень богатые, но не очень профессиональные доктора, сетует врач. «По поводу богатства, в Москве или Санкт-Петербурге, оно может и так, — рассуждает Горбанев. — Но у нас в провинции мы зарабатываем не больше, чем кардио- или сосудистые хирурги. Это совсем небольшие деньги, учитывая, что мы тратим огромные суммы на обучение ежегодно. Конференции, симпозиумы — на это уходит около 300 тысяч в год. Литература — еще минимум 50 тысяч. Посчитайте, что остается».

Это уже не первый приказ, заставляющий пластических хирургов раскошелиться, чтобы подтвердить квалификацию. «В свое время всех отправили специализироваться по челюстно-лицевой хирургии, — вспоминает врач. — Все обучились. Потом сказали, это не нужно, давайте всех на четырехмесячное обучение, 500 часов. Все пошли. Теперь ординатура. От этих требований страдают сотни и тысячи врачей по всей стране, и не только пластические хирурги».

В данный момент пластическая хирургия в России, как отрасль, умирает. И остановить этот процесс некому. «Если в Минздраве чиновники, возможно, не понимают, что происходит, то почему с ними соглашаются главные специалисты? — спрашивает врач. — И не только в Москве, но и в регионах. Ответ прост: все они либо представляют крупные клиники, либо боятся чиновников Минздрава и Росздравнадзора. Ни одна клиника пластической хирургии не подала в суд на Минздрав за препятствование деятельности. Сообщество пластических хирургов, абсолютно беззубое и бесполезное, тоже молчит. Все сидят на попе ровно и боятся пикнуть. А ведь благодаря приказу без работы останутся тысячи людей: врачи, медсестры, санитарки. Где наше конституционное право на труд?»

После ряда смертей в результате осложнений при пластических операциях, громко освещенных в СМИ, нужно что-то предпринимать, считает доктор. Но решать проблему нужно не санкциями и репрессиями, а тщательным разбором каждого случая осложнений. И делать это должны не далекие от медицины чиновники и представители правоохранительных органов, а профессиональное сообщество.

«Нужно идти путем анализа, оценки случаев, разрабатывать положения, улучшающих качество медицинской помощи, — говорит Горбанев. — Так происходит во всем мире, у нас же: давайте оштрафуем, давайте лишим работы. Росздравнадзор проверки проводит формально. Приходит и спрашивает бумагу, из какого материала сшит мой хирургический костюм. Зачем вам мой костюм? Вы разберите сколько у меня нагноений, расхождений швов, гематом. Сколько жалоб на меня написано. Каждый случай надо тщательно разбирать, а у нас предпочитают посадить врача, даже если он не виноват».

В качестве примера Олег Горбанев приводит нашумевшее дело пластического хирурга из Волгограда Марсело Нтире, которого обвинили в смерти пациентки, погибшей от анафилактического шока. Доктор выполнял операцию по изменению формы подбородка, амбулаторно, под местной анестезией. Но после введения препарата у пациентки началась аллергическая реакция. Врач все сделал правильно: провел реанимационные мероприятия, в результате которых женщина пришла в себя, вызвал реаниматологов. Но, к сожалению, в итоге пациентка скончалась.

«Это не было халатностью, — считает Горбанев. — Минздрав Волгограда вынес заключение, что Марсело не виноват, эксперты, то есть врачебное сообщество, стало на сторону врача, но кому-то пришло в голову, что он виновен, и его надо посадить».

Возможно, пациентку доктора Нтире спасли бы заранее проведенные аллергопробы? «Пробы — это не выход, — утверждает Горбанев. — Бывают пробы подкожные, папульные — они в 90% случаев при первом введении препарата реакцию не показывают, а бывают лабораторные, по крови. Но они делаются в течение двух недель. Поставьте себя на место пациента: вы приходите к стоматологу с острой болью, а он вас отправляет на пробы. И потом, этого не было в приказах Минздрава. Если бы в регламентах и приказах было прописано делать пробы перед каждым амбулаторным вмешательством, врач бы их выполнил».

По новому приказу амбулаторной пластической хирургии больше не существует, но Марсело делал операцию еще до того, как он вступил в силу. И имел полное право применять местную анестезию. Теперь же, если быть последовательными, нужно закрывать и стоматологические клиники, и косметологические кабинеты, запрещать любую амбулаторную хирургическую помощь даже в ведомственных поликлиниках Минздрава, ведь там тоже нет дежурных анестезиологов и реанимационных палат.

Но смежных специальностей новые требования Минздрава не коснулись — потому что в стране существует социальный заказ на уничтожение именно пластической хирургии, считает Олег Горбанев. И формируется он с помощью СМИ.

«Журналистам нужны громкие темы, — говорит врач. — Пластическая хирургия очень привлекательна в этом смысле. Телевидение, газеты формируют мнение, что пластические хирурги хапуги, убийцы. Пациенты, наслушавшись, приходят, платят и требуют, чтобы все было красиво и без осложнений. Но так не бывает! Всегда есть индивидуальные особенности, осложнения. У нас 90% населения не выполняет рекомендаций по послеоперационному периоду. Само понятие «оказание услуг не соответствующего качества» — фарисейская. Мы оказываем не услуги, а медицинскую помощь».

