Анна Каретникова. Фото: Михаил Сенкевич / Facebook
Член Общественной наблюдательной комиссии Москвы Анна Каретникова рассказала Открытой России о патовой ситуации с обеспечением лекарствами в столичных следственных изоляторах:
— Ситуация с лекарствами в московских СИЗО — для меня загадка. В частных разговорах младший персонал говорит, что лекарств нет. Больные стонут и говорят, что лекарства им не выдают. На высоких совещаниях, как с нашим участием, так и без нашего участия, а также в официальных ответах медсанчасти сообщают, что лекарств полно. Когда мы приходим к ним вместе с начальством, они распахивают свои шкафы и показывают: вот лекарства. А потом мы опять идем в эти тюрьмы, обходим камеры и просим фельдшера: «Сходите, пожалуйста, принесите лекарство, вот человек, видите, он болен». «Да, да, — соглашается фельдшер, — только у меня ничего нет: ни этого, ни этого и ни этого».
Все это начинает вызывать очень неприятные вопросы и подозрения. Предполагаю, что лекарства так и лежат в шкафах – для показательных проверок. Если эти лекарства раздать людям, то они, естественно, закончатся, и высокопоставленным проверяющим показывать будет нечего. Поэтому, видимо, место лекарств – в шкафах, а не у тех больных, которым они жизненно необходимы.
На нашей памяти, когда мы просили фельдшеров дать лекарство, а фельдшеры соглашались, что лекарство нужно, но отсутствует — речь шла о нафтизине и его аналогах, диклофенаке (для тех, у кого аллергия на анальгин), жаропонижающих, сердечных средствах. Вместо сердечных больному зачем-то выдавали валерьянку, которая имеет накопительный эффект, да и при чем тут вообще сердце? Буквально на днях не было тетрациклиновой мази для вновь поступившего в СИЗО человека с сильно гноящимся глазом. Может не быть лекарств от желудка и от печени, тот же карсил приходится выбивать с боем.
Нет, бывает, что иногда кому-то вдруг выдают какие-то лекарства. Но общая картина такова — приходит медработник и у нас на глазах заявляет, что ничего нет. Мы говорим: «Возьмите в аптеке». На это нам отвечают, что в аптеке тоже ничего нет.
Я не знаю такого СИЗО в московском управлении ФСИН, где было бы по-другому. Это происходит во всех семи изоляторах — в первом, во втором, в третьем, в четвертом, в пятом, в шестом, в седьмом.
При этом в СИЗО далеко не всегда принимают лекарства для заключенных у их родственников. В шестом изоляторе (но не только там) девушки жалуются, что когда они просят какие-то лекарства, им говорят: «Все получайте с воли у родственников». Но только, во-первых, есть такие люди, которым некому приносить, но которые тоже болеют и тоже нуждаются в медикаментах. А во-вторых, во многих СИЗО жалуются, что лекарства трудно передать, потому что медработник не принимает: вычеркивает наименования со словами «Это не надо, это есть у нас в изоляторе». Ну, наверное, оно действительно там есть — лежит, закрытое в шкафу, и вовсе не факт, что это имеющееся лекарство твоему арестованному родственнику дадут.
Получается какая-то безвыходная ситуация. Я просто не хочу считать это какой-то целенаправленной акцией, я не думаю, что это так, но в какой-то момент это уже начинает выглядеть именно так — как демонстрация: «Вам больно? Приложите подорожник. Ходите босиком по траве. Бросьте курить». Это все, как рассказывают заключенные, реальные ответы медиков на просьбы выдать таблетку, отвести к зубному, на жалобы на трофические язвы.
И эта ситуация продолжается так давно, сколько я работаю в ОНК. Все последние годы жалобы на медицину и отсутствие лекарств — самые частые и самые болезненные жалобы, которые нам доводится слышать.
Куда-то официально обращаться по этому поводу бессмысленно. Мы обращались к начальнику медсанчасти №77 Галине Викторовне Тимчук (Федеральное казенное учреждение здравоохранения «Медико-санитарная часть №77 ФСИН». — Открытая Россия), а нам отвечали, что они полностью укомплектованы и у них все есть. Мы же не говорим им, что про них в газеты напишем, мы говорим, что если чего-то не хватает — давайте мы будем собирать благотворительно. «Нет, нам ничего не надо, все есть», отвечают нам и зачитывают какие-то цифры, как у них смертность упала.
