Конфликт между клиниками страны и российскими благотворительными фондами существует давно. С каждым годом напряженная ситуация между ними нарастает, несмотря на то, что у учреждений одна цель – помочь больным пациентам.
Врачи считают, что благотворители дискредитируют отечественную медицину, отправляя больных лечиться за границу, а филантропы – что их необоснованно обвиняют, пишет Vademecum.
Неуважение отечественных врачей?
Примерно два года назад руководитель отделения кардиохирургии и интенсивной терапии Филатовской больницы Владимир Ильин завершил первый этап лечения пациентки по поводу единственного желудочка сердца. Ожидалось, что через два года девочка вернется на второй этап, но нет – медик нашел на сайте фонда WorldVita объявление о сборе средств на операцию своей подопечной в Германии.
На вопрос Ильина – зачем отправлять девочку в Европу, если она успешно проходила лечение в России, руководитель фонда ответил: желание родителей. Однако, по словам медика, родители не всегда могут разобраться в целесообразности такой поездки.
«Мы подробно им объясняем, что в некоторых случаях нельзя полностью одномоментно корригировать порок – это требует времени, этапного лечения, которое может занять годы, – рассказывает Ильин. — Потом я проводил мониторинг объявлений благотворительных фондов о сборе средств на лечение детей с пороками сердца. Все эти операции можно проводить в России бесплатно, по госзаказу, тогда как аналогичные вмешательства, например, в Германии стоят 40–45 тысяч евро, в США – порядка $120–200 тысяч».
С некоторыми благотворительными фондами врач пытался побеседовать по-дружески и объяснить, что, например, за рубежом НКО помогают развитию национального здравоохранения, собирают деньги на проведение исследований и новое оборудование, предлагал подумать о такой деятельности. А в ответ получал: на инфраструктурные проекты у нас деньги собираются очень плохо.
В свою очередь замглавврача Российской детской клинической больницы по хирургической работе Василий Николаев считает, что фонды поступают неправильно, работая с зарубежными клиниками, так как «расхваливая этих врачей, они принижают достижения отечественной медицины».
На нашем телевидении представители одного из фондов и вовсе говорили на всю страну, что кишечная пластика мочевого пузыря при полном недержании мочи проводится единственным врачом в мире, и он работает в Лондоне. При этом к моменту выхода этой телепередачи у Николаева, например, был положительный опыт подобных операций у более чем 170 больных.
«Не понимаю, как такое искажение реальности может распространяться с телеэкрана. Мало того, стоимость подобной операции в Лондоне составляет более 50 тысяч фунтов стерлингов, а у нас она в 30 раз дешевле, а результаты не уступают результатам лечения в лучших мировых клиниках».
«Конечно, возмущает, когда по телевидению идут сюжеты о сборе миллионов рублей на операции за рубежом, которые успешно проводятся в России по ВМП, — добавляет директор МОНИКИ им. М.Ф. Владимирского Дмитрий Семенов. — Совсем недавно по одному из центральных каналов объявляли о сборе средств на лечение ребенка с пороком сердца, сюжет, что называется, выбивал слезу. Но никто не говорил о том, что такие операции успешно проводятся у нас».
На удивление, с врачами согласны даже в министерстве здравоохранения РФ. Так, в конце прошлого года глава ведомства Вероника Скворцова, выступая в Госдуме, заявила, что благотворительным фондам следует консультироваться с Минздравом, прежде чем отправлять пациентов за рубеж, так как лечение может быть доступно в России на бесплатной основе. При этом речь шла не о том, чтобы сделать механизм извещения Минздрава об отправке пациентов за границу обязательным.
Контроля долго ждать не пришлось. Уже в этом году НКО попали под пристальное внимание столичных властей. Мэр города Сергей Собянин утвердил поправки в постановлении правительства Москвы №425 от 22 августа 2012 года «Об утверждении Положения о Департаменте здравоохранения города Москвы», наделяющие ДЗМ полномочиями оценивать работу благотворительных фондов и других социально ориентированных некоммерческих организаций.
