В Госдуму внесен законопроект, уточняющий понятие «политическая деятельность» в законе «Об иностранных агентах». От закона в его первой редакции пострадали, в основном, правозащитники. После уточнения же статус «иностранных агентов» грозит, в том числе, благотворительным фондам, которые помогают онкологическим больным — детям, паллиативным пациентам, сиротам. «Политическую деятельность» предлагается трактовать намного шире: теперь это и обсуждение законопроектов, и коллективные письма чиновникам, и организация мероприятий где гражданам разъясняют их права. Представители благотворительных фондов пытались объяснить инициаторам поправок, что такая расширительная трактовка приведет к ликвидации их организаций, но безуспешно. Их монологи записала спецкор «Медузы» Катерина Гордеева.
Екатерина Чистякова
директор благотворительного фонда «Подари жизнь»
Когда поправки в закон [об иностранных агентах] были еще только разработан Минюстом, мы пытались обсудить их на Совете по правам человека при президенте РФ. Мы старательно объясняли свои опасения представителям Минюста и депутатам Государственной Думы. Нас не услышали. И не уверена, что пытались услышать.
Нам говорили, цель поправок — сузить понятие политической деятельности, а цель закона — выявить те организации, которые представляют угрозу национальной безопасности. Если это и так, то цель не достигнута. Под новое определение политической деятельности подпадает любой благотворительный фонд. Мы работаем с теми, кому не достается или не хватает помощи от государства: с больными раком, с одинокими стариками, с сиротами. Все они не могут за себя постоять. И поэтому именно фонды в их интересах пытаются повлиять на государственную политику в области медицины и социальной защиты. Мы проводим конференции, пишем обращения в органы власти, публично выступаем — потому, что хотим повлиять на политику государства в интересах самых обездоленных. Мы обращались к [президенту] Владимиру Путину для того, чтобы решить проблему ввоза в Россию незарегистрированных лекарств. Мы обращались к [премьер-министру] Дмитрию Медведеву, мы работаем с [зампредом правительства по социальным вопросам] Ольгой Голодец и с Минздравом, чтобы обеспечить доступ умирающих от онкозаболеваний детей к обезболивающими лекарствами. Это правда представляет угрозу национальной безопасности?
Нам говорят: «А вы откажитесь от денег иностранцев!» Но мы не можем. Сам механизм сбора пожертвований таков, что мы призываем людей помочь больному раком ребенку через телеэкраны, через газеты, через интернет. И мы не знаем, от кого придут деньги: от человека с российским гражданством, или от иностранца. Поверьте, больному ребенку важно вовремя — пока не поздно еще, получить лекарство. И совсем не важно, на чьи деньги оно куплено, хотя именно эти деньги могут сделать нас «иностранным агентом».
Нам говорят: ну получите статус агента и работайте, как прежде. Это лукавство. Получив статус «иностранного агента», мы будет обязаны во всех телеэфирах, на сайте и даже на визитках сотрудников написать об этом. Много ли телеканалов захотят давать объявления о помощи детям, если этих детей опекает иностранный агент? Многие ли компании отважатся иметь «агента» в партнерах? Доверие граждан, заработанное годами — вещь хрупкая: «Ваш фонд стал иностранным агентом? Дыма без огня не бывает».
Мы не сможем работать как прежде, потому что «иностранные агенты» по закону обременены дополнительной отчетностью. Естественно, мы не против отчетов — мы ежемесячно публикуем их на нашем сайте, мы ежегодно отправляем в Минюст подробнейшей отчет о нашей деятельности, а также ежегодно за свой счет проходим аудиторскую проверку. Кроме того, мы отчитываемся перед налоговой инспекцией. Но для «иностранных агентов» предусмотрен более подробный и более частый контроль. Да еще и раздельный учет по российским и иностранным денежным поступлениям. А это — время и силы наших сотрудников и дополнительные деньги на зарплату бухгалтерии. По нашим подсчетам, в год затраты на дополнительную отчетную деятельность составят сумму, сопоставимую с оплатой поиска и активации донора костного мозга для больного ребенка: 18000 евро в рублевом эквиваленте. Мы правда готовы променять ребенка на контролирующие мероприятия?
