Эксперт: «Чтобы принудительно лечить туберкулёз, нужно превратить стационары в наркопритоны»

С этим невозможно не согласиться. В моей эпидемиологической практике был случай, когда молодая женщина, находившаяся на стационарном лечении с открытой формой туберкулеза, по ночам подрабатывала проституцией, а утром возвращалась в стационар. К врачебному обходу. И продолжала добросовестно лечиться.

В государственной Стратегии по борьбе с туберкулезом до 2030 года, находящейся на рассмотрении в правительстве, определены индикаторы заболеваемости и смертности от туберкулеза, в том числе заболеваемости в пенитенциарных учреждениях. По мнению руководителей фтизиатрической службы, если эффективность лечения будет достигать 75%, бремя туберкулеза снизится. К сожалению, до достижения этих показателей еще далеко. К началу 2017 г. на учете в лечебно-профилактических организациях состояли 178,1 тыс. пациентов с активным туберкулезом (53,3 случая на 100 тыс. населения). При этом только за 2016 г. от этой болезни умерли 11,4 тыс. человек. И бремя туберкулеза в России пока растет, а не снижается. По мнению признанного эксперта в области туберкулеза и ВИЧ Мишеля Казачкина, о своем диагнозе знает только половина больных.

Посыл омбудсвумен, призванной наблюдать за соблюдением прав человека в стране, понятен. Он базируется на постулате — право на охрану здоровья является одним из фундаментальных прав человека. Выход представляется также вполне очевидным и, по-правоохранительному, незатейливым: дабы прекратить распространение туберкулеза следует лечить больных принудительно, до их полного выздоровления. Поможет ли это? Если одной из наиболее острых проблем, названных Т. Москальковой, является распространение туберкулеза больными, получавшими лечение в местах лишения свободы, то есть – принудительно? Не уверен.

Лечить и излечивать больных туберкулезом становится все труднее и труднее – из-за множественной лекарственной устойчивости возбудителя (МЛУ) туберкулеза к препаратам. В Восточной Европе и Центральной Азии (ВЕЦА) число случаев наиболее распространенной формы туберкулезной инфекции снижается, но число случаев туберкулеза с множественной лекарственной устойчивостью резко возрастает. На эти страны приходится 3% глобального бремени туберкулеза и 20% МЛУ-туберкулеза.

Россия входит в топ-20 стран, где формы МЛУ-туберкулеза наиболее распространены. Их гораздо труднее лечить, чем туберкулез, поддающийся воздействию лекарственных средств: требуется от 9 до 24 месяцев тяжелого лечения. Растут показатели смертности от туберкулеза. В мире ежегодно от него умирает 1,7 млн. человек. И здесь свою роль уже играет ВИЧ — в регионе ВЕЦА регистрируется один из самых быстрых в мире темпов роста сочетанной инфекции «ВИЧ+туберкулез». Число умирающих от этого «альянса» растет ежегодно примерно на 13%. Один из каждых восьми новых случаев туберкулеза в регионе ВЕЦА приходится на человека с ВИЧ-инфекцией.

Почему так распространен МЛУ-туберкулез? Откуда он берется? Возбудители туберкулеза с МЛУ – продукт незавершенного и некачественно проведенного лечения. Причина прерывания лечения – отсутствие так называемой приверженности, неспособность больного регулярно и длительно принимать препараты (сами по себе довольно токсичные и обладающие побочными эффектами). Кстати, если в Государственной думе пройдет предложение отказаться от закупок импортных препаратов для лечения ВИЧ-инфекции, то число случаев прерывания терапии, в том числе сочетанной патологии «ВИЧ+туберкулез» увеличится значительно.

Но почему больные сочетанной патологией далеко не всегда привержены лечению (при ВИЧ-инфекции оно должно быть пожизненным и непрерывным, препараты принимаются «по часам»)? Ответ простой: основная причина – асоциальный образ жизни: употребление наркотиков, алкоголизм.

Длительное лечение больных сочетанной патологией «наркомания+ВИЧ+туберкулез» или «наркомания+туберкулез» в туберкулезном стационаре НЕВОЗМОЖНО, если в медицинской организации не организованы каналы поставок наркотиков! Лично знал человека, потребителя наркотиков, больного ВИЧ-инфекцией и туберкулезом, который был ключевой фигурой для распространения наркотиков в стационаре. В котором, кстати, этот молодой и еще недавно красивый мужчина и умер.