Сложности «перевода»
Сами филантропы абсолютно не согласны с обвинениями, сыплющимися на их головы. Руководители профильных НКО считают, что доля пациентов, направляемых ими за границу, крайне мала, и к такому решению они приходят только в тех случаях, когда в нашей стране пациенту не могут оказать эффективную помощь.
«Если ребенок может получить лечение в России и наши доктора не рекомендуют лечение за границей, мы никогда не будем отправлять туда детей. Мы ни в коем случае не пытаемся манипулировать чувствами, мол, у нас все плохо, а там хорошо», – говорит директор воронежского благотворительного фонда «ДоброСвет» Александра Роднищева.
Она отмечает, что за пять лет работы, фонд лишь однажды отправил ребенка на лечение за границу. «В остальных случаях отправка пациента за рубеж – инициатива родителей, но, поскольку мы несем ответственность за благотворительные средства, мы не идем у них на поводу», – поясняет Роднищева.
Исполнительный директор благотворительного фонда «Православный мир» Софья Жукова говорит, что отправить больного лечиться за границу не так-то просто. Первоначально пациент должен получить официальный отказ провести лечение от двух федеральных клиник и Минздрава РФ, но такие документы, по ее словам, не всегда удается получить.
«Минздрав, собирая консилиум, обычно предлагает варианты лечения в России. В то же время, если ведомство дает отказ, то обязано хотя бы частично оплатить лечение за рубежом, — говорит она. — Нам важно, чтобы процедура запроса о лечении в России была соблюдена. Если такое невозможно, тогда мы будем брать пациента на лечение в зарубежные клиники».
Кроме того, по словам руководителей НКО, определяющим фактором отправки больного за границу, зачастую является и неопытность отечественных врачей. «Подобная ситуация сложилась у одного из наших подопечных, нуждающегося в восстановлении гортани. В России не было проведено ни одной такой операции, конечно, мы направили его за рубеж. Но мы никогда не отправим, например, ребенка с ДЦП на реабилитацию в Германию», – уверяет Софья Жукова. По ее словам, из 220 подопечных, на лечение которых фонд собирал средства в прошлом году, за границу отправились только два пациента.
Представители зарубежных клиник тоже находят причины, по которым к ним стекаются российские пациенты. «У нас работает хорошо организованная система выхаживания пациентов, которая закрепляет результаты успешно проведенного вмешательства», – говорит старший хирург Немецкого кардиологического центра в Берлине (DHZB) Евгений Потапов.
Некоторые российские врачи все же заступаются за благотворителей. Например, по словам заведующего отделением пересадки почки РНЦХ им. Б.В. Петровского Михаила Каабака, за 10 лет у них было всего три случая, когда фонды помогали детям уехать на лечение за рубеж, и все они были оправданны
«Первый случай был восемь лет назад, там оба родителя оказались несовместимы. И в США нашему ребенку была сделана трансплантация по принципу «домино» – он получил почку от темнокожего донора, семье которого отец нашего ребенка отдал свою почку. Дело в том, что в России юридически невозможна трансплантация «домино». Затем за счет «Русфонда» в Германию мы отправляли тройняшек, у которых была опухоль Вильмса (нефробластома – онкозаболевание почки). Там опухоль удалили, спустя год мы прекратили финансирование со стороны «Русфонда», потому что трансплантацию почки, необходимую детям, можно было сделать в России, но семья предпочла продолжить лечение в Германии. Третий случай, когда у мамы ребенка в крови были антитела к гепатиту С – в России такую трансплантацию запрещают, но в Германии она возможна».
Развитие филантропии в России
Специалисты объясняют, что такие сложные отношения между чиновниками, медиками и филантропами связана с тем, что благотворительность, в актуальном ее понимании, начала развиваться в нашей стране гораздо позже, чем, например, в Европе и США.
Вообще первые благотворительные фонды появились в новой России в начале 90-х годов на фоне тотального дефицита государственного финансирования сферы здравоохранения. Пионером филантропии в Москве была служба милосердия и благотворительности Российской детской клинической больницы, или фонд «Дети.Мск», основанный в 1989 году известным православным священником Александром Менем.