Беседовала Екатерина Резникова

Новый приказ Минздрава об порядке оказания медицинской помощи по профилю пластическая хирургия, фактически оставит без работы врачей как минимум 12 из 16 частных клиник Челябинска, считает пластический, челюстно-лицевой, микрохирург из Челябинска Олег Горбанев.

Сам доктор Горбанев уже фактически безработный: с 3 июля 2018 года, когда приказ вступил в силу, его клиника больше не оперирует. «Пациенты, конечно, истерят, но что я могу сделать? — сетует врач. – Сижу пока на приеме, получаю 3-4 тыс рублей в месяц».

Новый приказ пластический хирург и его коллеги иначе как абсурдным не называют. Первое, что вызывает вопросы — это требование по обязательному прохождению ординатуры пластическими хирургами. Причем Росздравнадзор, который до конца года должен провести внеплановые проверки по всем российским частным клиникам, работающим по профилю, считает, что ординатура должна быть у всех. А главный внештатный специалист Минздрава РФ, завкафедрой пластической и реконструктивной хирургии, косметологии и клеточных технологий РНИМУ им. Н.И. Пирогова Наталья Мантурова уверена, что требование обязательно лишь для тех, кто проходил специализацию после 2015 года.

«Пока непонятно, как это требование будет применяться, — рассуждает Горбанев. — Я уверен, что ни у главного хирурга Минздрава, ни у преподавателей на кафедрах нет ординатуры по пластической хирургии, потому что ее не было. Получается, пластических хирургов сейчас отстраняют от работы, а остальным — закон не писан. С другой стороны, зачем мне, человеку, проработавшему 20 лет в этой области, ординатура по пластической хирургии? Это либо выкачивание денег в пользу обучающих кафедр, либо глупость тех, кто пишет приказы».

Этот приказ — не что иное, как лоббирование интересов крупных клиник, считает врач. Он убьет 80% частных центров пластической хирургии. Небольшие клиники попросту не смогут позволить себе выполнить требования. К примеру, предписание в обязательном порядке иметь рентген-кабинет и магнитно-резонансный томограф.

«Как можно написать, что в небольшой клинике в обязательном порядке должен быть аппарат МРТ? – возмущается Горбанев. – Мантурова заявляет, что мы якобы работаем с тканью молочной железы, мы должны видеть ее структуру. Хорошо. Но зачем мне покупать аппарат за 30-40 млн минимум, чтобы сделать раз в месяц МРТ? В случае экстренных осложнений это обследование не нужно, оно плановое. У меня есть несколько клиник МРТ, где работают высококлассные специалисты, где современное оборудование, я туда посылаю пациентов, и мне рассказывают все, что надо знать».

То же и с рентген-обследованиями. Чтобы увидеть экстренную патологию, доктору достаточно аппарата УЗИ, считает пластический хирург. «Якобы рентген нужен, чтобы не пропустить осложнения, — поясняет свою позицию Горбанев. — Если я подозреваю пневмоторакс, я его и так вижу. Просто отправляют пациента на машине скорой помощи в больницу, где есть все необходимое».

Полноценная база для переливания крови — это тоже лишнее. Потребуется дорогостоящее оборудование для хранения препаратов крови, нужен отдельный специалист-трансфузиолог. «Понимаете, у нас нет таких операций, которые приводят к массивным профузным кровотечениям, — объясняет Горбанев. — И даже если есть какое-то кровотечение, я подключу растворы синтетические и отправлю в реанимацию».

Требование иметь в каждой клинике палату интенсивной терапии пластический хирург считает справедливым. «С этим я согласен полностью, — говорит Горбанев, — потому что [в моей практике] были случаи, в том числе реакции на ледокаин, которую, слава Богу, удалось погасить. Я себя подстраховываю, у меня всегда под рукой анестезиолог и включенный наркозный аппарат. Но переливание крови и лучевая диагностика в небольшой клинике абсолютно не нужны».

Врач должен сам выбирать, какое оборудование приобретать для своей клиники. Если он не занимается микрохирургией, то зачем ему дорогостоящий операционный микроскоп? Но в требованиях Минздрава теперь — масса избыточных предписаний. И во всем этом пластические хирурги видят лишь одно: желание крупных и богатых клиник выдавить с рынка местных конкурентов. А также интерес поставщиков оборудования. «Это приказ Минздрава не проходил экспертизы Антимонопольной службы, — возмущен Горбанев. — В нем явно есть коррупционные моменты».

В России и у населения, и, похоже, у чиновников Минзрава и Росздравнадзора сложилось мнение, что пластические хирурги — это очень богатые, но не очень профессиональные доктора, сетует врач. «По поводу богатства, в Москве или Санкт-Петербурге, оно может и так, — рассуждает Горбанев. — Но у нас в провинции мы зарабатываем не больше, чем кардио- или сосудистые хирурги. Это совсем небольшие деньги, учитывая, что мы тратим огромные суммы на обучение ежегодно. Конференции, симпозиумы — на это уходит около 300 тысяч в год. Литература — еще минимум 50 тысяч. Посчитайте, что остается».

