“Скорая” идет по подъезду и стучится в квартиры”
Порядок оказания скорой медицинской помощи в России утвержден приказом Минздрава России. В этом приказе от 20 июня 2013 года указан состав разных бригад “скорой”, и санитар, как выяснилось, есть только в специализированной – психиатрической. Тем, кто еще в здравом уме, санитары не положены. Эти безусловно полезные сведения я почерпнула из ответа минздрава Новосибирской области на запрос “РГ“. А на практике прочувствовала еще в августе, стаскивая с пятого этажа 82-летнюю маму со сломанной ногой.
Пятый этаж хрущевки. Лифта в доме нет. Мама двигаться не может – сломана шейка бедра. В квартиру поднимается немолодая женщина – фельдшер “скорой” и сразу же советует мне “искать мужчин”. “Где же я их найду? – говорю. – Здесь одни пенсионеры живут”. – “На улицу идите”. Я в каком-то зомбированном состоянии выхожу из подъезда и рассматриваю пустой субботний двор. Машина “скорой” стоит. Водитель из нее не выходит – говорят, не положено. “Санитаров у нас нет с 2015 года, – рассказывает фельдшер. – Мы обязаны “организовать транспортировку” больного, а не нести его на носилках. Вот и организовываем. Ходим по соседям. Мы привыкли”.
Она, может, и привыкла, но “организовывать транспортировку” ей не очень-то и хочется. “В больницу поедете? Имейте в виду – оперировать ее не будут, возраст-то какой. Привяжут деревяшку к ноге и вернут назад. Так что сейчас уже думайте, как обратно повезете и кто будет ее на пятый этаж поднимать”, – после такого монолога я хватаю телефон и начинаю звонить умным людям, которые работают в системе здравоохранения и иногда рассказывают, что медицина сейчас перестраивается. Учится отвечать потребностям общества, которое стареет. Учится делать так, чтобы пожилые дольше чувствовали себя полноценными. Это в теории. А в реальности – мама лежит на полу. И ждет. “Не думай, вези в больницу!” – говорят умные люди. “Все-таки решили ехать?” – вздыхает фельдшер… Она действительно идет по подъезду и стучится в квартиры. Приводит какого-то незнакомого парня с улицы. Парень с мужем держат мягкие носилки вверху, я хватаюсь за ручку посередине, а фельдшер поддерживает ноги. Пять этажей вниз.
Моя спина болела неделю. Душа болит до сих пор. “Как вы относитесь к тому, что больных спускают с этажей неподготовленные люди? – писала я на имя министра здравоохранения Новосибирской области. – Мне 45 лет, я не сильна в перетаскивании тяжестей, я могла бы запнуться, и тогда рухнула бы вся процессия…” Мне ответили, что родственники, знакомые и прочие “сторонние лица” участвуют во всем этом добровольно. А транспортировка больных “осуществляется бригадой скорой медицинской помощи”. Вот это самое удивительное. Приезжавшая к нам фельдшер, возможно, слабо знает свою должностную инструкцию – это я еще могу допустить. Может, она и обязана транспортировать. Но физически – как? Ведь вся бригада – это она и водитель.
Лежачих больных бригада “скорой” отвозит в стационар примерно в 25 процентах случаев. Именно эта статистика послужила основанием решения убрать из штатного расписания санитаров – мол, слишком дорого иметь “лишнего” спеца в бригаде. В регионах выкручиваются, как могут. В Москве, например, врач может позвонить в МЧС, есть такая договоренность – и подмога приедет. Правда, на это уходит время. Сейчас в рамках модернизации здравоохранения к службе “скорой” повышенное внимание. Но что будет с внутренним устройством службы, пока не ясно.
Порядок оказания скорой медицинской помощи в России утвержден приказом Минздрава России. В этом приказе от 20 июня 2013 года указан состав разных бригад “скорой”, и санитар, как выяснилось, есть только в специализированной – психиатрической. Тем, кто еще в здравом уме, санитары не положены. Эти безусловно полезные сведения я почерпнула из ответа минздрава Новосибирской области на запрос “РГ“. А на практике прочувствовала еще в августе, стаскивая с пятого этажа 82-летнюю маму со сломанной ногой.
Пятый этаж хрущевки. Лифта в доме нет. Мама двигаться не может – сломана шейка бедра. В квартиру поднимается немолодая женщина – фельдшер “скорой” и сразу же советует мне “искать мужчин”. “Где же я их найду? – говорю. – Здесь одни пенсионеры живут”. – “На улицу идите”. Я в каком-то зомбированном состоянии выхожу из подъезда и рассматриваю пустой субботний двор. Машина “скорой” стоит. Водитель из нее не выходит – говорят, не положено. “Санитаров у нас нет с 2015 года, – рассказывает фельдшер. – Мы обязаны “организовать транспортировку” больного, а не нести его на носилках. Вот и организовываем. Ходим по соседям. Мы привыкли”.
Она, может, и привыкла, но “организовывать транспортировку” ей не очень-то и хочется. “В больницу поедете? Имейте в виду – оперировать ее не будут, возраст-то какой. Привяжут деревяшку к ноге и вернут назад. Так что сейчас уже думайте, как обратно повезете и кто будет ее на пятый этаж поднимать”, – после такого монолога я хватаю телефон и начинаю звонить умным людям, которые работают в системе здравоохранения и иногда рассказывают, что медицина сейчас перестраивается. Учится отвечать потребностям общества, которое стареет. Учится делать так, чтобы пожилые дольше чувствовали себя полноценными. Это в теории. А в реальности – мама лежит на полу. И ждет. “Не думай, вези в больницу!” – говорят умные люди. “Все-таки решили ехать?” – вздыхает фельдшер… Она действительно идет по подъезду и стучится в квартиры. Приводит какого-то незнакомого парня с улицы. Парень с мужем держат мягкие носилки вверху, я хватаюсь за ручку посередине, а фельдшер поддерживает ноги. Пять этажей вниз.
Моя спина болела неделю. Душа болит до сих пор. “Как вы относитесь к тому, что больных спускают с этажей неподготовленные люди? – писала я на имя министра здравоохранения Новосибирской области. – Мне 45 лет, я не сильна в перетаскивании тяжестей, я могла бы запнуться, и тогда рухнула бы вся процессия…” Мне ответили, что родственники, знакомые и прочие “сторонние лица” участвуют во всем этом добровольно. А транспортировка больных “осуществляется бригадой скорой медицинской помощи”. Вот это самое удивительное. Приезжавшая к нам фельдшер, возможно, слабо знает свою должностную инструкцию – это я еще могу допустить. Может, она и обязана транспортировать. Но физически – как? Ведь вся бригада – это она и водитель.
Лежачих больных бригада “скорой” отвозит в стационар примерно в 25 процентах случаев. Именно эта статистика послужила основанием решения убрать из штатного расписания санитаров – мол, слишком дорого иметь “лишнего” спеца в бригаде. В регионах выкручиваются, как могут. В Москве, например, врач может позвонить в МЧС, есть такая договоренность – и подмога приедет. Правда, на это уходит время. Сейчас в рамках модернизации здравоохранения к службе “скорой” повышенное внимание. Но что будет с внутренним устройством службы, пока не ясно.
