Почему врачи высшей категории уходят из профессии
Фото: Владислав Докшин
Помните, в фильме Рязанова «Вокзал для двоих» к главному герою приезжает на свидание любимая женщина? Ранним утром он должен успеть вернуться в зону, к перекличке, опоздание может быть расценено как побег, это — новый срок. Но… проспали, бегут изо всех сил, с тяжелым аккордеоном. Когда силы их совсем уже оставляют, а лагерь — вот он, героиню фильма осеняет: аккордеон! «Играй! — кричит она. — Играй!». Музыку слышат на перекличке: «Да здесь он, никакой это не побег». У врача Татьяны Сергеевны Аракелянц нет аккордеона. Нет ничего такого, что дало бы ей шанс быть услышанной теми, кто сегодня принимает решения в здравоохранении.
Доктора никто не слышит. Ей говорят: то, что сейчас происходит, называется «оптимизацией здравоохранения». Например, то, что терапевту на осмотр пациента выделено 12 минут времени, а кардиологу — «целых» 15, — так это для повышения эффективности. Но кардиолог не имеет права не расспросить больного, впервые пришедшего на прием. Кардиолог не имеет права его не осмотреть. Сердце надо послушать, живот — пощупать, давление — измерить… Пока кардиолог это делает, медсестра припрыгивает рядом: «Татьяна Сергеевна, всё, время вышло! Время, Татьяна Сергеевна!!! Время!»
Да, можно терпеть, как-то выкручиваться, но невозможно жить в ощущении, что тебя вынуждают имитировать работу. Из поликлиник уходят сегодня самые лучшие врачи.
— Хочу вам рассказать о нашей беде, — сказала мне по телефону женщина, представившаяся Натальей Савельевой. Ее отец несколько лет назад перенес инфаркт. Все эти годы, по мнению Натальи, он жил без болей и без сердечных приступов благодаря кардиологу Татьяне Аракелянц.
— Более внимательного, бережного, чуткого и знающего свое дело врача мы никогда в жизни не встречали, — сказала мне Наталья. — И вот после Нового года выяснилось, что она ушла из поликлиники по собственному желанию. Для папы, да и для всех ее пациентов, этот уход — тяжелейший удар. Папа пошел к тому доктору, который теперь вместо нее, и вернулся в глубочайшей депрессии. Его просто прервали на полуслове: «Время вышло. Следующий!» Ничем не помогли. Теперь я просто вижу, как стремительно здоровье папы ухудшается. Пожалуйста, помогите нам вернуть Татьяну Сергеевну! Поговорите с ней.
Найти кардиолога Татьяну Аракелянц оказалось несложно. Поговорили. Из ее ответов на мои вопросы получился монолог, похожий на исповедь.
— Я работала в 77-й поликлинике Северо-Восточного округа Москвы 18 лет. Теперь у нас закрываются лаборатории. В связи с реформой здравоохранения наша поликлиника стала одним из пяти филиалов, подчиняющихся поликлинике № 12. На обследование наши пациенты должны ехать туда, но часто не доезжают, – им сложно, люди, в основном, пожилые.
Уходить я не собиралась. Ушла, потому, что в новых условиях работать не могу. За время моей работы в поликлинике сменилось 5 главных врачей, были разные условия и требования. Но главным критерием оценки работы врача всегда оставалось качество его работы, результаты лечения. Теперь важно, сколько пациентов врач принял, сколько подал талонов, и как отчитался. Я понимаю, что вины нынешней администрации в этом нет. У нас идет оптимизация и модернизация здравоохранения. Возможно это когда –то и принесет положительные результаты, но пока я вижу , как закрываются больницы, уходят из поликлиник хорошие врачи… А в результате страдают пациенты.
Мой рабочий день начинался так: подхожу к кабинету, несколько человек уже сидят у двери. Как я уже говорила, — в основном пожилые люди, старики. Большинство моих коллег стараются помочь им, однако в силу нехватки времени это не всегда удается, потому, что мы должны сделать главное – поставить диагноз, назначить лечение. А большая часть времени уходит на писанину, например, чтобы выдать льготный рецепт, я должна вписать номер страхового полиса и пенсионного страхового свидетельства, — это множество цифр.