Тюремных же медиков вывели из-под управления ФСИН, они теперь главку подчиняются. Надеюсь, что их все-таки вернут обратно, потому что раньше офицеры могли вызвать врача, а теперь врачи им говорят: «Привет, мы вам не подчиняемся, мы другое ведомство», и уходят куда-то вдаль. А чего им приходить, с другой стороны, если у них таблеток нет? Пусть уходят.
И я даже не могу сказать, ухудшилась ли эта ситуация за последнее время или просто чаша нашего терпения переполнилась. Мы столько времени пытались решать эти проблемы в рабочем порядке, но мы поняли, что решить их в рабочем порядке невозможно. Потому что если управление ФСИН хоть насколько-то признает какие-то ошибки и недостатки, и пытается что-то решать, то у медиков на все два ответа: «Вы не врачи, а нам лучше знать» и «У нас все есть, у нас все отлично, нам ничего не надо», и дальше в очередной раз зачитываются цифры. Наизусть, причем выучили все цифры — потрясающе просто.
Справка Открытой России: сколько стоят лекарства, которые не выдают больным в СИЗО
(по ценам интернет-аптеки «36,6» на 11 марта 2015 года)
Нафтизин 0,05%, 10 мл — 45 рублей
Галазолин (аналог нафтизина) 0,05%, 10 мл — 39 рублей
Диклофенак 50 мг, 20 штук — 42 рубля
Парацетамол 500 мг, 10 штук (жаропонижающее средство) – 7 рублей
Валидол 60 мг, 10 штук (сердечное средство) — 35 рублей
Нитроглицерин, 0,5 мг, 40 штук (сердечное средство) — 52 рубля
Тетрациклиновая мазь глазная 1%, 10 г — 51 рубль
Карсил форте 90 мг, 30 штук — 314 рублей
Активированный уголь 250 мг, 10 штук (желудочное средство) — 10 рублей 80 копеек
Омепразол 20 мг, 10 штук (желудочное средство) — 25 рублей 50 копеек
Гастрацид, 20 штук (желудочное средство, антацид) – 139 рублей
Анна Каретникова. Фото: Михаил Сенкевич / Facebook
Член Общественной наблюдательной комиссии Москвы Анна Каретникова рассказала Открытой России о патовой ситуации с обеспечением лекарствами в столичных следственных изоляторах:
— Ситуация с лекарствами в московских СИЗО — для меня загадка. В частных разговорах младший персонал говорит, что лекарств нет. Больные стонут и говорят, что лекарства им не выдают. На высоких совещаниях, как с нашим участием, так и без нашего участия, а также в официальных ответах медсанчасти сообщают, что лекарств полно. Когда мы приходим к ним вместе с начальством, они распахивают свои шкафы и показывают: вот лекарства. А потом мы опять идем в эти тюрьмы, обходим камеры и просим фельдшера: «Сходите, пожалуйста, принесите лекарство, вот человек, видите, он болен». «Да, да, — соглашается фельдшер, — только у меня ничего нет: ни этого, ни этого и ни этого».
Все это начинает вызывать очень неприятные вопросы и подозрения. Предполагаю, что лекарства так и лежат в шкафах – для показательных проверок. Если эти лекарства раздать людям, то они, естественно, закончатся, и высокопоставленным проверяющим показывать будет нечего. Поэтому, видимо, место лекарств – в шкафах, а не у тех больных, которым они жизненно необходимы.
На нашей памяти, когда мы просили фельдшеров дать лекарство, а фельдшеры соглашались, что лекарство нужно, но отсутствует — речь шла о нафтизине и его аналогах, диклофенаке (для тех, у кого аллергия на анальгин), жаропонижающих, сердечных средствах. Вместо сердечных больному зачем-то выдавали валерьянку, которая имеет накопительный эффект, да и при чем тут вообще сердце? Буквально на днях не было тетрациклиновой мази для вновь поступившего в СИЗО человека с сильно гноящимся глазом. Может не быть лекарств от желудка и от печени, тот же карсил приходится выбивать с боем.
Нет, бывает, что иногда кому-то вдруг выдают какие-то лекарства. Но общая картина такова — приходит медработник и у нас на глазах заявляет, что ничего нет. Мы говорим: «Возьмите в аптеке». На это нам отвечают, что в аптеке тоже ничего нет.
