«Первая стадия – это шок»: главврач хосписа – о своих пациентах

Рядом со зданием стационара самарского хосписа расположена небольшая беседка. Главный врач Ольга Васильевна Осетрова называет её «задушевной»: здесь проходят самые сложные разговоры врачей с пациентами и их близкими.

 – Мы говорим на такие трудные темы, как прогноз жизни; о том, что ещё можно и нужно успеть сделать. О словах, которые мы оставим тем, кого любим, когда будем уходить. О самых сложных вещах, о которых должен человек говорить в последние месяцы, недели и дни своей жизни.

Пациенты самарского хосписа – люди с прогрессирующими неизлечимыми заболеваниями. У них нет «завтра». Наверное, поэтому Ольга Васильевна с особой чуткостью ощущает их «сегодня».

– С каждым человеком нужно быть тем, кто ему нужен. Мы все многогранны, как алмазы. Каждый из нас бывает серьёзным, грустным, весёлым, настойчивым, пугливым. И в каждый дом ты заходишь не в маске, а поворачиваешься к человеку той гранью, которая для него приемлема, нужна. Это очень важно понимать. Есть пациенты, к которым нельзя прийти и сказать: «Ой, дорогой ты мой, да что же это такое!». А для кого-то эти слова — единственные, которые он слышит.  С кем-то мы на «ты», с кем-то – на «вы».  Язык с каждым свой. Приходим ли мы, когда человек в агрессии? Приходим. Есть стадии принятия своего состояния. Первая стадия – это шок. И человек ничего не хочет обсуждать. У него возникает агрессия. Он говорит, за что, почему, как, отстаньте, уйдите, мне не нужен никто. Затем наступает депрессия. А есть принятие. И ты его видишь. Вот этот мир внутренний, он отражается. Я надеюсь, и мой внутренний мир на лице отражается. Люди, у которых есть мир с самим собой — они видны. И ты это видишь, не говоря ни слова.

 В хосписе функционируют два подразделения: четыре выездные бригады, которые ведут одновременно 40-50 пациентов на дому, и небольшой стационар с четырьмя одноместными палатами. Но помощь врачи хосписа оказывают не только медицинскую. Правовую, психологическую – в какой-то мере тоже.

– Мать паллиативного ребёнка хочет, чтобы он находился дома, с ней. А им предлагают только реанимацию, в визитах врача и медсестры из поликлиники отказывают. Ему нужно колоть препарат, это болезненно, маме это делать сложно.  Но в реанимации он будет один, он будет страдать от этого. И вот мы вместе пытаемся справиться с этой ситуацией, добиться, чтобы ребёнок получал нужную ему помощь на дому – с привлечением медиков поликлиники.

Автономная некоммерческая организация «Самарский хоспис» – учреждение благотворительное. Здесь помогают совершенно бесплатно. Более того, пожертвования пациентов и их родственников в период наблюдения запрещены. Бюджет учреждения формируется из других источников. Их несколько:

– Государственное финансирование – это примерно 60 процентов. Остальное — благотворительные пожертвования. Не могу не сказать о двух главных благотворителях. Это фонд помощи хосписам «Вера» и второй – основной – «Медицинская компания ИДК». В неё входит группа компаний «Мать и дитя». Они предоставляют нам бесплатно помещение и делают достаточно большие пожертвования: в этом году мы получаем оттуда порядка 40 тысяч рублей ежемесячно. Вот так примерно и строится наш бюджет. Все эти ручейки дают возможность хоспису жить и помогать.

Ольга Васильевна Осетрова – не только главный врач. Она – движущая сила и эмоциональный центр хосписа, человек, стоявший у истоков его основания.

–  В 1995 году ко мне обратилась доктор Марина Александровна Шампанская, пациентка которой стала нуждаться в помощи по обезболиванию. Я в то время работала на кафедре фармацевтической химии. Я вообще люблю заниматься лекарствами и сочетаниями лекарств, всегда этим занималась. Пациентке Марины Александровны стало не хватать обезболивания, которое давала поликлиника, и Марина Александровна обратилась ко мне за советом: как снять этой женщине боль с наименьшими потерями для её здоровья и наиболее максимально. Так началась, так появилась в моей жизни хосписная, как я потом узнала, помощь. Марина Александровна Шампанская была первым доктором хосписа. И в 2005 году она была нашей пациенткой. Она умерла от рака желудка. Она была человеком, который горел идеей хосписа и зажигал ею других людей. Решиться на такой шаг, не будь такого горящего человек, вряд ли получилось бы.  Вряд ли эта помощь бы вообще появилась.