Я понимаю, что часто моим пациентам больше всего на свете не хватает внимания. Они ждут приема у врача как праздника… Просят дать еще талон, я часто отказываю, потому что не имею права дать повторный талон хотя бы для того, чтобы оценить эффективность проводимой терапии, провести коррекцию лечения. На самом деле, это драма, потому что по новым правилам попасть ко мне пациент теперь сможет, если это сочтет нужным терапевт. А он каких-то именно кардиологических случаев может не распознать, то, что мне как специалисту очевидно, для него может стать поводом для сомнений. Например, пациент лет 60 рассказывает мне, что был на даче, стало плохо, потерял сознание. Не знает, сколько это длилось, рядом никого не было. После того как пришел в себя, он еще два дня находился на этой даче, не было возможности приехать. Приехав в Москву, обратился к участковому терапевту, которая, осмотрев его, открыла ему больничный лист. Через 3 дня пациент снова пришел в поликлинику. Чувствовал он себя плохо. И только тогда, засомневавшись, терапевт направляет его ко мне. Собираю анамнез, осматриваю пациента, делаю ему электрокардиограмму и вижу: инфаркт миокарда…
В последнее время меня как специалиста ограничили во всем. Идет оптимизация здравоохранения: у терапевта 12 минут на прием, его должность сведена к роли писаря: записал — и время вышло. У нас этого времени на 3 минуты больше. Скажу честно: я так работать не могу и никогда не смогу. Если у человека инфаркт миокарда или другое тяжелое заболевание, я делаю все, что необходимо. Потому что инфаркт миокарда — это тяжелейшее заболевание, главная причина смертности в стране. Любой грамотный кардиолог, заподозрив инфаркт, не станет смотреть на часы. Он будет заниматься этим больным ровно столько, сколько необходимо.
У кардиолога один кабинет на двух специалистов. Кончается мое время, приходит другой кардиолог, я должна освободить кабинет. Чаще всего перехожу в другой кабинет писать бумаги, но пациентов уже там принимать не имею права. Обратилась к замглавврача по нашему филиалу: оставьте мне хоть одно время приема на экстренный случай, они ведь бывают практически ежедневно. Ответ: «Это невозможно, все так работают и вы должны». Но это – не правильно! Я не прошу время на отдых или на чаепитие, а прошу дать мне возможность не отказывать в помощи человеку, который срочно в ней нуждается, которого привезли ко мне не по записи. Это – не экстраординарный случай, — обычный день поликлинического врача. Человеку плохо, — он пришел. Записаться предварительно не смог. Время на такие случаи должно быть предусмотрено, но его нет
Был случай, когда меня вызвали в кабинет, где принимают участников и инвалидов войны. Да, есть врач, который занимается только ветеранами. Прямо у него в кабинете пациенту стало плохо. Потерял сознание, дыхание остановилось. До приезда «скорой» мы проводили реанимационные мероприятия. А мои пациенты ждали у моего кабинета. Я им объяснила, что это тяжелейший случай, извинилась. Люди отнеслись с пониманием, тем более что я не просто извинилась, я перенесла прием на другой день и приняла их всех в свое нерабочее время. Это очень важно: у нас часто врачи не хотят объяснить что-то людям, не разговаривают с ними. Что при этом чувствуют пациенты? Они пришли за помощью! Когда им объясняешь ситуацию, это прибавляет им самоуважения. Я всегда умела уладить любой конфликт, но когда мне дали 15 минут на одного пациента — начались проблемы. Впервые за почти 20 лет работы в поликлинике я отказала пациенту. Как это произошло?
Передо мной компьютер, и каждые 15 минут у меня новый пациент. Я в тот день работала во вторую смену и помню как сейчас: женщина, пропустившая свое время, должна была прийти в 17 часов, а пришла ровно в 19. Но на это время, когда она смогла, назначен другой пациент, люди терпеливо ждут своей очереди — полный коридор народу. За все годы работы в поликлинике на меня не было ни одной жалобы, поверьте. Как только началась оптимизация, я перестала вписываться в систему, получила две жалобы.
— Почему вы не приняли пациента? — спросил меня главврач.
— Потому, что она опоздала на 2 часа.
А она, оказывается, написала, что опоздала не на 2 часа, а на 2 минуты. Что сидела за дверью, врач других приглашала, а ее — нет. Что ответить? Ее же не было. С другой стороны, ее нужно было принять, но как? Это — ловушка. По сегодняшним правилам, я должна принять 24 человека, часто записывается больше. Это не реально, если учесть, что рабочий день кардиолога составляет 6 часов. Для пациента, который приходит ко мне уже не в первый раз, 15 минут вполне может хватить, для пациентов первичных нужно как минимум минут 30. Если даже нет экстренных случаев, можно на пределе возможностей принять 17—18 человек за смену. Так и было прежде. Теперь же это – критерий оценки твоей работы : уложился ты в положенные 15 минут и сколько человек ты принял? Это угнетает и возмущает больше всего.
