РВК оптимистично смотрит на российскую фармотрасль
В России плохо отслеживают масштаб тех изменений, которые происходят в стратегиях поведения развитых и развивающихся стран, считает Кузнецов. Так, ведущие государства практически перестали делать ставку на собственные производства. Поскольку маржинальная прибыль в данном сегменте наименьшая, а самая высокая – в сфере R&D и маркетинге, то глобальные компании превращаются фактически в маркетинговые машины, которые занимаются управлением рынка.
«Всё, что связано с производством, выносится в «третий мир», в развивающиеся страны, которые обладают таким неоспоримым конкурентным преимуществом, как дешевизна рабочей силы, – отметил Евгений Кузнецов на международной конференции в МФТИ. – Заводы поставляются «под ключ», и научить рабочего использовать автоматизированные механизмы не составляет большого труда. Гораздо большую значимость приобретают личные качества сотрудников – ответственность, способность работать по 16–18 часов, без выходных и т. д. В этом смысле конкурентоспособность Китая, Малайзии и других стран неоспорима и не вызывает сомнений».
Второй важный тренд (помимо ставки на собственные производства): корпорации полного цикла всё реже становятся исключительными держателями процесса разработок. Корпорации, особенно в фарме, снижают долю исследований, проводимых в собственных лабораториях, и увеличивают долю разработок, приобретённых на рынке. Эта тенденция весьма сильна. Скажем, на рынке США 40 процентов разработок делается в малых и средних компаниях, 60 – в крупных. Малые и средние компании имеют всё меньше шансов на то, чтобы дойти до статуса крупной организации. За последние 20 лет ни одна крупная фармкомпания не прошла путь «снизу вверх». Большая часть успешных предприятий отрасли существует сейчас как дочернее подразделение крупных организаций. На американском рынке около четверти стартапов выходят на IPO, три четверти через R&D становятся компонентами более крупных компаний. Это всё формирует совершенно новый ландшафт, где малые и средние компании несут на себе наибольшие риски по части генерации новых продуктов и товаров.
«У российских компаний почти нет шансов за короткое время вырасти в крупные фирмы, даже по масштабам российского рынка, уже не говоря о глобальном, – прогнозирует Евгений Кузнецов. – Ещё долгое время основной стратегией развития компаний будет их интеграция с крупными фирмами».
Первая задача, которая стоит перед создаваемыми в России компаниями, в том, чтобы они сразу же начинали работать по правилам и стандартам прозрачного, хорошо управляемого корпоративного бизнеса. Это наиболее острая проблема для России. Очень часто небольшая компания воспринимается как компания с небольшими к ней требованиями по прозрачности, эффективности управления и пр. Такую компанию практически невозможно вырастить, да и потом её будет сложно интегрировать в крупный бизнес. Огромное количество российских компаний, к сожалению, разваливается на той стадии, когда они пытаются масштабироваться или увеличиваться.
При достаточно высоких компетенциях в области исследований и разработок в России существует колоссальная нехватка бизнес-компетенций, то есть умения создать и продвинуть на рынок компанию, продукт, бренд, считает Кузнецов. Эта проблема стоит настолько остро, что надо признать: нам пока рано рассуждать о том, что в ближайшем будущем мы способны выйти на глобальный рынок самостоятельно.
В данной ситуации возникает вопрос: на какой сегмент работы надо делать стратегическую ставку в России? Да, развитие внутреннего рынка и импортозамещение – важная регуляторная задача: пример того же Китая, где выход на внутренний рынок компании рассматривают как компонент дальнейшей глобальной стратегии. Если компания хорошо поработала на внутреннем рынке, то она достаточно хорошо показывает себя на IPO на американских рынках и становится глобальной – с глобальными направлениями и рынками. Однако, по мнению Кузнецова, перед Россией стоит вопрос не о наращивании количества глобальных производств, а о том, чтобы снимать барьеры с возможностей выхода новых продуктов/товаров на российский рынок. Это проблема регулирования, проблема определения приоритетов, выбора стратегии развития – методов лечения или методов обеспечения здоровья.