  Начинать было сложно, не хватало опыта, на который можно было бы опереться. Помогали зарубежные коллеги. Рассказывает Натали Штеймер-Колет, врач паллиативной помощи (Швейцария):

– В 1998 году один из врачей, который проживает в немецкоговорящей части Швейцарии, побывал на конференции в Самаре. И здесь он встретился с группой медиков-волонтёров-психологов. У них тогда не было знаний и не было места, куда они могли бы обратиться за ними. Мы приехали, чтобы побыть в хосписе и понять, какова реальная ситуация. Мы встретились с командой, определили их потребности и поделились своим опытом.

По просьбе Натали Штеймер-Колет лекции самарским медикам читал врач паллиативной помощи из Великобритании Брюс Клименсон:

– Я приехал в самарский хоспис в 1999 году. Для меня хоспис — это не дом. Это помощь, которая оказывается на дому, в госпитале и в хосписе. Это команда людей, профессионалов, которые понимают, как удовлетворить нужды пациента и нужды его семьи.

Огромная необходимость – обезболивание. Но есть, поясняет Ольга Васильевна, не менее важные вещи.

– Если говорить об обезболивании, в настоящее время мы шагнули далеко вперёд. За последние три года в России в четыре раза увеличилось использование наркотических анальгетиков. Это огромный рывок. Все ли люди, которые нуждаются в наркотическом обезболивании, получают его? Нет, всё ещё не все. Но в вопросе обезболивания, его правовой сферы, у нас наступило золотое лето. При этом я всё время беспокоюсь о том, что, если будет много обезболивающих, а внимания пациентам будет мало, то это будет даже худший вариант.

В работе команды самарского хосписа индивидуальный подход и внимание к людям – основа, на которой строится и держится вся система.

– Это Человек с большой буквы, с большой душой, – говорит об Ольге Васильевне один из её пациентов.  –  Я не хочу высоких слов. Но я не встречал таких врачей, как она. Это человек от Бога. Она приходит и говорит: я смотрю на тебя и понимаю, что у тебя болит, и где болит.

– А я вижу от порога, что у него боль есть. Поэтому я ему так и говорю, – поясняет медик. – Ведь следы бессонных ночей видны. А ему всё время кажется, что ему лучше, чем всем. И он ещё говорит мне – а может, попозже госпитализируемся?

При этом индивидуальный подход для Ольги Васильевны – основа работы и с коллективом тоже:

– Я, наверное, излишне демократична. Но, с другой стороны, возможно, именно поэтому коллектив хосписа стабильный. Потому что было бы странно искать особый подход к людям, которым мы помогаем, не делая того же самого по отношению к нашим сотрудникам. Правильно? А если, скажем, вы семья, — соответственно, ты уже не можешь быть просто руководителем. Ты — демократ. Надеюсь, что я хороший, нормальный руководитель.

 Рабочий день Ольги Васильевны длится 12 часов. Это минимум. В отпуске она не была уже несколько лет. Но если не просто работать, объясняет она, а работать и жить своим делом – по-другому и не получится.

– Муж не хотел, чтобы я шла работать в хоспис. Ему это не нравится, и детям не нравится. Но мой выбор они принимают. Устаю ли я? Да. Бываю ли я недовольна? Да. Жалела ли я когда-нибудь о том, что работаю в хосписе? Ни одной секунды. Никогда. Потому что вот этот возврат тепла и добра. Кто друзья моей семьи? Родственники бывших пациентов. Кто ходит в Минздрав, когда нужна какая-то помощь? Родственники бывших пациентов.  Кому ты звонишь, чтобы не расстраивать сразу коллектив, когда происходит что-то нехорошее, есть какие-то проблемы? Звонишь своим друзьям — родственникам бывших пациентов. Мне кажется, сейчас проблема одиночества личности каждой как никогда остра. И вот работа в хосписе помогает тем, кто работает по-настоящему, чувствовать себя плечом к плечу с людьми, с коллективами, с теми, кому ты помогаешь и с теми, кому ты помогал. При этом ты явно видишь вмешательство высших сил — часто, много, помощь в решении личных проблем, рабочих, физических проблем. Любых. Вот я не заболею после интервью, я это знаю. Всё будет хорошо.