Я врач по призванию, я никогда бы не оставила этой работы. Но у меня отняли право даже госпитализировать больного в плановом порядке. Нашей ближайшей больницей была ГКБ № 63, теперь она полностью закрыта. Куда людей направлять? Ответ заведующего отделением: «Вы можете, конечно, госпитализировать пациента в соседние больницы, но учтите, что его пребывание в стационаре будет оплачиваться нашей поликлиникой. И все те нормы, которые у нас существуют, могут уйти на него. А если стационар, куда вы больного направили, сочтет, что госпитализация была не обоснована, будете платить из своего кармана, вы лично». Пытаюсь лечить человека амбулаторно, но вижу: ему надо в больницу, его состояние ухудшается. Решаю госпитализировать по «Скорой». Приезжают и говорят мне: «Сердечная недостаточность, да. Но это же не острое состояние. Вы понимаете, что если мы его сейчас госпитализируем, то платить будем мы сами? Вы же не написали, что острое состояние». И я пишу. Потому, что я хочу помочь больному. И не считаю, что я поступила неправильно. Пациенту после больницы стало лучше. Но мне приходится все время оправдываться за то, что я просто выполняю свой долг.
Я пыталась объяснить это руководству. Говорила и о том, что, если я буду тратить на сложного пациента 15 минут, значит, я буду заниматься фикцией, а не лечением. Мне сказали: так надо, и объяснили, что скоро в поликлинике будет большое сокращение и из двух ставок кардиологов останется одна. Еще было сказано: «Весь объем работы, которая сейчас выполняется двумя специалистами, вся отчетность, все вызовы на дом, буквально всё — ляжет теперь на вас. Вы готовы?» Я подумала и приняла решение. Оно далось нелегко.
Рамки, в которые сегодня загнали врачей, не совместимы с лечением. Работа превращается в обман, в соревнование на скорость заполнения бумаг. Я работала врачом более 40 лет. Но в эту, «оптимизированную», систему здравоохранения не вписываюсь…
P.S. Просим Департамент здравоохранения Москвы считать эту публикацию официальным редакционным запросом и рассчитываем на комментарии экспертов.
Почему врачи высшей категории уходят из профессии
Фото: Владислав Докшин
Помните, в фильме Рязанова «Вокзал для двоих» к главному герою приезжает на свидание любимая женщина? Ранним утром он должен успеть вернуться в зону, к перекличке, опоздание может быть расценено как побег, это — новый срок. Но… проспали, бегут изо всех сил, с тяжелым аккордеоном. Когда силы их совсем уже оставляют, а лагерь — вот он, героиню фильма осеняет: аккордеон! «Играй! — кричит она. — Играй!». Музыку слышат на перекличке: «Да здесь он, никакой это не побег». У врача Татьяны Сергеевны Аракелянц нет аккордеона. Нет ничего такого, что дало бы ей шанс быть услышанной теми, кто сегодня принимает решения в здравоохранении.
Доктора никто не слышит. Ей говорят: то, что сейчас происходит, называется «оптимизацией здравоохранения». Например, то, что терапевту на осмотр пациента выделено 12 минут времени, а кардиологу — «целых» 15, — так это для повышения эффективности. Но кардиолог не имеет права не расспросить больного, впервые пришедшего на прием. Кардиолог не имеет права его не осмотреть. Сердце надо послушать, живот — пощупать, давление — измерить… Пока кардиолог это делает, медсестра припрыгивает рядом: «Татьяна Сергеевна, всё, время вышло! Время, Татьяна Сергеевна!!! Время!»
Да, можно терпеть, как-то выкручиваться, но невозможно жить в ощущении, что тебя вынуждают имитировать работу. Из поликлиник уходят сегодня самые лучшие врачи.
— Хочу вам рассказать о нашей беде, — сказала мне по телефону женщина, представившаяся Натальей Савельевой. Ее отец несколько лет назад перенес инфаркт. Все эти годы, по мнению Натальи, он жил без болей и без сердечных приступов благодаря кардиологу Татьяне Аракелянц.
— Более внимательного, бережного, чуткого и знающего свое дело врача мы никогда в жизни не встречали, — сказала мне Наталья. — И вот после Нового года выяснилось, что она ушла из поликлиники по собственному желанию. Для папы, да и для всех ее пациентов, этот уход — тяжелейший удар. Папа пошел к тому доктору, который теперь вместо нее, и вернулся в глубочайшей депрессии. Его просто прервали на полуслове: «Время вышло. Следующий!» Ничем не помогли. Теперь я просто вижу, как стремительно здоровье папы ухудшается. Пожалуйста, помогите нам вернуть Татьяну Сергеевну! Поговорите с ней.
