Рассказы об уголовных делах
О самой замалчиваемой проблеме врачей – потребительском отношении пациентов к врачам, дошедшем до травли, знает юрист Республиканской организации профсоюза медработников Александр Клочков. Он отлично разбирается в медицинской тематике, так как много лет проработал юристом в обычной больнице.
– Итак, мы говорим о самой щепетильной теме, не называя ее пока потребительским терроризмом со стороны пациентов. Почему так получилось, что медики все больше заявляют о травле в отношении себя как со стороны пациентов, так и со стороны правоохранительных органов?
– Судите сами. Сейчас уголовное дело заводят без заявления родственников. Если в советское время дела возбуждали только там, где было заявление и где явно был состав преступления, то сейчас – просто по факту смерти. То есть умер человек на операционном столе – уголовное дело открыто. А что стало причиной его смерти, неважно.
– Ну, может, врачу просто надо было поговорить с родственниками, извиниться?
– Сожаление врача часто принимают за признание вины. Конечно, мы всегда говорим врачам, что нужно разговаривать с людьми, объяснять, почему так произошло. И у нас очень часто возникает ситуация, когда в суде пациент спрашивает: «Почему мне сразу этого не объяснили?». Но говорить с родственником и пациентом должен подготовленный человек, а не сам врач, испытавший профессиональный стресс из-за неординарной ситуации. Это может быть главврач, начмед, кому проще будет, с медицинской точки зрения, ситуацию объяснить, найти подход, пусть не ко всем, но к большей части людей.
– Представим ситуацию, у врача умер пациент. Что делать? Как себя вести?
– Если у врача умер пациент, случилась трагедия, или пациент оказался недоволен качеством лечения и написал жалобу, мы советуем не торопиться писать объяснительную. Есть законные два дня, чтобы восстановить всю последовательность и обстоятельства событий. Нельзя писать на эмоциях. Есть еще одно обстоятельство, которое подводит врачей. В пример приведу ситуацию в одной из ЦРБ, где ребенок умер от генерализованной инфекции. Во время разбирательства выяснилось, что девочку ранее приводили в поликлинику, но не госпитализировали. Со слов врача, родственникам предлагали ребенка положить, но, со слов бабушки, им в больницу лечь не предлагали. Факт остался фактом – ребенка отправили домой. Потом девочке стало плохо и ее госпитализировали. Но организм не справился, врачи оказались бессильны, ребенка потеряли.
Возбудили уголовное дело против врача-педиатра поликлиники, который ее осматривал. Врач ходила на допросы, но думала, что все будет хорошо, ведь она ребенку вред не причиняла. Потом врачу предложили: подпиши, и дело прекратим. Она не знала, что таким образом фактически признает свою вину. И тут важно, почему нужно сразу привлекать адвоката.
– Что она подписала?
– Ей сказали, что дело прекратится и ее перестанут таскать по судам, если напишет: «Прошу прекратить уголовное дело в связи с истечением срока уголовного преследования».
Илья Дмитриев, юрист:
– Это автоматическое признание вины, чего она не знала. Для врачей – это пустой звук, для них главное, чтобы их перестали дергать. Но для всей правоохранительной системы это фактически означает признание вины. На основании такого заявления следователь выносит постановление о прекращении уголовного дела. Получается, что они дело расследовали, вину установили, но сроки им не позволили довести его до суда, поэтому оно было прекращено. С одной стороны, следователь прав, это заявление помогает избежать врачу уголовного наказания. С другой стороны, оно не делает человека невиновным. То есть официально у него нет судимости, но во всех базах он числится как человек, который подвергался уголовному преследованию, статья такая то, прекращено в связи с истечением срока давности. И это заявление как автоматическое признание вины дает возможность взыскать с медицинской организации существенную денежную компенсацию в рамках гражданского дела.
– Возникала ли такая ситуация, скажем, врач спасал жизнь, а его засудили?
Далее отвечает Александр Клочков:
– Только недавно было такое дело. Представьте, небольшая городская больница, двенадцатый час ночи, врач один на дежурстве, привозят пациентку, у которой кишечная непроходимость, она вот–вот умрет. Врач оказался перед выбором: дать умереть, проводя все по инструкциям, или спасать жизнь. Он срочно прооперировал. Тут нужно учитывать, какая поступила женщина. У нее был спаечный процесс после вырезания опухоли. Это естественный процесс после такой операции, когда все органы буквально слипаются как пластилин. Технически он операцию выполнил верно. Но из–за того, что делал он это практически вслепую, устраняя гнойный абсцесс, проткнул вену и мочеточник, возникли осложнения. Женщине в результате пришлось ампутировать часть ноги. Несмотря на то что врач рискнул пойти до конца и спас жизнь пациентке, она подала иск. В суде женщина взыскала с больницы 2 миллиона. Теперь она требует от врача еще 10 миллионов, заявляя, что он должен был все вовремя заметить. Если бы врач не признал свою вину, все могло быть по–другому, но на суд адвокат принесла его заявление, где было написано: «Прошу прекратить дело в связи с истечением срока исковой давности». Фактически врач подписал приговор себе, не зная, что уголовное дело прекратят, а гражданское на его основе открыть будет проще и получить сумму с врача еще легче.