Перспективы российской биофармацевтической отрасли представитель РВК оценивает оптимистично. Практически ежедневно проявляется интерес крупных западных игроков к российским разработкам. Главная проблема – отсутствие специального формата, протокола для их входа. «На глобальном R&D-рынке отмечается высокая конкуренция за размещение исследовательских подразделений, – подчеркнул Евгений Кузнецов. – Если в России, давая разрешение на открытие таких структур, дополнительно навешивают на организаторов разные обременения, то ведущие страны, наоборот, предоставляют всевозможные привилегии и сами инвестируют в проекты. В связи с этим я с большим оптимизмом смотрю на “Сколково”, которое может стать некоторым «хабом» для прихода в Россию R&D-подразделений. Мы со своей стороны сейчас стараемся взаимодействовать с крупными компаниями именно в плане формирования совместных R&D-стратегий».
Надо во многом решать не только институциональные проблемы, но и психологические. Например, проблему традиционной закрытости российской медицинской и биологической науки от международных систем обмена научной информацией. Если Америка публикует ежегодно около 100 тысяч статей по медицине, то Россия – тысячу. Во многом это не является отражением того, что у нас мало разработок. Скорее всего, такое положение дел говорит о том, что российские учёные не публикуют свои материалы в международных реферируемых изданиях. Другими словами, потенциал у России есть, как и площадки для проведения клинических исследований. Здесь необходимо двигаться в направлении стандартизации, создания в лаборатории, проходящей международную сертификацию, другого рода сервиса. Кроме того, фундаментом для преобразования отрасли станет дальнейшее совместное развитие смежных компетенций всех её специалистов.
Сегодня биофармрынок – одна из наиболее динамично развивающихся глобальных отраслей. Его можно сравнить с IT-отраслью в начале 1980-х годов. Впереди ещё парочка гигантских бумов, связанных с разного рода технологиями. На рынке формируется много межсекторных направлений, в которых работают над созданием новых классов продуктов, над качеством диагностики и т.д. «В этой связи у России есть шанс догнать глобальный рынок просто потому, что крупным игрокам сейчас во многом нужно отрабатывать и снимать результаты работы прежней модели, – объясняет Кузнецов. – Однако даже если мы говорим о возможностях выхода на новые рынки, надо понимать, что эти возможности нужно использовать только с учётом наивысшей глобальной кооперации».
В России плохо отслеживают масштаб тех изменений, которые происходят в стратегиях поведения развитых и развивающихся стран, считает Кузнецов. Так, ведущие государства практически перестали делать ставку на собственные производства. Поскольку маржинальная прибыль в данном сегменте наименьшая, а самая высокая – в сфере R&D и маркетинге, то глобальные компании превращаются фактически в маркетинговые машины, которые занимаются управлением рынка.
«Всё, что связано с производством, выносится в «третий мир», в развивающиеся страны, которые обладают таким неоспоримым конкурентным преимуществом, как дешевизна рабочей силы, – отметил Евгений Кузнецов на международной конференции в МФТИ. – Заводы поставляются «под ключ», и научить рабочего использовать автоматизированные механизмы не составляет большого труда. Гораздо большую значимость приобретают личные качества сотрудников – ответственность, способность работать по 16–18 часов, без выходных и т. д. В этом смысле конкурентоспособность Китая, Малайзии и других стран неоспорима и не вызывает сомнений».
Второй важный тренд (помимо ставки на собственные производства): корпорации полного цикла всё реже становятся исключительными держателями процесса разработок. Корпорации, особенно в фарме, снижают долю исследований, проводимых в собственных лабораториях, и увеличивают долю разработок, приобретённых на рынке. Эта тенденция весьма сильна. Скажем, на рынке США 40 процентов разработок делается в малых и средних компаниях, 60 – в крупных. Малые и средние компании имеют всё меньше шансов на то, чтобы дойти до статуса крупной организации. За последние 20 лет ни одна крупная фармкомпания не прошла путь «снизу вверх». Большая часть успешных предприятий отрасли существует сейчас как дочернее подразделение крупных организаций. На американском рынке около четверти стартапов выходят на IPO, три четверти через R&D становятся компонентами более крупных компаний. Это всё формирует совершенно новый ландшафт, где малые и средние компании несут на себе наибольшие риски по части генерации новых продуктов и товаров.
