Подробную историю рассказала «Комсомольская правда».
Татьяна Владимировна (осуждённый врач, которая просила не называть свою фамилию) была единственным врачом-инфекционистом в городе почти 20 лет, подспорье в виде молодых врачей не спешило. К сожалению, это не уникальная история, доктора по всей республике привыкают к постоянной перегруженности, уже не надеясь на улучшение ситуации.
Трагический день 1 октября 2018 года Татьяна помнит по минутам. Летом и осенью того года пациентов инфекционного отделения было больше, чем обычно: в Печоре бушевал менингит и пневмония. Врач кочевала из отделения в отделение. Только около часа дня она узнала, что в больницу прибыл новый пациент Александр Зюзев: у него диагностировали кишечную или вирусную инфекцию. Между тем, по приказу новые больные должны обязательно должны пройти через врача приемного покоя, только он дает разрешение на госпитализацию и начало ведения истории болезни.
Как рассказала Татьяна, историю болезни парня без ведома врача медсестры отделения заполнили еще 30 сентября, когда Александра госпитализировали в первый раз. Но тогда он от лечения отказался и уехал с мамой домой. Однако документ с важной отметкой об аллергии на препарат остался. Когда парень с ухудшением самочувствия попал в больницу на следующий день, медсестры решили использовать старую историю: они замазали даты с 30 сентября на 1 октября, говорит врач, но не сообщили об этом никому. Трагичность ситуации в том, что историю с жизненно важной информацией до доктора не довели и не рассказали о поступившем больном. Перегруженная пациентами врач, узнав о нём спустя часы после его поступления, взяла новую историю и поспешила к парню, чтобы заполнить анамнез и назначить лечение.
«Я помню его до мелочей: взгляд, одежду, в которой он был. Я заполняла историю болезни, спросила, есть ли аллергические реакции, получила ответ «нет»», — вспоминает Татьяна. Она заполнила новую историю, а позже, не подозревая о противопоказаниях, назначила лечение — смертельный для парня антибиотик.
Александр не сказал врачу, что несколько лет назад он чуть не умер от препарата Цефтриаксон во время операции по удалению аппендицита. История болезни, в которой говорилась об аллергии, не дошла до врача, потому что дежурная медсестра не сдала пост и ушла раньше времени. А мама парня была уверена, что медики все сделают верно – она ведь говорила об аллергии. Десятки несостыковок и несоблюдение порядка приема пациента привели к трагедии…
События развивались стремительно. Крик медсестры, побелевший пациент, которому вводили препарат, судороги и попытки вернуть его к жизни.
«Я поняла, что это анафилактический шок. Кинулась к мальчику, взяла за плечи, крикнула «Почему ты не сказал?». Он задыхался, но успел сказать: «Забыл, говорил вчера»», – вспоминает Татьяна.
Чтобы вернуть пациента к жизни, использовали адреналин, непрямой массаж сердца. Параллельно вызвали реанимационную бригаду. Сердце начало биться, парня увезли в реанимацию. Тогда Татьяна и узнала, что существовала параллельная история болезни с отметкой об аллергии, но без красной маркировки и обозначения анафилактический шок. Она порвала титульный лист первой истории, чтобы привести ее в соответствие с новыми данными. Татьяне стыдно за этот поступок до сих пор.
«В этой стрессовой ситуации я понимала несоответствие моих записей в истории болезни и данных на лицевой части. Нужно было не трогать историю, пригласить свидетелей, взять данные с камер наблюдения», – отметила Татьяна. 12 октября Александр умер.
Прошло полтора года. Татьяна ушла из отделения, где произошла трагедия. Позади следствие, суд. Врач каждый день вспоминает Сашу и медсестер, которые с ней работали. И не перестает думать, что все могло быть по-другому, что парня можно было бы спасти.
«Эта смерть причинила боль всем, но больше всего близким Саши. Виноваты мы все. Из этой истории надо вынести суть: если одно звено из заведенного порядка выпадает, то нарушение порождает следующее нарушение, которое приводит к трагедии. Инструкции нельзя нарушать», – подытожила врач.
Врач подала апелляцию в Верховный суд на решение суда первой инстанции, но приговор оставили без изменения. При этом заседание провели без заинтересованной стороны: Татьяна не могла присутствовать на нем из-за опасности заражения: она как врач-инфекционист работала на передовой борьбы с коронавирусом в красной зоне больницы. Почему заседание из-за невозможности присутствия не перенесли, родным осужденного врача до сих пор неясно.
«Поскольку коллегия по гражданским делам Верховного суда постановила оставить приговор суда первой инстанции без изменения и апелляционную жалобу без удовлетворения, то считаем это решение совершенно обоснованным и законным. Считаем, что приговор был мягким, так как халатность в отношении жизни человека должна быть исключена. Однако решение суда обжаловать не стали, так как в целом с ним согласны: врач признана виновной, статьи квалифицированы правильно. Да, врач говорила, что докторов мало, что принимала все меры, что мальчик не сказал про аллергию (Но как он мог не сказать? Он ведь хотел жить и боялся боли). Но нам, как потерпевшей стороне, было бы легче, если бы врач попросила прощения от всего сердца, что на ней лежит определенная ответственность как на докторе, в больнице которой умер пациент, но этого раскаяния мы не увидели», — считает руководитель частной юридической фирмы Александр Адевосян, который представлял в суде интересы пострадавшей стороны.