Найти кардиолога Татьяну Аракелянц оказалось несложно. Поговорили. Из ее ответов на мои вопросы получился монолог, похожий на исповедь.
— Я работала в 77-й поликлинике Северо-Восточного округа Москвы 18 лет. Теперь у нас закрываются лаборатории. В связи с реформой здравоохранения наша поликлиника стала одним из пяти филиалов, подчиняющихся поликлинике № 12. На обследование наши пациенты должны ехать туда, но часто не доезжают, – им сложно, люди, в основном, пожилые.
Уходить я не собиралась. Ушла, потому, что в новых условиях работать не могу. За время моей работы в поликлинике сменилось 5 главных врачей, были разные условия и требования. Но главным критерием оценки работы врача всегда оставалось качество его работы, результаты лечения. Теперь важно, сколько пациентов врач принял, сколько подал талонов, и как отчитался. Я понимаю, что вины нынешней администрации в этом нет. У нас идет оптимизация и модернизация здравоохранения. Возможно это когда –то и принесет положительные результаты, но пока я вижу , как закрываются больницы, уходят из поликлиник хорошие врачи… А в результате страдают пациенты.
Мой рабочий день начинался так: подхожу к кабинету, несколько человек уже сидят у двери. Как я уже говорила, — в основном пожилые люди, старики. Большинство моих коллег стараются помочь им, однако в силу нехватки времени это не всегда удается, потому, что мы должны сделать главное – поставить диагноз, назначить лечение. А большая часть времени уходит на писанину, например, чтобы выдать льготный рецепт, я должна вписать номер страхового полиса и пенсионного страхового свидетельства, — это множество цифр.
Я понимаю, что часто моим пациентам больше всего на свете не хватает внимания. Они ждут приема у врача как праздника… Просят дать еще талон, я часто отказываю, потому что не имею права дать повторный талон хотя бы для того, чтобы оценить эффективность проводимой терапии, провести коррекцию лечения. На самом деле, это драма, потому что по новым правилам попасть ко мне пациент теперь сможет, если это сочтет нужным терапевт. А он каких-то именно кардиологических случаев может не распознать, то, что мне как специалисту очевидно, для него может стать поводом для сомнений. Например, пациент лет 60 рассказывает мне, что был на даче, стало плохо, потерял сознание. Не знает, сколько это длилось, рядом никого не было. После того как пришел в себя, он еще два дня находился на этой даче, не было возможности приехать. Приехав в Москву, обратился к участковому терапевту, которая, осмотрев его, открыла ему больничный лист. Через 3 дня пациент снова пришел в поликлинику. Чувствовал он себя плохо. И только тогда, засомневавшись, терапевт направляет его ко мне. Собираю анамнез, осматриваю пациента, делаю ему электрокардиограмму и вижу: инфаркт миокарда…
В последнее время меня как специалиста ограничили во всем. Идет оптимизация здравоохранения: у терапевта 12 минут на прием, его должность сведена к роли писаря: записал — и время вышло. У нас этого времени на 3 минуты больше. Скажу честно: я так работать не могу и никогда не смогу. Если у человека инфаркт миокарда или другое тяжелое заболевание, я делаю все, что необходимо. Потому что инфаркт миокарда — это тяжелейшее заболевание, главная причина смертности в стране. Любой грамотный кардиолог, заподозрив инфаркт, не станет смотреть на часы. Он будет заниматься этим больным ровно столько, сколько необходимо.