«У российских компаний почти нет шансов за короткое время вырасти в крупные фирмы, даже по масштабам российского рынка, уже не говоря о глобальном, – прогнозирует Евгений Кузнецов. – Ещё долгое время основной стратегией развития компаний будет их интеграция с крупными фирмами».
Первая задача, которая стоит перед создаваемыми в России компаниями, в том, чтобы они сразу же начинали работать по правилам и стандартам прозрачного, хорошо управляемого корпоративного бизнеса. Это наиболее острая проблема для России. Очень часто небольшая компания воспринимается как компания с небольшими к ней требованиями по прозрачности, эффективности управления и пр. Такую компанию практически невозможно вырастить, да и потом её будет сложно интегрировать в крупный бизнес. Огромное количество российских компаний, к сожалению, разваливается на той стадии, когда они пытаются масштабироваться или увеличиваться.
При достаточно высоких компетенциях в области исследований и разработок в России существует колоссальная нехватка бизнес-компетенций, то есть умения создать и продвинуть на рынок компанию, продукт, бренд, считает Кузнецов. Эта проблема стоит настолько остро, что надо признать: нам пока рано рассуждать о том, что в ближайшем будущем мы способны выйти на глобальный рынок самостоятельно.
В данной ситуации возникает вопрос: на какой сегмент работы надо делать стратегическую ставку в России? Да, развитие внутреннего рынка и импортозамещение – важная регуляторная задача: пример того же Китая, где выход на внутренний рынок компании рассматривают как компонент дальнейшей глобальной стратегии. Если компания хорошо поработала на внутреннем рынке, то она достаточно хорошо показывает себя на IPO на американских рынках и становится глобальной – с глобальными направлениями и рынками. Однако, по мнению Кузнецова, перед Россией стоит вопрос не о наращивании количества глобальных производств, а о том, чтобы снимать барьеры с возможностей выхода новых продуктов/товаров на российский рынок. Это проблема регулирования, проблема определения приоритетов, выбора стратегии развития – методов лечения или методов обеспечения здоровья.
Перспективы российской биофармацевтической отрасли представитель РВК оценивает оптимистично. Практически ежедневно проявляется интерес крупных западных игроков к российским разработкам. Главная проблема – отсутствие специального формата, протокола для их входа. «На глобальном R&D-рынке отмечается высокая конкуренция за размещение исследовательских подразделений, – подчеркнул Евгений Кузнецов. – Если в России, давая разрешение на открытие таких структур, дополнительно навешивают на организаторов разные обременения, то ведущие страны, наоборот, предоставляют всевозможные привилегии и сами инвестируют в проекты. В связи с этим я с большим оптимизмом смотрю на “Сколково”, которое может стать некоторым «хабом» для прихода в Россию R&D-подразделений. Мы со своей стороны сейчас стараемся взаимодействовать с крупными компаниями именно в плане формирования совместных R&D-стратегий».
Надо во многом решать не только институциональные проблемы, но и психологические. Например, проблему традиционной закрытости российской медицинской и биологической науки от международных систем обмена научной информацией. Если Америка публикует ежегодно около 100 тысяч статей по медицине, то Россия – тысячу. Во многом это не является отражением того, что у нас мало разработок. Скорее всего, такое положение дел говорит о том, что российские учёные не публикуют свои материалы в международных реферируемых изданиях. Другими словами, потенциал у России есть, как и площадки для проведения клинических исследований. Здесь необходимо двигаться в направлении стандартизации, создания в лаборатории, проходящей международную сертификацию, другого рода сервиса. Кроме того, фундаментом для преобразования отрасли станет дальнейшее совместное развитие смежных компетенций всех её специалистов.
Сегодня биофармрынок – одна из наиболее динамично развивающихся глобальных отраслей. Его можно сравнить с IT-отраслью в начале 1980-х годов. Впереди ещё парочка гигантских бумов, связанных с разного рода технологиями. На рынке формируется много межсекторных направлений, в которых работают над созданием новых классов продуктов, над качеством диагностики и т.д. «В этой связи у России есть шанс догнать глобальный рынок просто потому, что крупным игрокам сейчас во многом нужно отрабатывать и снимать результаты работы прежней модели, – объясняет Кузнецов. – Однако даже если мы говорим о возможностях выхода на новые рынки, надо понимать, что эти возможности нужно использовать только с учётом наивысшей глобальной кооперации».