Это уже не первый приказ, заставляющий пластических хирургов раскошелиться, чтобы подтвердить квалификацию. «В свое время всех отправили специализироваться по челюстно-лицевой хирургии, — вспоминает врач. — Все обучились. Потом сказали, это не нужно, давайте всех на четырехмесячное обучение, 500 часов. Все пошли. Теперь ординатура. От этих требований страдают сотни и тысячи врачей по всей стране, и не только пластические хирурги».

В данный момент пластическая хирургия в России, как отрасль, умирает. И остановить этот процесс некому. «Если в Минздраве чиновники, возможно, не понимают, что происходит, то почему с ними соглашаются главные специалисты? — спрашивает врач. — И не только в Москве, но и в регионах. Ответ прост: все они либо представляют крупные клиники, либо боятся чиновников Минздрава и Росздравнадзора. Ни одна клиника пластической хирургии не подала в суд на Минздрав за препятствование деятельности. Сообщество пластических хирургов, абсолютно беззубое и бесполезное, тоже молчит. Все сидят на попе ровно и боятся пикнуть. А ведь благодаря приказу без работы останутся тысячи людей: врачи, медсестры, санитарки. Где наше конституционное право на труд?»

После ряда смертей в результате осложнений при пластических операциях, громко освещенных в СМИ, нужно что-то предпринимать, считает доктор. Но решать проблему нужно не санкциями и репрессиями, а тщательным разбором каждого случая осложнений. И делать это должны не далекие от медицины чиновники и представители правоохранительных органов, а профессиональное сообщество.

«Нужно идти путем анализа, оценки случаев, разрабатывать положения, улучшающих качество медицинской помощи, — говорит Горбанев. — Так происходит во всем мире, у нас же: давайте оштрафуем, давайте лишим работы. Росздравнадзор проверки проводит формально. Приходит и спрашивает бумагу, из какого материала сшит мой хирургический костюм. Зачем вам мой костюм? Вы разберите сколько у меня нагноений, расхождений швов, гематом. Сколько жалоб на меня написано. Каждый случай надо тщательно разбирать, а у нас предпочитают посадить врача, даже если он не виноват».

В качестве примера Олег Горбанев приводит нашумевшее дело пластического хирурга из Волгограда Марсело Нтире, которого обвинили в смерти пациентки, погибшей от анафилактического шока. Доктор выполнял операцию по изменению формы подбородка, амбулаторно, под местной анестезией. Но после введения препарата у пациентки началась аллергическая реакция. Врач все сделал правильно: провел реанимационные мероприятия, в результате которых женщина пришла в себя, вызвал реаниматологов. Но, к сожалению, в итоге пациентка скончалась.

«Это не было халатностью, — считает Горбанев. — Минздрав Волгограда вынес заключение, что Марсело не виноват, эксперты, то есть врачебное сообщество, стало на сторону врача, но кому-то пришло в голову, что он виновен, и его надо посадить».

Возможно, пациентку доктора Нтире спасли бы заранее проведенные аллергопробы? «Пробы — это не выход, — утверждает Горбанев. — Бывают пробы подкожные, папульные — они в 90% случаев при первом введении препарата реакцию не показывают, а бывают лабораторные, по крови. Но они делаются в течение двух недель. Поставьте себя на место пациента: вы приходите к стоматологу с острой болью, а он вас отправляет на пробы. И потом, этого не было в приказах Минздрава. Если бы в регламентах и приказах было прописано делать пробы перед каждым амбулаторным вмешательством, врач бы их выполнил».

По новому приказу амбулаторной пластической хирургии больше не существует, но Марсело делал операцию еще до того, как он вступил в силу. И имел полное право применять местную анестезию. Теперь же, если быть последовательными, нужно закрывать и стоматологические клиники, и косметологические кабинеты, запрещать любую амбулаторную хирургическую помощь даже в ведомственных поликлиниках Минздрава, ведь там тоже нет дежурных анестезиологов и реанимационных палат.

Но смежных специальностей новые требования Минздрава не коснулись — потому что в стране существует социальный заказ на уничтожение именно пластической хирургии, считает Олег Горбанев. И формируется он с помощью СМИ.

«Журналистам нужны громкие темы, — говорит врач. — Пластическая хирургия очень привлекательна в этом смысле. Телевидение, газеты формируют мнение, что пластические хирурги хапуги, убийцы. Пациенты, наслушавшись, приходят, платят и требуют, чтобы все было красиво и без осложнений. Но так не бывает! Всегда есть индивидуальные особенности, осложнения. У нас 90% населения не выполняет рекомендаций по послеоперационному периоду. Само понятие «оказание услуг не соответствующего качества» — фарисейская. Мы оказываем не услуги, а медицинскую помощь».

Беседовала Екатерина Резникова