У кардиолога один кабинет на двух специалистов. Кончается мое время, приходит другой кардиолог, я должна освободить кабинет. Чаще всего перехожу в другой кабинет писать бумаги, но пациентов уже там принимать не имею права. Обратилась к замглавврача по нашему филиалу: оставьте мне хоть одно время приема на экстренный случай, они ведь бывают практически ежедневно. Ответ: «Это невозможно, все так работают и вы должны». Но это – не правильно! Я не прошу время на отдых или на чаепитие, а прошу дать мне возможность не отказывать в помощи человеку, который срочно в ней нуждается, которого привезли ко мне не по записи. Это – не экстраординарный случай, — обычный день поликлинического врача. Человеку плохо, — он пришел. Записаться предварительно не смог. Время на такие случаи должно быть предусмотрено, но его нет
Был случай, когда меня вызвали в кабинет, где принимают участников и инвалидов войны. Да, есть врач, который занимается только ветеранами. Прямо у него в кабинете пациенту стало плохо. Потерял сознание, дыхание остановилось. До приезда «скорой» мы проводили реанимационные мероприятия. А мои пациенты ждали у моего кабинета. Я им объяснила, что это тяжелейший случай, извинилась. Люди отнеслись с пониманием, тем более что я не просто извинилась, я перенесла прием на другой день и приняла их всех в свое нерабочее время. Это очень важно: у нас часто врачи не хотят объяснить что-то людям, не разговаривают с ними. Что при этом чувствуют пациенты? Они пришли за помощью! Когда им объясняешь ситуацию, это прибавляет им самоуважения. Я всегда умела уладить любой конфликт, но когда мне дали 15 минут на одного пациента — начались проблемы. Впервые за почти 20 лет работы в поликлинике я отказала пациенту. Как это произошло?
Передо мной компьютер, и каждые 15 минут у меня новый пациент. Я в тот день работала во вторую смену и помню как сейчас: женщина, пропустившая свое время, должна была прийти в 17 часов, а пришла ровно в 19. Но на это время, когда она смогла, назначен другой пациент, люди терпеливо ждут своей очереди — полный коридор народу. За все годы работы в поликлинике на меня не было ни одной жалобы, поверьте. Как только началась оптимизация, я перестала вписываться в систему, получила две жалобы.
— Почему вы не приняли пациента? — спросил меня главврач.
— Потому, что она опоздала на 2 часа.
А она, оказывается, написала, что опоздала не на 2 часа, а на 2 минуты. Что сидела за дверью, врач других приглашала, а ее — нет. Что ответить? Ее же не было. С другой стороны, ее нужно было принять, но как? Это — ловушка. По сегодняшним правилам, я должна принять 24 человека, часто записывается больше. Это не реально, если учесть, что рабочий день кардиолога составляет 6 часов. Для пациента, который приходит ко мне уже не в первый раз, 15 минут вполне может хватить, для пациентов первичных нужно как минимум минут 30. Если даже нет экстренных случаев, можно на пределе возможностей принять 17—18 человек за смену. Так и было прежде. Теперь же это – критерий оценки твоей работы : уложился ты в положенные 15 минут и сколько человек ты принял? Это угнетает и возмущает больше всего.
Я врач по призванию, я никогда бы не оставила этой работы. Но у меня отняли право даже госпитализировать больного в плановом порядке. Нашей ближайшей больницей была ГКБ № 63, теперь она полностью закрыта. Куда людей направлять? Ответ заведующего отделением: «Вы можете, конечно, госпитализировать пациента в соседние больницы, но учтите, что его пребывание в стационаре будет оплачиваться нашей поликлиникой. И все те нормы, которые у нас существуют, могут уйти на него. А если стационар, куда вы больного направили, сочтет, что госпитализация была не обоснована, будете платить из своего кармана, вы лично». Пытаюсь лечить человека амбулаторно, но вижу: ему надо в больницу, его состояние ухудшается. Решаю госпитализировать по «Скорой». Приезжают и говорят мне: «Сердечная недостаточность, да. Но это же не острое состояние. Вы понимаете, что если мы его сейчас госпитализируем, то платить будем мы сами? Вы же не написали, что острое состояние». И я пишу. Потому, что я хочу помочь больному. И не считаю, что я поступила неправильно. Пациенту после больницы стало лучше. Но мне приходится все время оправдываться за то, что я просто выполняю свой долг.
Я пыталась объяснить это руководству. Говорила и о том, что, если я буду тратить на сложного пациента 15 минут, значит, я буду заниматься фикцией, а не лечением. Мне сказали: так надо, и объяснили, что скоро в поликлинике будет большое сокращение и из двух ставок кардиологов останется одна. Еще было сказано: «Весь объем работы, которая сейчас выполняется двумя специалистами, вся отчетность, все вызовы на дом, буквально всё — ляжет теперь на вас. Вы готовы?» Я подумала и приняла решение. Оно далось нелегко.
Рамки, в которые сегодня загнали врачей, не совместимы с лечением. Работа превращается в обман, в соревнование на скорость заполнения бумаг. Я работала врачом более 40 лет. Но в эту, «оптимизированную», систему здравоохранения не вписываюсь…
P.S. Просим Департамент здравоохранения Москвы считать эту публикацию официальным редакционным запросом и рассчитываем на комментарии экспертов.
