Эдуард Гаврилов: Деньги на здравоохранение в России расходуются неэффективно

В Санкт-Петербурге завершился ежегодный Петербургский международный экономический форуме (ПМЭФ), на котором руководители российского здравоохранения отчитались об успехах в своей работе, не взяв на себя ответственность за рост смертности, зафиксированный в начале этого года. Насколько картина, нарисованная чиновниками, соответствует действительности? Об этом обозревателю «ФВ» Анне Курской рассказал директор Фонда независимого мониторинга «Здоровье», член Общероссийского народного фронта Эдуард Гаврилов.

 — Как Вы оцениваете итоги работы Петербургского международного экономического форума по темам, связанным со здравоохранением?

— К сожалению, не все проблемы обсуждались на Форуме. Мы не увидели вопросов эффективности здравоохранения и обеспечения доступности услуг. Мало обсуждались вопросы проводимой оптимизации сети. В основном, вся дискуссия крутилась только вокруг двух тем – профилактики и тарифов ОМС.

Понятно, что на экономическом форуме тема здравоохранения не могла быть затронута очень глубоко. Мы рассчитываем, что ключевые вопросы будут обсуждаться в ходе Форума ОНФ по здравоохранению в конце июля.

— Согласно заявлению министра здравоохранения Вероники Скворцовой на Форуме, временные финансовые сложности не коснулись сферы здравоохранения в России. Что Вы об этом думаете?

— Это утверждение, сделанное накануне Дня медицинского работника, вызывает горькую улыбку у врачей. Несмотря на то, что финансовое обеспечение программы госгарантий выросло в 2015 году по отношению к 2014 году, отрасль переживает существенные затруднения, связанные с неэффективным распределением имеющихся денежных средств.

Получив задачу оптимизировать расходы, Минздрав России неверно выстроил приоритеты, сделав ставку на сокращение коек и врачей. Предпринимаемые действия позволили увеличить фонд оплаты труда остающихся в строю медицинских работников лишь на 0,5%.

По данным нашего опроса, около половины медработников имеют менее 20 тысяч рублей дохода в месяц. Тарифная политика в системе ОМС непрозрачна, врачу надо буквально жить на трех работах, чтобы обеспечить себе достойный заработок.

— Вероника Скворцова сказала, что Минздрав рассматривает возможность частичного государственного возмещения цены на лекарства, используемые людьми из групп высокого риска заболеваемости в амбулаторных условиях. По ее словам, речь идет о лекарственной терапии, необходимой при некоторых хронических состояниях или иных факторах риска, например, недавно перенесенном инфаркте. Что Вам известно об этой инициативе?

— Пока трудно предметно комментировать. Для начала нужно понять, каким будет перечень заболеваний и на каких условиях будет софинансирование.

Разговоры о референтном ценообразовании, когда государство платит за самый дешевый препарат с конкретным МНН, а пациент имеет право доплатить из своего кармана, если он хочет купить, например, оригинальный дорогой препарат с тем же МНН, идут очень давно, но серьезных подвижек в этом вопросе пока нет. Попытки снизить расходы пациентов на лекарственное обеспечение – позитивная тенденция, но тут вопрос в конкретной реализации. Непонятно, о каких препаратах идет речь.

Здесь есть серьезные риски для коррупции. Кто проверит обоснованность назначения конкретного препарата, как будет осуществляться контроль за ценообразованием на такие лекарства, за расходованием средств? Пока вопросов больше, чем ответов.

По моему мнению, важным шагом для Минздрава в плане повышения доступности лекарств могло бы стать заключение долгосрочных контрактов с отечественными производителями лекарств, чтобы избежать ценовых колебаний.

— По словам вице-премьера Ольги Голодец, с точки зрения соотношения расходов и результатов наше здравоохранение довольно эффективно. Уровень смертности и продолжительности жизни находится на сопоставимом уровне относительно стран с высокими расходами на здравоохранение. Что Вы думаете об этом?

— Приведу примеры. Смертность в Швейцарии и Канаде 7 человек на 1000 населения, в США – 8, в Италии — 9, в Австрии — 9, в Германии — 10 на 1000 населения. У нас — 13. Во всех этих странах уровень ожидаемой продолжительности жизни превышает 81 год. Мы же только приблизились к 71 году. Это 10 лет разницы!

В этих условиях вопрос сопоставимости очень спорный. Может лучше попытаться понять, что мы финансируем и сколько нам реально для этого нужно средств?

Эффективность расходов на здравоохранение можно оценить, сравнив показатели смертности, например, с ближайшим соседом – Белоруссией. С 2009 по 2013 годы показатель смертности на 1000 населения в РФ был ниже чем в Белоруссии, однако в 2014 года мы видим, что ситуация меняется, — в Белоруссии продолжается снижение смертности до 12,8, а в РФ смертность растет и составляет по итогам года 13,1.

При этом, по данным агентства Bloomberg, в РФ затраты на медицину 887 долларов на жителя, в то время как в Белоруссии почти в 3 раза меньше — 339 долларов на человека.

Еще один пример — Республика Казахстан, где смертность за период январь — апрель 2015, несмотря на грипп и «ошибки ВОЗ», сократилась на 1,5% и составила 7,7 (в 1,8 раза ниже, чем по РФ). Уровень расходов на здравоохранение от ВВП составляет в Казахстане 4-5%.

— Основной причиной роста смертности в России, который был зафиксирован в начале года, Ольга Голодец назвала распространение инфекционных заболеваний за счет отказа от прививок. Насколько значимой Вы считаете эту причину?

— В России постоянно расширяется календарь прививок. Вспышки заболеваемости гриппом и ОРВИ происходят ежегодно, поэтому считать объективными такие обоснования роста смертности, нельзя. Например, растет смертность от болезней органов пищеварения и новообразований. Это же нельзя объяснить гриппом. Ключевой вопрос в том, что первичное звено было ослаблено оптимизацией.

— Вторая причина смертности, по словам вице-премьера, это то, что люди продолжают ходить на работу, будучи больными, и смерть наступает на той стадии, когда уже ничего врачи не могут сделать. Третья причина смертности – старение населения. Получается, что система здравоохранения ни в одном из этих случаев не несет ответственности за рост смертности. В какой мере это соответствует в действительности?

— Люди ходят на работу больными, потому что запись к терапевту для них возможна только через 2 недели с момента обращения в регистратуру, электронную или реальную. При условии, что она доступна. Дефицит кадров в первичном звене, затягивание нормативных сроков ожидания врачебного приема и диагностических процедур ведут к вытеснению пациентов в платный сектор медицины. Рост объема платных услуг в 2014 году составил 24%. По оценкам Счетной палаты, это +86 млрд. рублей.

Что же касается категорий населения, для которых коммерческая медицина недоступна, то, по нашему мнению, именно эти пациенты и вносят вклад в показатели роста смертности, поскольку не могут вовремя получить медпомощь. Вовремя не диагностированная язва желудка приводит их в реанимацию, гипертонический криз, на который не выехала скорая помощь, заканчивается острым коронарным синдромом и смертью на дому.

При этом в 2014 году из 65 млн. новых заболеваний, выявленных у лиц старше 18 лет, только около 4 млн. выявлено в ходе диспансеризации или 6%. То есть о ранней выявляемости заболеваний говорить не приходится, эффективность диспансеризации пока явно недостаточна.

Если говорить о старении населения, хочу заметить, что в минувшем году среди лиц нетрудоспособного возраста смертность, по данным Росстата, снизилась на 1,5%. Чаще россияне стали умирать в трудоспособном возрасте — от 15 до 19 лет и от 30 до 49 лет. И это нас очень тревожит.