Я не знаю такого СИЗО в московском управлении ФСИН, где было бы по-другому. Это происходит во всех семи изоляторах — в первом, во втором, в третьем, в четвертом, в пятом, в шестом, в седьмом.
При этом в СИЗО далеко не всегда принимают лекарства для заключенных у их родственников. В шестом изоляторе (но не только там) девушки жалуются, что когда они просят какие-то лекарства, им говорят: «Все получайте с воли у родственников». Но только, во-первых, есть такие люди, которым некому приносить, но которые тоже болеют и тоже нуждаются в медикаментах. А во-вторых, во многих СИЗО жалуются, что лекарства трудно передать, потому что медработник не принимает: вычеркивает наименования со словами «Это не надо, это есть у нас в изоляторе». Ну, наверное, оно действительно там есть — лежит, закрытое в шкафу, и вовсе не факт, что это имеющееся лекарство твоему арестованному родственнику дадут.
Получается какая-то безвыходная ситуация. Я просто не хочу считать это какой-то целенаправленной акцией, я не думаю, что это так, но в какой-то момент это уже начинает выглядеть именно так — как демонстрация: «Вам больно? Приложите подорожник. Ходите босиком по траве. Бросьте курить». Это все, как рассказывают заключенные, реальные ответы медиков на просьбы выдать таблетку, отвести к зубному, на жалобы на трофические язвы.
И эта ситуация продолжается так давно, сколько я работаю в ОНК. Все последние годы жалобы на медицину и отсутствие лекарств — самые частые и самые болезненные жалобы, которые нам доводится слышать.
Куда-то официально обращаться по этому поводу бессмысленно. Мы обращались к начальнику медсанчасти №77 Галине Викторовне Тимчук (Федеральное казенное учреждение здравоохранения «Медико-санитарная часть №77 ФСИН». — Открытая Россия), а нам отвечали, что они полностью укомплектованы и у них все есть. Мы же не говорим им, что про них в газеты напишем, мы говорим, что если чего-то не хватает — давайте мы будем собирать благотворительно. «Нет, нам ничего не надо, все есть», отвечают нам и зачитывают какие-то цифры, как у них смертность упала.
Тюремных же медиков вывели из-под управления ФСИН, они теперь главку подчиняются. Надеюсь, что их все-таки вернут обратно, потому что раньше офицеры могли вызвать врача, а теперь врачи им говорят: «Привет, мы вам не подчиняемся, мы другое ведомство», и уходят куда-то вдаль. А чего им приходить, с другой стороны, если у них таблеток нет? Пусть уходят.
И я даже не могу сказать, ухудшилась ли эта ситуация за последнее время или просто чаша нашего терпения переполнилась. Мы столько времени пытались решать эти проблемы в рабочем порядке, но мы поняли, что решить их в рабочем порядке невозможно. Потому что если управление ФСИН хоть насколько-то признает какие-то ошибки и недостатки, и пытается что-то решать, то у медиков на все два ответа: «Вы не врачи, а нам лучше знать» и «У нас все есть, у нас все отлично, нам ничего не надо», и дальше в очередной раз зачитываются цифры. Наизусть, причем выучили все цифры — потрясающе просто.
Справка Открытой России: сколько стоят лекарства, которые не выдают больным в СИЗО
(по ценам интернет-аптеки «36,6» на 11 марта 2015 года)
Нафтизин 0,05%, 10 мл — 45 рублей
Галазолин (аналог нафтизина) 0,05%, 10 мл — 39 рублей
Диклофенак 50 мг, 20 штук — 42 рубля
Парацетамол 500 мг, 10 штук (жаропонижающее средство) – 7 рублей
Валидол 60 мг, 10 штук (сердечное средство) — 35 рублей
Нитроглицерин, 0,5 мг, 40 штук (сердечное средство) — 52 рубля
Тетрациклиновая мазь глазная 1%, 10 г — 51 рубль
Карсил форте 90 мг, 30 штук — 314 рублей
Активированный уголь 250 мг, 10 штук (желудочное средство) — 10 рублей 80 копеек
Омепразол 20 мг, 10 штук (желудочное средство) — 25 рублей 50 копеек
Гастрацид, 20 штук (желудочное средство, антацид) – 139 рублей
