«Рука руку “моет”», – о чем говорят хирурги
– Алексей Николаевич, традиционный вопрос – почему вы выбрали для себя хирургию?
– Моя мама была хирургом, я пошел по ее стопам. С 3-го курса ходил на дежурства, освоил работу медбрата. Многократно присутствовал на операциях, потом разрешили «мыться» (на сленге хирургов принимать участие в операции, – прим.Авт.). Причем в то время я даже пару раз терял сознание в операционной. Все оказалось не так просто, как на первый взгляд. Занимался в хирургическом кружке. В ординатуру пошел на базе отделения оперативной нефрологии и трансплантации почки, потом там же остался работать. Это были интересные времена. Мы занимались лечением больных с повышенным давлением вследствие заболеваний почечных артерий и надпочечников (симптоматическая артериальная гипертензия), готовили больных к диализной терапии. Тогда не было широкого распространения УЗИ, КТ, МРТ, пользовались такими методиками, как, например, ретропневмоперитонеум — заполнение газом забрюшинного пространства для лучшего изображения надпочечников на рентгенограмме. При этом шли в ногу со временем, проводили трансплантации почек, я лично отвечал за забор материала. Дальше был аспирантура, написание кандидатской. Затем перешел работать в отделение общей хирургии областной больницы. Уже тогда в 90-е годы в практику внедрялись передовые идеи. Мы одни из первых в области начали проводить эндоскопические и лапароскопические операции, выполнять ЭРХПГ (эндоскопическая ретроградная холангиопанкреатография) на базе Центра хирургии печени и желчевыводящих протоков.
– Как общий хирург, вы можете прооперировать любой орган — от почки до щитовидной железы?
– В целом, да. Хотя везде свои нюансы. Мне пригодилось знание сосудистой хирургии, с которой я познакомился в отделении нефрологии и трансплантации почки. Когда с молодого возраста учишься оперировать на сосудах, то увереннее себя чувствуешь, меньше боишься кровотечений. А потом раньше система обучения была другой. Некоторые рядовые операции – те же грыжи — мы оперировать еще в институте учились. На судебной медицине и патанатомии могли оттачивать этапы операций. Не было симуляторов, манекенов, а были трупы, которые мы препарировали. В ординатуре дежурили сутками на экстренном приеме. Это не сегодняшние ординаторы, которые приходят и узлы вязать не умеют. Если решил посвятить себя хирургии, то обязан ходить «мыться» на операции. А они порой даже слова такого не знают.
– Сразу понятно, из кого выйдет толковый хирург?
– Конечно, к человеку присматриваешься, и со временем видишь, как у него дела с руками и головой. Если не очень, я считаю, лучше сразу сказать горькую правду. И тут он либо забывает обо всем и не вылезает из операционной, смотрит, учится, либо ищет себе другую область применения. Как правило, те, кто искренне хотят стать хирургами и максимально стараются, рано или поздно ими становятся.
– А девушки?
– Я за свою жизнь видел мало талантливых женщин-хирургов. Одна из них — Галина Николаевна Захарова, у которой мне повезло учиться. Она же и говорила, что женщина и хирургия — понятия несовместимые. Так что, пожалуй, соглашусь с одной из умнейших женщин, профессором и хирургом. В какой-то момент у дам все равно возникает выбор: или семья, или хирургия. Часто они уходят в смежные, но более спокойные специальности.
– Хирургия — область медицины с многовековой историей. Что в ней может быть нового?
– Хирургия довольно рутинная специальность, но многие операции не теряют актуальности. Принципиально новое в хирургии — широкое внедрение эндоскопических методик. Если до 90-х годов все операции выполнялись открыто, например, удаление червеообразного отростка, желчного пузыря, то сейчас практически 80% из них делается эндоскопически. Метод стал рутинным. Кроме того, с развитием медтехники улучшилась диагностика заболеваний.
Меняются подходы. Допустим, техника наложения швов. Их существует множество: однорядные, узловые двухрядные и др. Профессор Григорий Блувштейн внедрил в нашу практику непрерывный однорядный шов с использованием рассасывающихся нитей. Согласно исследованиям, это уменьшает количество послеоперационных осложнений. Когда мы начали работать однорядным швом, действительно, их количество сократилось. Но нужно понимать, что это не значит, что все хирурги так делают. На одной из конференций, я лично слышал замечание одного маститого врача: «А мы, как шили двухрядным швом, так и будем шить». Поэтому двух одинаковых рук вы не найдете.
– А какие операции сейчас стали неактуальны?
– Раньше было много резекций части желудка по причине язвенной болезни. Сейчас появилась медикаментозная терапия, которая прекрасно с ней справляется, поэтому, в основном, мы оперируем осложнения. Раньше операции на поджелудочной железе считались казуистикой. Тот, кто из хирургов прикасался к ней, считался чуть ли не Богом. Особенно, если больной после этого выживал. Ныне это уже банальные операции. Меняются объемы вмешательств: сейчас проводятся серьезные операции, когда удаляется не только головка поджелудочной железы, но и двенадцатиперстная кишка, часть желудка и пр. Техники, методики, сочетания вариантов; новое оборудование, материалы — все это можно перечислять до бесконечности.