Кроме НКО, примерно в то же время начали появляться первые независимые благотворительные организации, такие как «Русфонд». Все они были ориентированы чаще всего на адресную помощь и заполнение пробелов в социальной деятельности финансово несостоятельного государства. На сегодняшний день в здравоохранении работают свыше 300 благотворительных организаций, 90% которых позиционируют себя как фонды адресной помощи, в то время как в Западной Европе, например, благотворительные фонды ориентированы на инфраструктурные проекты.
«Уровень социальной защиты населения там очень высок, поэтому, например, в Германии очень мало пациентских организаций, в этом просто нет необходимости. Фонды в таких странах занимаются решением инфраструктурных задач или адвокацией, то есть защитой интересов пациентов, организацией их лечения, взаимодействия с госорганами, страховыми компаниями и клиниками, но не непосредственно сбором средств», – отмечает руководитель программы «Альфа-Эндо» Фонда поддержки и развития филантропии «КАФ» Анна Карпушкина. Ее коллега Юлия Ромащенко добавляет, что, например, в Великобритании сейчас получает развитие практика сбора средств на научные исследования и разработки.
Эксперты считают, что адресность благотворительных фондов в нашей стране связана традициями жертвования – филантропами у нас чаще всего выступают конкретные люди, готовые помочь конкретным людям. В прошлом году, фонд «Общественное мнение» проводил исследование об отношении россиян к благотворительным организациям. Респондентам задавали вопрос: «Что, на ваш взгляд, лучше, эффективнее – перевести деньги для помощи конкретным людям (например, нескольким бездомным) или для помощи какой-то группе, категории нуждающихся (например, на строительство ночлежки)?». 59% населения России проголосовали за первый вариант.
Кроме того, филантропия в корпоративной среде не может развиваться в России из-за законодательства. В нашей стране, как говорит Ромащенко, не предусмотрены налоговые льготы для юридических лиц, участвующих в благотворительности. Однако самым серьезным барьером для развития этой сферы является ФЗ №121 «Об иностранных агентах».
«Статус могут получить организации, имеющие иностранное финансирование и занимающиеся политической деятельностью, что само по себе является очень широким понятием и может быть отнесено ко многим видам деятельности. Таким образом, фонды часто оказываются перед выбором: отказаться от какого-либо иностранного финансирования в принципе или работать со статусом иностранного агента, что, помимо всего, означает увеличение административной нагрузки на организацию, ведение регулярных ежеквартальных отчетов и так далее».
Однако, несмотря на трудности, многие НКО в настоящее время медленно, но верно переходят к решению системных проблем отрасли, не забрасывая при этом адресную помощь.
«В этом году мы немного изменили подходы. Разделили все наши темы по нозологиям, появились сгрупированные программы. Например, «Путь к сердцу» – оплата малоинвазивных кардиохирургических вмешательств. Программа «Не сдавайся» – выделение средств на реабилитацию людей, получивших травму, приобретение технических устройств, которых нет в оплачиваемой государством номенклатуре, оборудование квартир для людей с инвалидностью. Мы проводим конференции, работаем над повышением уровня компетенции российских реабилитологов», – говорит Софья Жукова из фонда «Православный мир».
На подобную деятельность нацелен и «ДоброСвет», который занимается и адресной помощью, и поддержкой инфраструктурных проектов. «У нас есть программа помощи отделению, где лечатся наши подопечные, закупаем оборудование, антибиотики и противогрибковые препараты. Системные проекты пусть медленно, но развиваются. Чтобы собрать средства на инфраструктурный проект, все равно приходится рассказывать донорам о конкретных детях. Люди хотят помогать адресно», — заключила директор фонда Александра Роднищева.
Как сообщалось ранее, за последние пять лет в социальных сетях огромную популярность начали набирать сборы на лечение. Однако далеко не все задумываются о том, действительно ли деньги пойдут по назначению и не являются ли подставными опубликованные документы.