Рядом со зданием стационара самарского хосписа расположена небольшая беседка. Главный врач Ольга Васильевна Осетрова называет её «задушевной»: здесь проходят самые сложные разговоры врачей с пациентами и их близкими.

 – Мы говорим на такие трудные темы, как прогноз жизни; о том, что ещё можно и нужно успеть сделать. О словах, которые мы оставим тем, кого любим, когда будем уходить. О самых сложных вещах, о которых должен человек говорить в последние месяцы, недели и дни своей жизни.

Пациенты самарского хосписа – люди с прогрессирующими неизлечимыми заболеваниями. У них нет «завтра». Наверное, поэтому Ольга Васильевна с особой чуткостью ощущает их «сегодня».

– С каждым человеком нужно быть тем, кто ему нужен. Мы все многогранны, как алмазы. Каждый из нас бывает серьёзным, грустным, весёлым, настойчивым, пугливым. И в каждый дом ты заходишь не в маске, а поворачиваешься к человеку той гранью, которая для него приемлема, нужна. Это очень важно понимать. Есть пациенты, к которым нельзя прийти и сказать: «Ой, дорогой ты мой, да что же это такое!». А для кого-то эти слова — единственные, которые он слышит.  С кем-то мы на «ты», с кем-то – на «вы».  Язык с каждым свой. Приходим ли мы, когда человек в агрессии? Приходим. Есть стадии принятия своего состояния. Первая стадия – это шок. И человек ничего не хочет обсуждать. У него возникает агрессия. Он говорит, за что, почему, как, отстаньте, уйдите, мне не нужен никто. Затем наступает депрессия. А есть принятие. И ты его видишь. Вот этот мир внутренний, он отражается. Я надеюсь, и мой внутренний мир на лице отражается. Люди, у которых есть мир с самим собой — они видны. И ты это видишь, не говоря ни слова.

 В хосписе функционируют два подразделения: четыре выездные бригады, которые ведут одновременно 40-50 пациентов на дому, и небольшой стационар с четырьмя одноместными палатами. Но помощь врачи хосписа оказывают не только медицинскую. Правовую, психологическую – в какой-то мере тоже.

– Мать паллиативного ребёнка хочет, чтобы он находился дома, с ней. А им предлагают только реанимацию, в визитах врача и медсестры из поликлиники отказывают. Ему нужно колоть препарат, это болезненно, маме это делать сложно.  Но в реанимации он будет один, он будет страдать от этого. И вот мы вместе пытаемся справиться с этой ситуацией, добиться, чтобы ребёнок получал нужную ему помощь на дому – с привлечением медиков поликлиники.

Автономная некоммерческая организация «Самарский хоспис» – учреждение благотворительное. Здесь помогают совершенно бесплатно. Более того, пожертвования пациентов и их родственников в период наблюдения запрещены. Бюджет учреждения формируется из других источников. Их несколько:

– Государственное финансирование – это примерно 60 процентов. Остальное — благотворительные пожертвования. Не могу не сказать о двух главных благотворителях. Это фонд помощи хосписам «Вера» и второй – основной – «Медицинская компания ИДК». В неё входит группа компаний «Мать и дитя». Они предоставляют нам бесплатно помещение и делают достаточно большие пожертвования: в этом году мы получаем оттуда порядка 40 тысяч рублей ежемесячно. Вот так примерно и строится наш бюджет. Все эти ручейки дают возможность хоспису жить и помогать.

Ольга Васильевна Осетрова – не только главный врач. Она – движущая сила и эмоциональный центр хосписа, человек, стоявший у истоков его основания.

–  В 1995 году ко мне обратилась доктор Марина Александровна Шампанская, пациентка которой стала нуждаться в помощи по обезболиванию. Я в то время работала на кафедре фармацевтической химии. Я вообще люблю заниматься лекарствами и сочетаниями лекарств, всегда этим занималась. Пациентке Марины Александровны стало не хватать обезболивания, которое давала поликлиника, и Марина Александровна обратилась ко мне за советом: как снять этой женщине боль с наименьшими потерями для её здоровья и наиболее максимально. Так началась, так появилась в моей жизни хосписная, как я потом узнала, помощь. Марина Александровна Шампанская была первым доктором хосписа. И в 2005 году она была нашей пациенткой. Она умерла от рака желудка. Она была человеком, который горел идеей хосписа и зажигал ею других людей. Решиться на такой шаг, не будь такого горящего человек, вряд ли получилось бы.  Вряд ли эта помощь бы вообще появилась.