– Какие главные хирургические заболевания на данный момент?
– «Три кита» общей хирургии на сегодняшний день— желчекаменная болезнь, грыжи, варикозное расширение вен, которым у нас занимаются сосудистые хирурги. Много больных с калькулезным холециститом или другими заболеваниями желчного пузыря. Грыжи – от простых паховых грыж до больших вентральных рецидивных. Опять же в лечении грыж, для герниопластики, например, применяются специальные хирургические сетки, сделанные из различных материалов. Их можно применять по различным методикам, а можно обойтись и без них. И это все — прогрессивное развитие хирургии, которая не стоит на месте.
Активно развивается направление бариартрической хирургии. Это различные хирургические методики для борьбы с ожирением и его последствиями. Уменьшение желудка за счет наложения бандажа, либо резекции его части и др. Эти операции не косметические, как некоторые ошибочно считают. Они выполняются строго по медицинским показаниям, когда человек уже перепробовал все варианты снизить вес и мучается от осложнений — сахарного диабета, гипертонии и т.д.. Лечение проводится совместно с врачами-эндокринологами, психологами. Нет смысла прибегать к этой методике, если просто лень соблюдать диету или ходить в спортзал. После операции рекомендации по образу жизни будут еще строже.
– А хирургам не надоедает каждый день одно и то же? Грыжи, аппендициты, желудки…
– Одного и того же быть не может – совершенно одинаковых организмов нет. Особенно это касается экстренной хирургии, когда ты не знаешь, с какой ситуацией во время экстренной операции столкнешься.
– Пациенты изменились за время вашей работы? Сейчас много недовольных…
– Люди такого склада характера были всегда. Я не сказал бы, что взаимоотношения докторов и пациентов сильно изменились. Считаю, что причина многих недопониманий – в отсутствии общения. Чем больше мы общаемся с пациентом, тем меньше вероятность появления жалоб. Если человеку все нормально объяснить, он увидит твое участие и внимательное отношение, то и конфликта не будет. Приятно, когда люди подходят и говорят: «Спасибо, доктор, что вы все рассказали о моей проблеме. Да, болезнь тяжелая, но вопросов по ней больше нет. Будем жить дальше и выполнять ваши назначения».
Беседовала журналист Виктория Фёдорова, г. Саратов.
– Алексей Николаевич, традиционный вопрос – почему вы выбрали для себя хирургию?
– Моя мама была хирургом, я пошел по ее стопам. С 3-го курса ходил на дежурства, освоил работу медбрата. Многократно присутствовал на операциях, потом разрешили «мыться» (на сленге хирургов принимать участие в операции, – прим.Авт.). Причем в то время я даже пару раз терял сознание в операционной. Все оказалось не так просто, как на первый взгляд. Занимался в хирургическом кружке. В ординатуру пошел на базе отделения оперативной нефрологии и трансплантации почки, потом там же остался работать. Это были интересные времена. Мы занимались лечением больных с повышенным давлением вследствие заболеваний почечных артерий и надпочечников (симптоматическая артериальная гипертензия), готовили больных к диализной терапии. Тогда не было широкого распространения УЗИ, КТ, МРТ, пользовались такими методиками, как, например, ретропневмоперитонеум — заполнение газом забрюшинного пространства для лучшего изображения надпочечников на рентгенограмме. При этом шли в ногу со временем, проводили трансплантации почек, я лично отвечал за забор материала. Дальше был аспирантура, написание кандидатской. Затем перешел работать в отделение общей хирургии областной больницы. Уже тогда в 90-е годы в практику внедрялись передовые идеи. Мы одни из первых в области начали проводить эндоскопические и лапароскопические операции, выполнять ЭРХПГ (эндоскопическая ретроградная холангиопанкреатография) на базе Центра хирургии печени и желчевыводящих протоков.
– Как общий хирург, вы можете прооперировать любой орган — от почки до щитовидной железы?
– В целом, да. Хотя везде свои нюансы. Мне пригодилось знание сосудистой хирургии, с которой я познакомился в отделении нефрологии и трансплантации почки. Когда с молодого возраста учишься оперировать на сосудах, то увереннее себя чувствуешь, меньше боишься кровотечений. А потом раньше система обучения была другой. Некоторые рядовые операции – те же грыжи — мы оперировать еще в институте учились. На судебной медицине и патанатомии могли оттачивать этапы операций. Не было симуляторов, манекенов, а были трупы, которые мы препарировали. В ординатуре дежурили сутками на экстренном приеме. Это не сегодняшние ординаторы, которые приходят и узлы вязать не умеют. Если решил посвятить себя хирургии, то обязан ходить «мыться» на операции. А они порой даже слова такого не знают.
– Сразу понятно, из кого выйдет толковый хирург?