После заседания СПЧ, на котором все это обсуждалось, текст проекта закона внесен в Думу. Нас не услышали. Это значит, что после принятия закона фонд «Подари жизнь» может быть признан иностранным агентом. И любой другой фонд, помогающий сиротам, больным раком, старикам, умирающим…
Я не понимаю, зачем все это лицемерие, суды, штрафы? Зачем гнобить НКО так медленно и в такой витиеватой форме?
Не проще ли назначить ответственного в правительстве, который просто составлял бы список тех, кого надо закрыть в ближайший месяц? Мы бы сами и закрывались. Кто о нас заплачет? Больные раком? Так без лекарств они и проплачут недолго. Рак без лечения быстро убивает.
Руководитель крупного федерального благотворительного фона
на условиях анонимности
В самом начале, когда вышел этот закон об «иностранных агентах», у нас была лазейка: доставалось, в основном, правозащитникам, а мы говорили о том, что занимаемся социалкой и здравоохранением, и это — никакая не политика. Но было, на самом деле, понятно, под «агентов» подведут всех. Путин велел Минюсту уточнить про эту политическую деятельность, все надеялись, что оттуда придут и скажут: «Нет, ребята, вы нормальные, вы не враги». Ничего подобного! Все — враги. Было бы желание. Да и шаг от чисто медицинских проблем до вполне политических вопросов — маленький. Это вам любой пациент расскажет — которые не получил, недополучил или все еще ждет помощи от государства.
Бюджет на здравоохранение государство сократило, а нам велит при этом не у всех деньги брать. Ну, а если мы так не можем, то во всем сознаться и признать себя покорнейшей этим самым агентом. «Ну в самом деле, признайте, — говорят нам. — Это же ерунда. Ничего такого вам за это не будет».
Да, конечно. В 1935 году какие-то милые люди тоже предлагали евреям поносить недолго желтые звезды. Это же ерунда: просто желтые звезды на лацкане.
Елена Грачева
координатор программ благотворительного фонда AdVita (Санкт-Петербург)
Само понятие «иностранный агент» по отношению к общественной организации — бред и прошлый век. А поправки, которые предлагаются в закон об НКО — еще бредовее. Но помимо общей вредоносности этого закона, у него нет еще и механизма выполнения, совсем нет. Откуда мы знаем, где заработали деньги наши жертвователи!
Получается, если фонд получает пожертвование от киргизского гастарбайтера, он уже вполне может быть признана иностранным агентом. Да, он еще должен заниматься политической деятельностью. Но ей теперь будет считаться все на свете: публичные мероприятия, обращения к органам власти, проведение опросов. Да кто угодно тогда станет «иностранным агентом». То, что Минюст не различает политическую и общественную деятельность, особенно чудесно. Может, попросить их дать определение общественной деятельности? И вычесть из определения общественной деятельности определение политической деятельности — и посмотреть, что получится?
У людей вообще принято жить по согласованным между собой правилам: не делай так и так — и все будет хорошо, ты будешь в безопасности. То, что сейчас творится с поправками в закон об НКО — это отмена правил взаимоотношения государства и общества. Никакая общественная организация никогда не сможет узнать, подпадает ее деятельность под этот закон или нет. Политикой, по прекрасному новому определению Минюста, занимаются абсолютно все — от советов ветеранов и общества рыболовов до университетов и исследовательских институтов. Ну и мы — фонды. Вряд ли люди, предложившие все эти формулировки, задумались над тем, как выглядит страна, в которой все помогающие организации могут в одночасье стать «иностранными агентами». Похоже, эти прекрасные люди вообще редко задумываются.
Елена Альшанская
президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам»
Буквально вчера на Красноярском экономическом форуме зампред Правительства РФ Аркадий Дворкович заявил, что государство должно оказывать системную поддержку некоммерческим организациям, особенно в кризис. Этот посыл о необходимости поддержки НКО звучит постоянно с самых высоких трибун, да и средства, выделяемые на их поддержку растут просто в арифметической прогрессии.
Однако растут они пока в основном рамках так называемых президентских грантов, которые выделяются на поддержку разовых громких мероприятий. А уж о коррумпированности или, как минимум, странности предпочтений грантодателей не написал ленивый.