  Начинать было сложно, не хватало опыта, на который можно было бы опереться. Помогали зарубежные коллеги. Рассказывает Натали Штеймер-Колет, врач паллиативной помощи (Швейцария):

– В 1998 году один из врачей, который проживает в немецкоговорящей части Швейцарии, побывал на конференции в Самаре. И здесь он встретился с группой медиков-волонтёров-психологов. У них тогда не было знаний и не было места, куда они могли бы обратиться за ними. Мы приехали, чтобы побыть в хосписе и понять, какова реальная ситуация. Мы встретились с командой, определили их потребности и поделились своим опытом.

По просьбе Натали Штеймер-Колет лекции самарским медикам читал врач паллиативной помощи из Великобритании Брюс Клименсон:

– Я приехал в самарский хоспис в 1999 году. Для меня хоспис — это не дом. Это помощь, которая оказывается на дому, в госпитале и в хосписе. Это команда людей, профессионалов, которые понимают, как удовлетворить нужды пациента и нужды его семьи.

Огромная необходимость – обезболивание. Но есть, поясняет Ольга Васильевна, не менее важные вещи.

– Если говорить об обезболивании, в настоящее время мы шагнули далеко вперёд. За последние три года в России в четыре раза увеличилось использование наркотических анальгетиков. Это огромный рывок. Все ли люди, которые нуждаются в наркотическом обезболивании, получают его? Нет, всё ещё не все. Но в вопросе обезболивания, его правовой сферы, у нас наступило золотое лето. При этом я всё время беспокоюсь о том, что, если будет много обезболивающих, а внимания пациентам будет мало, то это будет даже худший вариант.

В работе команды самарского хосписа индивидуальный подход и внимание к людям – основа, на которой строится и держится вся система.

– Это Человек с большой буквы, с большой душой, – говорит об Ольге Васильевне один из её пациентов.  –  Я не хочу высоких слов. Но я не встречал таких врачей, как она. Это человек от Бога. Она приходит и говорит: я смотрю на тебя и понимаю, что у тебя болит, и где болит.

– А я вижу от порога, что у него боль есть. Поэтому я ему так и говорю, – поясняет медик. – Ведь следы бессонных ночей видны. А ему всё время кажется, что ему лучше, чем всем. И он ещё говорит мне – а может, попозже госпитализируемся?

При этом индивидуальный подход для Ольги Васильевны – основа работы и с коллективом тоже:

– Я, наверное, излишне демократична. Но, с другой стороны, возможно, именно поэтому коллектив хосписа стабильный. Потому что было бы странно искать особый подход к людям, которым мы помогаем, не делая того же самого по отношению к нашим сотрудникам. Правильно? А если, скажем, вы семья, — соответственно, ты уже не можешь быть просто руководителем. Ты — демократ. Надеюсь, что я хороший, нормальный руководитель.

 Рабочий день Ольги Васильевны длится 12 часов. Это минимум. В отпуске она не была уже несколько лет. Но если не просто работать, объясняет она, а работать и жить своим делом – по-другому и не получится.

– Муж не хотел, чтобы я шла работать в хоспис. Ему это не нравится, и детям не нравится. Но мой выбор они принимают. Устаю ли я? Да. Бываю ли я недовольна? Да. Жалела ли я когда-нибудь о том, что работаю в хосписе? Ни одной секунды. Никогда. Потому что вот этот возврат тепла и добра. Кто друзья моей семьи? Родственники бывших пациентов. Кто ходит в Минздрав, когда нужна какая-то помощь? Родственники бывших пациентов.  Кому ты звонишь, чтобы не расстраивать сразу коллектив, когда происходит что-то нехорошее, есть какие-то проблемы? Звонишь своим друзьям — родственникам бывших пациентов. Мне кажется, сейчас проблема одиночества личности каждой как никогда остра. И вот работа в хосписе помогает тем, кто работает по-настоящему, чувствовать себя плечом к плечу с людьми, с коллективами, с теми, кому ты помогаешь и с теми, кому ты помогал. При этом ты явно видишь вмешательство высших сил — часто, много, помощь в решении личных проблем, рабочих, физических проблем. Любых. Вот я не заболею после интервью, я это знаю. Всё будет хорошо.