– Конечно, к человеку присматриваешься, и со временем видишь, как у него дела с руками и головой. Если не очень, я считаю, лучше сразу сказать горькую правду. И тут он либо забывает обо всем и не вылезает из операционной, смотрит, учится, либо ищет себе другую область применения. Как правило, те, кто искренне хотят стать хирургами и максимально стараются, рано или поздно ими становятся.
– А девушки?
– Я за свою жизнь видел мало талантливых женщин-хирургов. Одна из них — Галина Николаевна Захарова, у которой мне повезло учиться. Она же и говорила, что женщина и хирургия — понятия несовместимые. Так что, пожалуй, соглашусь с одной из умнейших женщин, профессором и хирургом. В какой-то момент у дам все равно возникает выбор: или семья, или хирургия. Часто они уходят в смежные, но более спокойные специальности.
– Хирургия — область медицины с многовековой историей. Что в ней может быть нового?
– Хирургия довольно рутинная специальность, но многие операции не теряют актуальности. Принципиально новое в хирургии — широкое внедрение эндоскопических методик. Если до 90-х годов все операции выполнялись открыто, например, удаление червеообразного отростка, желчного пузыря, то сейчас практически 80% из них делается эндоскопически. Метод стал рутинным. Кроме того, с развитием медтехники улучшилась диагностика заболеваний.
Меняются подходы. Допустим, техника наложения швов. Их существует множество: однорядные, узловые двухрядные и др. Профессор Григорий Блувштейн внедрил в нашу практику непрерывный однорядный шов с использованием рассасывающихся нитей. Согласно исследованиям, это уменьшает количество послеоперационных осложнений. Когда мы начали работать однорядным швом, действительно, их количество сократилось. Но нужно понимать, что это не значит, что все хирурги так делают. На одной из конференций, я лично слышал замечание одного маститого врача: «А мы, как шили двухрядным швом, так и будем шить». Поэтому двух одинаковых рук вы не найдете.
– А какие операции сейчас стали неактуальны?
– Раньше было много резекций части желудка по причине язвенной болезни. Сейчас появилась медикаментозная терапия, которая прекрасно с ней справляется, поэтому, в основном, мы оперируем осложнения. Раньше операции на поджелудочной железе считались казуистикой. Тот, кто из хирургов прикасался к ней, считался чуть ли не Богом. Особенно, если больной после этого выживал. Ныне это уже банальные операции. Меняются объемы вмешательств: сейчас проводятся серьезные операции, когда удаляется не только головка поджелудочной железы, но и двенадцатиперстная кишка, часть желудка и пр. Техники, методики, сочетания вариантов; новое оборудование, материалы — все это можно перечислять до бесконечности.
– Какие главные хирургические заболевания на данный момент?
– «Три кита» общей хирургии на сегодняшний день— желчекаменная болезнь, грыжи, варикозное расширение вен, которым у нас занимаются сосудистые хирурги. Много больных с калькулезным холециститом или другими заболеваниями желчного пузыря. Грыжи – от простых паховых грыж до больших вентральных рецидивных. Опять же в лечении грыж, для герниопластики, например, применяются специальные хирургические сетки, сделанные из различных материалов. Их можно применять по различным методикам, а можно обойтись и без них. И это все — прогрессивное развитие хирургии, которая не стоит на месте.
Активно развивается направление бариартрической хирургии. Это различные хирургические методики для борьбы с ожирением и его последствиями. Уменьшение желудка за счет наложения бандажа, либо резекции его части и др. Эти операции не косметические, как некоторые ошибочно считают. Они выполняются строго по медицинским показаниям, когда человек уже перепробовал все варианты снизить вес и мучается от осложнений — сахарного диабета, гипертонии и т.д.. Лечение проводится совместно с врачами-эндокринологами, психологами. Нет смысла прибегать к этой методике, если просто лень соблюдать диету или ходить в спортзал. После операции рекомендации по образу жизни будут еще строже.
– А хирургам не надоедает каждый день одно и то же? Грыжи, аппендициты, желудки…
– Одного и того же быть не может – совершенно одинаковых организмов нет. Особенно это касается экстренной хирургии, когда ты не знаешь, с какой ситуацией во время экстренной операции столкнешься.
– Пациенты изменились за время вашей работы? Сейчас много недовольных…
– Люди такого склада характера были всегда. Я не сказал бы, что взаимоотношения докторов и пациентов сильно изменились. Считаю, что причина многих недопониманий – в отсутствии общения. Чем больше мы общаемся с пациентом, тем меньше вероятность появления жалоб. Если человеку все нормально объяснить, он увидит твое участие и внимательное отношение, то и конфликта не будет. Приятно, когда люди подходят и говорят: «Спасибо, доктор, что вы все рассказали о моей проблеме. Да, болезнь тяжелая, но вопросов по ней больше нет. Будем жить дальше и выполнять ваши назначения».
Беседовала журналист Виктория Фёдорова, г. Саратов.