Законопроект, который был внесен в Думу 19 февраля, трактует как политическую любую публичную деятельностью НКО: с выходом в СМИ, с публикацией мнения в соцсетях, с обращениями в госорганы, с участием в общественных советах, слушаниях и встречах. И, что поразительно, с обращением в любого рода государственные органы! Может ли НКО, помогающая, например, инвалидам, ни разу не написать обращение в госорганы в интересах тех, кому она помогает? Может ли НКО, помогающая бездомным не взаимодействовать с государством?
Я знаю, какое количество перемен к лучшему в нашей социальной сфере в последние годы связано с активной деятельностью НКО. Скольких изменений в отношении конкретных людей, которые не могли получить помощь или отстоять справедливость мы добились. Ведь НКО — это объединение граждан вокруг проблемы или задачи. Они объединяются не потому, что им кто-то велел или не для прибыли. Они объединяются потому, что хотят улучшить среду, в которой живут. Если законопроект будет принят в том виде, в котором сейчас оказался в Госдуме, эти активные граждане не смогут взаимодействовать с государством или хотя бы что-то произносить вслух публично, если хотя бы копейку на их счет перечислила фирма Pepsi или житель Молдовы Иван Иванович, или тот же депутат Госдумы, проводящий свои каникулы с семьей в Майами и вдруг прочитавший в сети, что фонд собирает деньги на лечение больного ребенка из его города.
Какую именно задачу решает этот, не побоюсь этого слова, идиотизм? По-моему, никакую. Очередной поиск ведьм среди полуживого российского некоммерческого сектора.
Это особенно дико сейчас, когда зампред правительства РФ говорит, что «не все государство может делать самостоятельно», и НКО смогут оказать помощь социально незащищенным гражданам. Сделать это молча, без сайтов, интервью, взаимодействия с государством, под страхом закрытия и без денег невозможно. Если сектор НКО будет уничтожен, то и помогать будет некому.
Владимир Берхин
президент благотворительного фонда «Предание»
Грядущее изменение в Законе об иностранных агентах — дурное и вредное начинание. Сам о себе этот закон дурен и вреден, ибо не принес ровным счетом никакой пользы. Потрачены тысячи человеко-часов на проверки организаций, в основном — безрезультатные, закрыто или поставлено на грань закрытия около сотни НКО, либо полезных, как фонд «Династия», либо безвредных в силу малоизвестности.
И, что характерно, закон работает как часы, регулярно ужесточается, а благоденствия в стране почему-то не наступает.
Нововведение, согласно которому «политической деятельностью» будет считаться любое публичное действие от лица организации — интервью, опрос, открытое письмо или запись на сайте фонда — просто доведет вредность закона до абсолютной степени. Потому что с момента его принятия любая попытка благотворительного фонда добиться изменения любого ведомственного документа Минздрава будет означать включение в реестр. Потому что это в чистом виде «влияние на решение государственного органа». Любая попытка публично объяснить какой-нибудь аспект государственной политики в социальной или иной сфере будет означать включение в реестр — попытка формирования общественного мнения. Наконец, любая попытка выяснить реальное положение дел где бы то ни было будет означать тоже самое. Потому что опрос в уточненном объяснении понятия «политическая деятельность» также относится к инструментам формирования общественного мнения.
Попросту говоря, эти поправки свяжут нам руки и помешают эффективно работать.
Значит, мы будем меньше помогать. Меньше больных получат лечение, больше людей умрет. Меньше волонтеров получат грамотное руководство. Меньше бабушек в домах престарелых получат утешение и хотя бы нормальные памперсы. Меньше будет издано хороших книг. Меньше будет помощи жертвам пожаров и наводнений. Меньше найденных потерявшихся детей. Меньше устроенных в семьи сирот. Даже пригретых и выкормленных собак станет меньше.
Просто больше будет бедных и больных, озлобленных и недовольных.
Нюта Федермессер
президент благотворительного фонда помощи хосписам «Вера»
Этот законопроект — изощренный метод убийства НКО в России, я не преувеличиваю. Дальше — только паллиативная помощь. Вылечить систему оказания благотворительной помощи будет уже нельзя.