Конфликт между клиниками страны и российскими благотворительными фондами существует давно. С каждым годом напряженная ситуация между ними нарастает, несмотря на то, что у учреждений одна цель – помочь больным пациентам.
Врачи считают, что благотворители дискредитируют отечественную медицину, отправляя больных лечиться за границу, а филантропы – что их необоснованно обвиняют, пишет Vademecum.
Неуважение отечественных врачей?
Примерно два года назад руководитель отделения кардиохирургии и интенсивной терапии Филатовской больницы Владимир Ильин завершил первый этап лечения пациентки по поводу единственного желудочка сердца. Ожидалось, что через два года девочка вернется на второй этап, но нет – медик нашел на сайте фонда WorldVita объявление о сборе средств на операцию своей подопечной в Германии.
На вопрос Ильина – зачем отправлять девочку в Европу, если она успешно проходила лечение в России, руководитель фонда ответил: желание родителей. Однако, по словам медика, родители не всегда могут разобраться в целесообразности такой поездки.
«Мы подробно им объясняем, что в некоторых случаях нельзя полностью одномоментно корригировать порок – это требует времени, этапного лечения, которое может занять годы, – рассказывает Ильин. — Потом я проводил мониторинг объявлений благотворительных фондов о сборе средств на лечение детей с пороками сердца. Все эти операции можно проводить в России бесплатно, по госзаказу, тогда как аналогичные вмешательства, например, в Германии стоят 40–45 тысяч евро, в США – порядка $120–200 тысяч».
С некоторыми благотворительными фондами врач пытался побеседовать по-дружески и объяснить, что, например, за рубежом НКО помогают развитию национального здравоохранения, собирают деньги на проведение исследований и новое оборудование, предлагал подумать о такой деятельности. А в ответ получал: на инфраструктурные проекты у нас деньги собираются очень плохо.
В свою очередь замглавврача Российской детской клинической больницы по хирургической работе Василий Николаев считает, что фонды поступают неправильно, работая с зарубежными клиниками, так как «расхваливая этих врачей, они принижают достижения отечественной медицины».
На нашем телевидении представители одного из фондов и вовсе говорили на всю страну, что кишечная пластика мочевого пузыря при полном недержании мочи проводится единственным врачом в мире, и он работает в Лондоне. При этом к моменту выхода этой телепередачи у Николаева, например, был положительный опыт подобных операций у более чем 170 больных.
«Не понимаю, как такое искажение реальности может распространяться с телеэкрана. Мало того, стоимость подобной операции в Лондоне составляет более 50 тысяч фунтов стерлингов, а у нас она в 30 раз дешевле, а результаты не уступают результатам лечения в лучших мировых клиниках».
«Конечно, возмущает, когда по телевидению идут сюжеты о сборе миллионов рублей на операции за рубежом, которые успешно проводятся в России по ВМП, — добавляет директор МОНИКИ им. М.Ф. Владимирского Дмитрий Семенов. — Совсем недавно по одному из центральных каналов объявляли о сборе средств на лечение ребенка с пороком сердца, сюжет, что называется, выбивал слезу. Но никто не говорил о том, что такие операции успешно проводятся у нас».
На удивление, с врачами согласны даже в министерстве здравоохранения РФ. Так, в конце прошлого года глава ведомства Вероника Скворцова, выступая в Госдуме, заявила, что благотворительным фондам следует консультироваться с Минздравом, прежде чем отправлять пациентов за рубеж, так как лечение может быть доступно в России на бесплатной основе. При этом речь шла не о том, чтобы сделать механизм извещения Минздрава об отправке пациентов за границу обязательным.
Контроля долго ждать не пришлось. Уже в этом году НКО попали под пристальное внимание столичных властей. Мэр города Сергей Собянин утвердил поправки в постановлении правительства Москвы №425 от 22 августа 2012 года «Об утверждении Положения о Департаменте здравоохранения города Москвы», наделяющие ДЗМ полномочиями оценивать работу благотворительных фондов и других социально ориентированных некоммерческих организаций.