Простыми решениями вымощена дорога в ад. И планирование этих решений не должно быть ответственностью Уполномоченного по правам человека.

Если руководство Министерства здравоохранения не поймет, наконец, что для лечения больных сочетанной патологией «наркомания+ВИЧ+туберкулез» необходимо создавать условия, далеко не всегда предполагающие принудительное содержание в лечебном учреждении, Государственные стратегии (борьбы с ВИЧ-инфекцией и борьбы с туберкулезом), как бы они красиво не были написаны, выполнить не удастся. Индикаторы выполнить будет можно, но добиться снижения заболеваемости – нет. Эти технологии – простые и недорогие, давно зарекомендовавшие себя в мире, где шаманствующая наркология и имитация противодействия ВИЧ-инфекции не пользуется государственной поддержкой.

А пока этого не происходит, заложниками ситуации становятся простые врачи. Инфекционисты, которые лечат ВИЧ-инфекцию, и, вместо пневмонии, обнаруживают туберкулез. Фтизиатры, рискующие жизнью и здоровьем, оказывая помощь наркоману, бравирующему своим ВИЧ-статусом и чувствующему себя хозяином в отделении, особенно – в ночное время. Токсикологи и хирурги отделений гнойной хирургии, которым наркологи и сотрудники полиции в штате отделений нужны не меньше, чем медицинские сестры.

Мало кто знает, что тема Всемирного дня борьбы с туберкулезом в 2018 г. – «Внимание, розыск! Ищем лидеров, чтобы освободить мир от туберкулеза». Лидеров, приверженных делу ликвидации туберкулеза, причем не только на политическом уровне, среди глав государств и министров здравоохранения, а на всех уровнях – от градоначальников, губернаторов, парламентариев и лидеров местных сообществ до людей, больных туберкулезом, гражданских активистов, работников здравоохранения, врачей или медсестер, НПО и других партнеров.

Автор: Сергей Олейник, врач-эпидемиолог, специалист по социально значимым заболеваниям

С этим невозможно не согласиться. В моей эпидемиологической практике был случай, когда молодая женщина, находившаяся на стационарном лечении с открытой формой туберкулеза, по ночам подрабатывала проституцией, а утром возвращалась в стационар. К врачебному обходу. И продолжала добросовестно лечиться.

В государственной Стратегии по борьбе с туберкулезом до 2030 года, находящейся на рассмотрении в правительстве, определены индикаторы заболеваемости и смертности от туберкулеза, в том числе заболеваемости в пенитенциарных учреждениях. По мнению руководителей фтизиатрической службы, если эффективность лечения будет достигать 75%, бремя туберкулеза снизится. К сожалению, до достижения этих показателей еще далеко. К началу 2017 г. на учете в лечебно-профилактических организациях состояли 178,1 тыс. пациентов с активным туберкулезом (53,3 случая на 100 тыс. населения). При этом только за 2016 г. от этой болезни умерли 11,4 тыс. человек. И бремя туберкулеза в России пока растет, а не снижается. По мнению признанного эксперта в области туберкулеза и ВИЧ Мишеля Казачкина, о своем диагнозе знает только половина больных.

Посыл омбудсвумен, призванной наблюдать за соблюдением прав человека в стране, понятен. Он базируется на постулате — право на охрану здоровья является одним из фундаментальных прав человека. Выход представляется также вполне очевидным и, по-правоохранительному, незатейливым: дабы прекратить распространение туберкулеза следует лечить больных принудительно, до их полного выздоровления. Поможет ли это? Если одной из наиболее острых проблем, названных Т. Москальковой, является распространение туберкулеза больными, получавшими лечение в местах лишения свободы, то есть – принудительно? Не уверен.

Лечить и излечивать больных туберкулезом становится все труднее и труднее – из-за множественной лекарственной устойчивости возбудителя (МЛУ) туберкулеза к препаратам. В Восточной Европе и Центральной Азии (ВЕЦА) число случаев наиболее распространенной формы туберкулезной инфекции снижается, но число случаев туберкулеза с множественной лекарственной устойчивостью резко возрастает. На эти страны приходится 3% глобального бремени туберкулеза и 20% МЛУ-туберкулеза.