Наверное, на примере работы фонда «Вера» можно наглядно показать, как и почему мы попадем под действие такого закона. «Вера» — так называемая социально-ответственная некоммерческая организация. Это означает, что наша деятельность расценивается государством как значимая для общества. Фонд «Вера» осознал, что покупкой памперсов проблему неизлечимо больных граждан не решишь. Что надо комплексно обучать персонал, а для этого создавать и внедрять учебные программы, которые, в свою очередь, надо согласовывать и утверждать в Минздраве и Минобразования. Чтобы помочь качественно, надо создать нормативно-правовую базу в этой отрасли медицины, надо разработать критерии оценки качества паллиативной помощи, надо написать, утвердить и внедрить стандарты и протоколы для всех этапов оказания помощи. Все это, когда примут поправку, будет не общественной деятельностью, а политической. Так же как и организация научных конференций с обсуждением и разъяснением новых законодательных инициатив, например, таких, как упрощение доступа к опиоидным анальгетикам.
Напомню, закон об иностранном агенте довольно широко трактует понятие иностранного финансирования: даже если к нам приехал иностранный профессор безвозмездно прочитать лекцию по обезболиванию, даже если проживающий в России гражданин Узбекистана посмотрел по Первому каналу сюжет о фонде «Вера» и отправил нам смс со своего телефона, даже если писатель Людмила Улицкая отказалась от гонорара за перевод своей книги на японский в пользу нашего фонда и японское издательство перевело деньги сразу в наш фонд — все это иностранное финансирование.
Политическая деятельность и иностранное финансирование вместе делают фонд «Вера» иностранным агентом. Это лишает нас возможности качественно осуществлять свою деятельность и превращает в снабженческую организацию: по запросу от хосписов мы будем закупать и передавать им памперсы, средства ухода, медицинскую технику и прочее. Очевидно, что с нашим уровнем экспертизы, рассматривать такую деятельность как эффективную мы не сможем.
Если из-под действия закона не будут выведены НКО, работающие в
сфере здравоохранения, то это убьет не только фонды — это убьет
реальных людей. Много людей.
Конечно, фонд «Вера» не прекратит работу сам, мы будем ждать, пока нас закроют по решению суда. Но давайте честно: если законопроект пройдет, то это будет лишь вопрос времени.
Катерина Гордеева
Рига
В Госдуму внесен законопроект, уточняющий понятие «политическая деятельность» в законе «Об иностранных агентах». От закона в его первой редакции пострадали, в основном, правозащитники. После уточнения же статус «иностранных агентов» грозит, в том числе, благотворительным фондам, которые помогают онкологическим больным — детям, паллиативным пациентам, сиротам. «Политическую деятельность» предлагается трактовать намного шире: теперь это и обсуждение законопроектов, и коллективные письма чиновникам, и организация мероприятий где гражданам разъясняют их права. Представители благотворительных фондов пытались объяснить инициаторам поправок, что такая расширительная трактовка приведет к ликвидации их организаций, но безуспешно. Их монологи записала спецкор «Медузы» Катерина Гордеева.
Екатерина Чистякова
директор благотворительного фонда «Подари жизнь»
Когда поправки в закон [об иностранных агентах] были еще только разработан Минюстом, мы пытались обсудить их на Совете по правам человека при президенте РФ. Мы старательно объясняли свои опасения представителям Минюста и депутатам Государственной Думы. Нас не услышали. И не уверена, что пытались услышать.
Нам говорили, цель поправок — сузить понятие политической деятельности, а цель закона — выявить те организации, которые представляют угрозу национальной безопасности. Если это и так, то цель не достигнута. Под новое определение политической деятельности подпадает любой благотворительный фонд. Мы работаем с теми, кому не достается или не хватает помощи от государства: с больными раком, с одинокими стариками, с сиротами. Все они не могут за себя постоять. И поэтому именно фонды в их интересах пытаются повлиять на государственную политику в области медицины и социальной защиты. Мы проводим конференции, пишем обращения в органы власти, публично выступаем — потому, что хотим повлиять на политику государства в интересах самых обездоленных. Мы обращались к [президенту] Владимиру Путину для того, чтобы решить проблему ввоза в Россию незарегистрированных лекарств. Мы обращались к [премьер-министру] Дмитрию Медведеву, мы работаем с [зампредом правительства по социальным вопросам] Ольгой Голодец и с Минздравом, чтобы обеспечить доступ умирающих от онкозаболеваний детей к обезболивающими лекарствами. Это правда представляет угрозу национальной безопасности?