Сложности «перевода»
Сами филантропы абсолютно не согласны с обвинениями, сыплющимися на их головы. Руководители профильных НКО считают, что доля пациентов, направляемых ими за границу, крайне мала, и к такому решению они приходят только в тех случаях, когда в нашей стране пациенту не могут оказать эффективную помощь.
«Если ребенок может получить лечение в России и наши доктора не рекомендуют лечение за границей, мы никогда не будем отправлять туда детей. Мы ни в коем случае не пытаемся манипулировать чувствами, мол, у нас все плохо, а там хорошо», – говорит директор воронежского благотворительного фонда «ДоброСвет» Александра Роднищева.
Она отмечает, что за пять лет работы, фонд лишь однажды отправил ребенка на лечение за границу. «В остальных случаях отправка пациента за рубеж – инициатива родителей, но, поскольку мы несем ответственность за благотворительные средства, мы не идем у них на поводу», – поясняет Роднищева.
Исполнительный директор благотворительного фонда «Православный мир» Софья Жукова говорит, что отправить больного лечиться за границу не так-то просто. Первоначально пациент должен получить официальный отказ провести лечение от двух федеральных клиник и Минздрава РФ, но такие документы, по ее словам, не всегда удается получить.
«Минздрав, собирая консилиум, обычно предлагает варианты лечения в России. В то же время, если ведомство дает отказ, то обязано хотя бы частично оплатить лечение за рубежом, — говорит она. — Нам важно, чтобы процедура запроса о лечении в России была соблюдена. Если такое невозможно, тогда мы будем брать пациента на лечение в зарубежные клиники».
Кроме того, по словам руководителей НКО, определяющим фактором отправки больного за границу, зачастую является и неопытность отечественных врачей. «Подобная ситуация сложилась у одного из наших подопечных, нуждающегося в восстановлении гортани. В России не было проведено ни одной такой операции, конечно, мы направили его за рубеж. Но мы никогда не отправим, например, ребенка с ДЦП на реабилитацию в Германию», – уверяет Софья Жукова. По ее словам, из 220 подопечных, на лечение которых фонд собирал средства в прошлом году, за границу отправились только два пациента.
Представители зарубежных клиник тоже находят причины, по которым к ним стекаются российские пациенты. «У нас работает хорошо организованная система выхаживания пациентов, которая закрепляет результаты успешно проведенного вмешательства», – говорит старший хирург Немецкого кардиологического центра в Берлине (DHZB) Евгений Потапов.
Некоторые российские врачи все же заступаются за благотворителей. Например, по словам заведующего отделением пересадки почки РНЦХ им. Б.В. Петровского Михаила Каабака, за 10 лет у них было всего три случая, когда фонды помогали детям уехать на лечение за рубеж, и все они были оправданны
«Первый случай был восемь лет назад, там оба родителя оказались несовместимы. И в США нашему ребенку была сделана трансплантация по принципу «домино» – он получил почку от темнокожего донора, семье которого отец нашего ребенка отдал свою почку. Дело в том, что в России юридически невозможна трансплантация «домино». Затем за счет «Русфонда» в Германию мы отправляли тройняшек, у которых была опухоль Вильмса (нефробластома – онкозаболевание почки). Там опухоль удалили, спустя год мы прекратили финансирование со стороны «Русфонда», потому что трансплантацию почки, необходимую детям, можно было сделать в России, но семья предпочла продолжить лечение в Германии. Третий случай, когда у мамы ребенка в крови были антитела к гепатиту С – в России такую трансплантацию запрещают, но в Германии она возможна».
Развитие филантропии в России
Специалисты объясняют, что такие сложные отношения между чиновниками, медиками и филантропами связана с тем, что благотворительность, в актуальном ее понимании, начала развиваться в нашей стране гораздо позже, чем, например, в Европе и США.
Вообще первые благотворительные фонды появились в новой России в начале 90-х годов на фоне тотального дефицита государственного финансирования сферы здравоохранения. Пионером филантропии в Москве была служба милосердия и благотворительности Российской детской клинической больницы, или фонд «Дети.Мск», основанный в 1989 году известным православным священником Александром Менем.