Подробную историю рассказала «Комсомольская правда».
Татьяна Владимировна (осуждённый врач, которая просила не называть свою фамилию) была единственным врачом-инфекционистом в городе почти 20 лет, подспорье в виде молодых врачей не спешило. К сожалению, это не уникальная история, доктора по всей республике привыкают к постоянной перегруженности, уже не надеясь на улучшение ситуации.
Трагический день 1 октября 2018 года Татьяна помнит по минутам. Летом и осенью того года пациентов инфекционного отделения было больше, чем обычно: в Печоре бушевал менингит и пневмония. Врач кочевала из отделения в отделение. Только около часа дня она узнала, что в больницу прибыл новый пациент Александр Зюзев: у него диагностировали кишечную или вирусную инфекцию. Между тем, по приказу новые больные должны обязательно должны пройти через врача приемного покоя, только он дает разрешение на госпитализацию и начало ведения истории болезни.
Как рассказала Татьяна, историю болезни парня без ведома врача медсестры отделения заполнили еще 30 сентября, когда Александра госпитализировали в первый раз. Но тогда он от лечения отказался и уехал с мамой домой. Однако документ с важной отметкой об аллергии на препарат остался. Когда парень с ухудшением самочувствия попал в больницу на следующий день, медсестры решили использовать старую историю: они замазали даты с 30 сентября на 1 октября, говорит врач, но не сообщили об этом никому. Трагичность ситуации в том, что историю с жизненно важной информацией до доктора не довели и не рассказали о поступившем больном. Перегруженная пациентами врач, узнав о нём спустя часы после его поступления, взяла новую историю и поспешила к парню, чтобы заполнить анамнез и назначить лечение.
«Я помню его до мелочей: взгляд, одежду, в которой он был. Я заполняла историю болезни, спросила, есть ли аллергические реакции, получила ответ «нет»», — вспоминает Татьяна. Она заполнила новую историю, а позже, не подозревая о противопоказаниях, назначила лечение — смертельный для парня антибиотик.
Александр не сказал врачу, что несколько лет назад он чуть не умер от препарата Цефтриаксон во время операции по удалению аппендицита. История болезни, в которой говорилась об аллергии, не дошла до врача, потому что дежурная медсестра не сдала пост и ушла раньше времени. А мама парня была уверена, что медики все сделают верно – она ведь говорила об аллергии. Десятки несостыковок и несоблюдение порядка приема пациента привели к трагедии…
События развивались стремительно. Крик медсестры, побелевший пациент, которому вводили препарат, судороги и попытки вернуть его к жизни.
«Я поняла, что это анафилактический шок. Кинулась к мальчику, взяла за плечи, крикнула «Почему ты не сказал?». Он задыхался, но успел сказать: «Забыл, говорил вчера»», – вспоминает Татьяна.
Чтобы вернуть пациента к жизни, использовали адреналин, непрямой массаж сердца. Параллельно вызвали реанимационную бригаду. Сердце начало биться, парня увезли в реанимацию. Тогда Татьяна и узнала, что существовала параллельная история болезни с отметкой об аллергии, но без красной маркировки и обозначения анафилактический шок. Она порвала титульный лист первой истории, чтобы привести ее в соответствие с новыми данными. Татьяне стыдно за этот поступок до сих пор.
«В этой стрессовой ситуации я понимала несоответствие моих записей в истории болезни и данных на лицевой части. Нужно было не трогать историю, пригласить свидетелей, взять данные с камер наблюдения», – отметила Татьяна. 12 октября Александр умер.
Прошло полтора года. Татьяна ушла из отделения, где произошла трагедия. Позади следствие, суд. Врач каждый день вспоминает Сашу и медсестер, которые с ней работали. И не перестает думать, что все могло быть по-другому, что парня можно было бы спасти.
«Эта смерть причинила боль всем, но больше всего близким Саши. Виноваты мы все. Из этой истории надо вынести суть: если одно звено из заведенного порядка выпадает, то нарушение порождает следующее нарушение, которое приводит к трагедии. Инструкции нельзя нарушать», – подытожила врач.
Врач подала апелляцию в Верховный суд на решение суда первой инстанции, но приговор оставили без изменения. При этом заседание провели без заинтересованной стороны: Татьяна не могла присутствовать на нем из-за опасности заражения: она как врач-инфекционист работала на передовой борьбы с коронавирусом в красной зоне больницы. Почему заседание из-за невозможности присутствия не перенесли, родным осужденного врача до сих пор неясно.
«Поскольку коллегия по гражданским делам Верховного суда постановила оставить приговор суда первой инстанции без изменения и апелляционную жалобу без удовлетворения, то считаем это решение совершенно обоснованным и законным. Считаем, что приговор был мягким, так как халатность в отношении жизни человека должна быть исключена. Однако решение суда обжаловать не стали, так как в целом с ним согласны: врач признана виновной, статьи квалифицированы правильно. Да, врач говорила, что докторов мало, что принимала все меры, что мальчик не сказал про аллергию (Но как он мог не сказать? Он ведь хотел жить и боялся боли). Но нам, как потерпевшей стороне, было бы легче, если бы врач попросила прощения от всего сердца, что на ней лежит определенная ответственность как на докторе, в больнице которой умер пациент, но этого раскаяния мы не увидели», — считает руководитель частной юридической фирмы Александр Адевосян, который представлял в суде интересы пострадавшей стороны.