Нам говорят: «А вы откажитесь от денег иностранцев!» Но мы не можем. Сам механизм сбора пожертвований таков, что мы призываем людей помочь больному раком ребенку через телеэкраны, через газеты, через интернет. И мы не знаем, от кого придут деньги: от человека с российским гражданством, или от иностранца. Поверьте, больному ребенку важно вовремя — пока не поздно еще, получить лекарство. И совсем не важно, на чьи деньги оно куплено, хотя именно эти деньги могут сделать нас «иностранным агентом».
Нам говорят: ну получите статус агента и работайте, как прежде. Это лукавство. Получив статус «иностранного агента», мы будет обязаны во всех телеэфирах, на сайте и даже на визитках сотрудников написать об этом. Много ли телеканалов захотят давать объявления о помощи детям, если этих детей опекает иностранный агент? Многие ли компании отважатся иметь «агента» в партнерах? Доверие граждан, заработанное годами — вещь хрупкая: «Ваш фонд стал иностранным агентом? Дыма без огня не бывает».
Мы не сможем работать как прежде, потому что «иностранные агенты» по закону обременены дополнительной отчетностью. Естественно, мы не против отчетов — мы ежемесячно публикуем их на нашем сайте, мы ежегодно отправляем в Минюст подробнейшей отчет о нашей деятельности, а также ежегодно за свой счет проходим аудиторскую проверку. Кроме того, мы отчитываемся перед налоговой инспекцией. Но для «иностранных агентов» предусмотрен более подробный и более частый контроль. Да еще и раздельный учет по российским и иностранным денежным поступлениям. А это — время и силы наших сотрудников и дополнительные деньги на зарплату бухгалтерии. По нашим подсчетам, в год затраты на дополнительную отчетную деятельность составят сумму, сопоставимую с оплатой поиска и активации донора костного мозга для больного ребенка: 18000 евро в рублевом эквиваленте. Мы правда готовы променять ребенка на контролирующие мероприятия?
После заседания СПЧ, на котором все это обсуждалось, текст проекта закона внесен в Думу. Нас не услышали. Это значит, что после принятия закона фонд «Подари жизнь» может быть признан иностранным агентом. И любой другой фонд, помогающий сиротам, больным раком, старикам, умирающим…
Я не понимаю, зачем все это лицемерие, суды, штрафы? Зачем гнобить НКО так медленно и в такой витиеватой форме?
Не проще ли назначить ответственного в правительстве, который просто составлял бы список тех, кого надо закрыть в ближайший месяц? Мы бы сами и закрывались. Кто о нас заплачет? Больные раком? Так без лекарств они и проплачут недолго. Рак без лечения быстро убивает.
Руководитель крупного федерального благотворительного фона
на условиях анонимности
В самом начале, когда вышел этот закон об «иностранных агентах», у нас была лазейка: доставалось, в основном, правозащитникам, а мы говорили о том, что занимаемся социалкой и здравоохранением, и это — никакая не политика. Но было, на самом деле, понятно, под «агентов» подведут всех. Путин велел Минюсту уточнить про эту политическую деятельность, все надеялись, что оттуда придут и скажут: «Нет, ребята, вы нормальные, вы не враги». Ничего подобного! Все — враги. Было бы желание. Да и шаг от чисто медицинских проблем до вполне политических вопросов — маленький. Это вам любой пациент расскажет — которые не получил, недополучил или все еще ждет помощи от государства.
Бюджет на здравоохранение государство сократило, а нам велит при этом не у всех деньги брать. Ну, а если мы так не можем, то во всем сознаться и признать себя покорнейшей этим самым агентом. «Ну в самом деле, признайте, — говорят нам. — Это же ерунда. Ничего такого вам за это не будет».
Да, конечно. В 1935 году какие-то милые люди тоже предлагали евреям поносить недолго желтые звезды. Это же ерунда: просто желтые звезды на лацкане.
Елена Грачева
координатор программ благотворительного фонда AdVita (Санкт-Петербург)
Само понятие «иностранный агент» по отношению к общественной организации — бред и прошлый век. А поправки, которые предлагаются в закон об НКО — еще бредовее. Но помимо общей вредоносности этого закона, у него нет еще и механизма выполнения, совсем нет. Откуда мы знаем, где заработали деньги наши жертвователи!