Кроме НКО, примерно в то же время начали появляться первые независимые благотворительные организации, такие как «Русфонд». Все они были ориентированы чаще всего на адресную помощь и заполнение пробелов в социальной деятельности финансово несостоятельного государства. На сегодняшний день в здравоохранении работают свыше 300 благотворительных организаций, 90% которых позиционируют себя как фонды адресной помощи, в то время как в Западной Европе, например, благотворительные фонды ориентированы на инфраструктурные проекты.
«Уровень социальной защиты населения там очень высок, поэтому, например, в Германии очень мало пациентских организаций, в этом просто нет необходимости. Фонды в таких странах занимаются решением инфраструктурных задач или адвокацией, то есть защитой интересов пациентов, организацией их лечения, взаимодействия с госорганами, страховыми компаниями и клиниками, но не непосредственно сбором средств», – отмечает руководитель программы «Альфа-Эндо» Фонда поддержки и развития филантропии «КАФ» Анна Карпушкина. Ее коллега Юлия Ромащенко добавляет, что, например, в Великобритании сейчас получает развитие практика сбора средств на научные исследования и разработки.
Эксперты считают, что адресность благотворительных фондов в нашей стране связана традициями жертвования – филантропами у нас чаще всего выступают конкретные люди, готовые помочь конкретным людям. В прошлом году, фонд «Общественное мнение» проводил исследование об отношении россиян к благотворительным организациям. Респондентам задавали вопрос: «Что, на ваш взгляд, лучше, эффективнее – перевести деньги для помощи конкретным людям (например, нескольким бездомным) или для помощи какой-то группе, категории нуждающихся (например, на строительство ночлежки)?». 59% населения России проголосовали за первый вариант.
Кроме того, филантропия в корпоративной среде не может развиваться в России из-за законодательства. В нашей стране, как говорит Ромащенко, не предусмотрены налоговые льготы для юридических лиц, участвующих в благотворительности. Однако самым серьезным барьером для развития этой сферы является ФЗ №121 «Об иностранных агентах».
«Статус могут получить организации, имеющие иностранное финансирование и занимающиеся политической деятельностью, что само по себе является очень широким понятием и может быть отнесено ко многим видам деятельности. Таким образом, фонды часто оказываются перед выбором: отказаться от какого-либо иностранного финансирования в принципе или работать со статусом иностранного агента, что, помимо всего, означает увеличение административной нагрузки на организацию, ведение регулярных ежеквартальных отчетов и так далее».
Однако, несмотря на трудности, многие НКО в настоящее время медленно, но верно переходят к решению системных проблем отрасли, не забрасывая при этом адресную помощь.
«В этом году мы немного изменили подходы. Разделили все наши темы по нозологиям, появились сгрупированные программы. Например, «Путь к сердцу» – оплата малоинвазивных кардиохирургических вмешательств. Программа «Не сдавайся» – выделение средств на реабилитацию людей, получивших травму, приобретение технических устройств, которых нет в оплачиваемой государством номенклатуре, оборудование квартир для людей с инвалидностью. Мы проводим конференции, работаем над повышением уровня компетенции российских реабилитологов», – говорит Софья Жукова из фонда «Православный мир».
На подобную деятельность нацелен и «ДоброСвет», который занимается и адресной помощью, и поддержкой инфраструктурных проектов. «У нас есть программа помощи отделению, где лечатся наши подопечные, закупаем оборудование, антибиотики и противогрибковые препараты. Системные проекты пусть медленно, но развиваются. Чтобы собрать средства на инфраструктурный проект, все равно приходится рассказывать донорам о конкретных детях. Люди хотят помогать адресно», — заключила директор фонда Александра Роднищева.
Как сообщалось ранее, за последние пять лет в социальных сетях огромную популярность начали набирать сборы на лечение. Однако далеко не все задумываются о том, действительно ли деньги пойдут по назначению и не являются ли подставными опубликованные документы.