– То есть спас жизнь, но лучше бы не спасал?
– Сам врач говорил после суда: «Если бы я не спасал ее, ничего этого не было бы…» Это и есть трагедия. Такие ситуации действуют на разрушение системы. Порядочные квалифицированные люди уходят.
– Как после таких ситуаций выходят из стресса врачи, возвращаются ли в рабочую колею?
– Часто врач уходит из профессии. Уходит советская медицина вместе с теми людьми, которые там начинали. У врачей современных появляется страх брать на себя ответственность. Мы бьем врачей по рукам, потом получаем то, что получаем. Молодых врачей настраивают со студенческой скамьи: выполняйте стандарты. Между тем утвержденные стандарты и порядки зачастую расходятся с действительно необходимым лечением. Такая ситуация неизбежно приведет к формальному подходу в лечении, врач оказывается пред выбором – выполнять стандарт или эффективно лечить пациента.
– Как обстоит ситуация с врачами в районах?
– У нас низкая обеспеченность медицинскими кадрами в районах. Иногда врач не может уйти домой, или из района выехать, днем и ночью его вызывают на работу. Стерлитамак обеспечен врачами только на 54%. При потребности 1200 реаниматологов в республике работает только 600. Многие врачи в больницах жалуются, что работают по 300 и более часов в месяц.
Был случай, что акушер-гинеколог после суточного дежурства и пятичасовой операции вышел, а его шатало от усталости. К нему обратились за консультацией, а он был не в состоянии говорить с ними. Потом пациенты пожаловались, что врач был пьян. А он просто физически устал. Проблему не решить только деньгами, медикам нужно отдыхать, видеть своих детей, учиться, получать удовольствие от работы. А не жить в больницах. Для этого нужно решать кадровый вопрос.
– Зачастую против врачей и больниц подают именно гражданские иски? Что становится для этого поводом?
– Для гражданского иска у нас основанием может быть все что угодно: неправильная запись в истории болезни, врач уделил мало времени и внимания, не так посмотрел. То есть это воспринимается как дефект оказания медицинской помощи, либо некачественное оказание услуги. Перспективы у таких дел очень мало, но люди обращаются, мы тратим на это свои ресурсы. Врачи тратят на это время, которое могли бы посвятить работе, пациентам, учебе. Не говоря уже о моральных страданиях, которые испытывает врач.
– То есть моральные страдания в ответ на моральные страдания?
– По сути, да. Вторая категория гражданских дел, когда страдания физические – под этим подразумевается, что во время лечения наступает вред здоровью. И тут ситуации также доходят до абсурда. Например, реальный случай одной из районных больниц. Сначала у ребенка после тренировки заболел живот, вызвали скорую, родители объяснили, что мальчика могли стукнуть в живот. Скорая предложила поехать в больницу, но мать отказалась. Фельдшер позвонила участковому педиатру. И та в тот же вечер пришла на дом сама, без вызова родителей, так как все медики крайне серьёзно относятся к болям в животе у детей. При повторном вызове скорой мальчика отвезли в ЦРБ, где молодой врач поставил непроходимость кишечника под вопросом. Ребёнок сутки наблюдался, его смотрели все – лечащий врач, начмед, УЗИст, но никто не смог увидеть аппендицит, потому что у мальчика было атипичное расположение аппендикса. Спустя несколько дней ребенка госпитализировали в Уфу, где в условиях РДКБ ему провели диагностическую операцию с помощью эндоскопа (такого оборудования не было в ЦРБ). Перешли к лечебной операции. С мальчиком теперь все хорошо.
Но родители утверждают, что если бы врачи вовремя поставили диагноз, ребенок лечился бы 3–4 дня, а не месяц. По заявлению родственников было инициировано гражданское дело. На допросе в суде врач говорил, что в условиях ЦРБ установить диагноз было почти невозможно. Но мама от иска так и не отказалась, и продолжала просить 10 миллионов рублей. Понятно, что мама переживала за ребенка. Но кто виноват? Первопричиной всему было нестандартное развитие болезни.
Буквально 3–4 года назад, если не было вреда здоровью, не было причинно-следственной связи, суды отказывали в исках. Сейчас прослеживается негативная тенденция удовлетворения исков по формальным основаниям (наличие незначительных дефектов оказания медпомощи, которые не повлияли на исход болезни, к примеру, не сделано УЗИ при наличии результатов других диагностических мероприятий). Поэтому предсказать результат судебного процесса мы не можем.
– В такой ситуации нельзя не спросить, а кто будет виноват, если нет оборудования в больнице, перчаток, или элементарных обезболивающих?
– Если врач, по его мнению, работает не с тем оборудованием, которое соответствует его целям, он должен ставить в известность своего руководителя. Он должен об этом информировать в письменном виде до тех пор, пока нарушение не будет устранено. Ответственность за оказание лечебной помощи несет он.