Получается, если фонд получает пожертвование от киргизского гастарбайтера, он уже вполне может быть признана иностранным агентом. Да, он еще должен заниматься политической деятельностью. Но ей теперь будет считаться все на свете: публичные мероприятия, обращения к органам власти, проведение опросов. Да кто угодно тогда станет «иностранным агентом». То, что Минюст не различает политическую и общественную деятельность, особенно чудесно. Может, попросить их дать определение общественной деятельности? И вычесть из определения общественной деятельности определение политической деятельности — и посмотреть, что получится?
У людей вообще принято жить по согласованным между собой правилам: не делай так и так — и все будет хорошо, ты будешь в безопасности. То, что сейчас творится с поправками в закон об НКО — это отмена правил взаимоотношения государства и общества. Никакая общественная организация никогда не сможет узнать, подпадает ее деятельность под этот закон или нет. Политикой, по прекрасному новому определению Минюста, занимаются абсолютно все — от советов ветеранов и общества рыболовов до университетов и исследовательских институтов. Ну и мы — фонды. Вряд ли люди, предложившие все эти формулировки, задумались над тем, как выглядит страна, в которой все помогающие организации могут в одночасье стать «иностранными агентами». Похоже, эти прекрасные люди вообще редко задумываются.
Елена Альшанская
президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам»
Буквально вчера на Красноярском экономическом форуме зампред Правительства РФ Аркадий Дворкович заявил, что государство должно оказывать системную поддержку некоммерческим организациям, особенно в кризис. Этот посыл о необходимости поддержки НКО звучит постоянно с самых высоких трибун, да и средства, выделяемые на их поддержку растут просто в арифметической прогрессии.
Однако растут они пока в основном рамках так называемых президентских грантов, которые выделяются на поддержку разовых громких мероприятий. А уж о коррумпированности или, как минимум, странности предпочтений грантодателей не написал ленивый.
Законопроект, который был внесен в Думу 19 февраля, трактует как политическую любую публичную деятельностью НКО: с выходом в СМИ, с публикацией мнения в соцсетях, с обращениями в госорганы, с участием в общественных советах, слушаниях и встречах. И, что поразительно, с обращением в любого рода государственные органы! Может ли НКО, помогающая, например, инвалидам, ни разу не написать обращение в госорганы в интересах тех, кому она помогает? Может ли НКО, помогающая бездомным не взаимодействовать с государством?
Я знаю, какое количество перемен к лучшему в нашей социальной сфере в последние годы связано с активной деятельностью НКО. Скольких изменений в отношении конкретных людей, которые не могли получить помощь или отстоять справедливость мы добились. Ведь НКО — это объединение граждан вокруг проблемы или задачи. Они объединяются не потому, что им кто-то велел или не для прибыли. Они объединяются потому, что хотят улучшить среду, в которой живут. Если законопроект будет принят в том виде, в котором сейчас оказался в Госдуме, эти активные граждане не смогут взаимодействовать с государством или хотя бы что-то произносить вслух публично, если хотя бы копейку на их счет перечислила фирма Pepsi или житель Молдовы Иван Иванович, или тот же депутат Госдумы, проводящий свои каникулы с семьей в Майами и вдруг прочитавший в сети, что фонд собирает деньги на лечение больного ребенка из его города.
Какую именно задачу решает этот, не побоюсь этого слова, идиотизм? По-моему, никакую. Очередной поиск ведьм среди полуживого российского некоммерческого сектора.
Это особенно дико сейчас, когда зампред правительства РФ говорит, что «не все государство может делать самостоятельно», и НКО смогут оказать помощь социально незащищенным гражданам. Сделать это молча, без сайтов, интервью, взаимодействия с государством, под страхом закрытия и без денег невозможно. Если сектор НКО будет уничтожен, то и помогать будет некому.
Владимир Берхин
президент благотворительного фонда «Предание»
Грядущее изменение в Законе об иностранных агентах — дурное и вредное начинание. Сам о себе этот закон дурен и вреден, ибо не принес ровным счетом никакой пользы. Потрачены тысячи человеко-часов на проверки организаций, в основном — безрезультатные, закрыто или поставлено на грань закрытия около сотни НКО, либо полезных, как фонд «Династия», либо безвредных в силу малоизвестности.