Россия входит в топ-20 стран, где формы МЛУ-туберкулеза наиболее распространены. Их гораздо труднее лечить, чем туберкулез, поддающийся воздействию лекарственных средств: требуется от 9 до 24 месяцев тяжелого лечения. Растут показатели смертности от туберкулеза. В мире ежегодно от него умирает 1,7 млн. человек. И здесь свою роль уже играет ВИЧ — в регионе ВЕЦА регистрируется один из самых быстрых в мире темпов роста сочетанной инфекции «ВИЧ+туберкулез». Число умирающих от этого «альянса» растет ежегодно примерно на 13%. Один из каждых восьми новых случаев туберкулеза в регионе ВЕЦА приходится на человека с ВИЧ-инфекцией.

Почему так распространен МЛУ-туберкулез? Откуда он берется? Возбудители туберкулеза с МЛУ – продукт незавершенного и некачественно проведенного лечения. Причина прерывания лечения – отсутствие так называемой приверженности, неспособность больного регулярно и длительно принимать препараты (сами по себе довольно токсичные и обладающие побочными эффектами). Кстати, если в Государственной думе пройдет предложение отказаться от закупок импортных препаратов для лечения ВИЧ-инфекции, то число случаев прерывания терапии, в том числе сочетанной патологии «ВИЧ+туберкулез» увеличится значительно.

Но почему больные сочетанной патологией далеко не всегда привержены лечению (при ВИЧ-инфекции оно должно быть пожизненным и непрерывным, препараты принимаются «по часам»)? Ответ простой: основная причина – асоциальный образ жизни: употребление наркотиков, алкоголизм.

Длительное лечение больных сочетанной патологией «наркомания+ВИЧ+туберкулез» или «наркомания+туберкулез» в туберкулезном стационаре НЕВОЗМОЖНО, если в медицинской организации не организованы каналы поставок наркотиков! Лично знал человека, потребителя наркотиков, больного ВИЧ-инфекцией и туберкулезом, который был ключевой фигурой для распространения наркотиков в стационаре. В котором, кстати, этот молодой и еще недавно красивый мужчина и умер.

Простыми решениями вымощена дорога в ад. И планирование этих решений не должно быть ответственностью Уполномоченного по правам человека.

Если руководство Министерства здравоохранения не поймет, наконец, что для лечения больных сочетанной патологией «наркомания+ВИЧ+туберкулез» необходимо создавать условия, далеко не всегда предполагающие принудительное содержание в лечебном учреждении, Государственные стратегии (борьбы с ВИЧ-инфекцией и борьбы с туберкулезом), как бы они красиво не были написаны, выполнить не удастся. Индикаторы выполнить будет можно, но добиться снижения заболеваемости – нет. Эти технологии – простые и недорогие, давно зарекомендовавшие себя в мире, где шаманствующая наркология и имитация противодействия ВИЧ-инфекции не пользуется государственной поддержкой.

А пока этого не происходит, заложниками ситуации становятся простые врачи. Инфекционисты, которые лечат ВИЧ-инфекцию, и, вместо пневмонии, обнаруживают туберкулез. Фтизиатры, рискующие жизнью и здоровьем, оказывая помощь наркоману, бравирующему своим ВИЧ-статусом и чувствующему себя хозяином в отделении, особенно – в ночное время. Токсикологи и хирурги отделений гнойной хирургии, которым наркологи и сотрудники полиции в штате отделений нужны не меньше, чем медицинские сестры.

Мало кто знает, что тема Всемирного дня борьбы с туберкулезом в 2018 г. – «Внимание, розыск! Ищем лидеров, чтобы освободить мир от туберкулеза». Лидеров, приверженных делу ликвидации туберкулеза, причем не только на политическом уровне, среди глав государств и министров здравоохранения, а на всех уровнях – от градоначальников, губернаторов, парламентариев и лидеров местных сообществ до людей, больных туберкулезом, гражданских активистов, работников здравоохранения, врачей или медсестер, НПО и других партнеров.

Автор: Сергей Олейник, врач-эпидемиолог, специалист по социально значимым заболеваниям