И, что характерно, закон работает как часы, регулярно ужесточается, а благоденствия в стране почему-то не наступает.
Нововведение, согласно которому «политической деятельностью» будет считаться любое публичное действие от лица организации — интервью, опрос, открытое письмо или запись на сайте фонда — просто доведет вредность закона до абсолютной степени. Потому что с момента его принятия любая попытка благотворительного фонда добиться изменения любого ведомственного документа Минздрава будет означать включение в реестр. Потому что это в чистом виде «влияние на решение государственного органа». Любая попытка публично объяснить какой-нибудь аспект государственной политики в социальной или иной сфере будет означать включение в реестр — попытка формирования общественного мнения. Наконец, любая попытка выяснить реальное положение дел где бы то ни было будет означать тоже самое. Потому что опрос в уточненном объяснении понятия «политическая деятельность» также относится к инструментам формирования общественного мнения.
Попросту говоря, эти поправки свяжут нам руки и помешают эффективно работать.
Значит, мы будем меньше помогать. Меньше больных получат лечение, больше людей умрет. Меньше волонтеров получат грамотное руководство. Меньше бабушек в домах престарелых получат утешение и хотя бы нормальные памперсы. Меньше будет издано хороших книг. Меньше будет помощи жертвам пожаров и наводнений. Меньше найденных потерявшихся детей. Меньше устроенных в семьи сирот. Даже пригретых и выкормленных собак станет меньше.
Просто больше будет бедных и больных, озлобленных и недовольных.
Нюта Федермессер
президент благотворительного фонда помощи хосписам «Вера»
Этот законопроект — изощренный метод убийства НКО в России, я не преувеличиваю. Дальше — только паллиативная помощь. Вылечить систему оказания благотворительной помощи будет уже нельзя.
Наверное, на примере работы фонда «Вера» можно наглядно показать, как и почему мы попадем под действие такого закона. «Вера» — так называемая социально-ответственная некоммерческая организация. Это означает, что наша деятельность расценивается государством как значимая для общества. Фонд «Вера» осознал, что покупкой памперсов проблему неизлечимо больных граждан не решишь. Что надо комплексно обучать персонал, а для этого создавать и внедрять учебные программы, которые, в свою очередь, надо согласовывать и утверждать в Минздраве и Минобразования. Чтобы помочь качественно, надо создать нормативно-правовую базу в этой отрасли медицины, надо разработать критерии оценки качества паллиативной помощи, надо написать, утвердить и внедрить стандарты и протоколы для всех этапов оказания помощи. Все это, когда примут поправку, будет не общественной деятельностью, а политической. Так же как и организация научных конференций с обсуждением и разъяснением новых законодательных инициатив, например, таких, как упрощение доступа к опиоидным анальгетикам.
Напомню, закон об иностранном агенте довольно широко трактует понятие иностранного финансирования: даже если к нам приехал иностранный профессор безвозмездно прочитать лекцию по обезболиванию, даже если проживающий в России гражданин Узбекистана посмотрел по Первому каналу сюжет о фонде «Вера» и отправил нам смс со своего телефона, даже если писатель Людмила Улицкая отказалась от гонорара за перевод своей книги на японский в пользу нашего фонда и японское издательство перевело деньги сразу в наш фонд — все это иностранное финансирование.
Политическая деятельность и иностранное финансирование вместе делают фонд «Вера» иностранным агентом. Это лишает нас возможности качественно осуществлять свою деятельность и превращает в снабженческую организацию: по запросу от хосписов мы будем закупать и передавать им памперсы, средства ухода, медицинскую технику и прочее. Очевидно, что с нашим уровнем экспертизы, рассматривать такую деятельность как эффективную мы не сможем.
Если из-под действия закона не будут выведены НКО, работающие в
сфере здравоохранения, то это убьет не только фонды — это убьет
реальных людей. Много людей.
Конечно, фонд «Вера» не прекратит работу сам, мы будем ждать, пока нас закроют по решению суда. Но давайте честно: если законопроект пройдет, то это будет лишь вопрос времени.
Катерина Гордеева
Рига
