«Опаснее всех была оспа»
– Профессор, как в России обстоят дела с инфекциями? Где мы на этой карте мира?
– Мы на среднем европейском уровне. По каким-то инфекциям ситуация хуже, по каким-то – лучше.
– Считается, что нам в этом плане повезло с климатом – он защищает от многих неприятных болезней. Это так?
– Абсолютно нет. Это доказывает, например, вспышка сибирской язвы на Ямале. К тому же мы постоянно сталкиваемся с инфекциями, к которым не адаптированы, из-за активного перемещения между странами. В китайской деревне, например, огромное количество грибковых инфекций, которые у нас не встречаются, – они не мешают китайцам жить до 90 лет, а для россиян могут представлять серьезную проблему.
– «Герои» последнего времени – вирусы Эбола и Зика, но они давно известны ученым. А есть ли риск появления чего-то нового?
– За последние 35–40 лет выявляется 1–2 принципиально новые инфекции в год. Микромир намного старше нас, и он постоянно меняется. Например, существует мнение, что у вирусов иммунодефицита человека, губчатой энцефалопатии (тяжелейшего заболевания рогатого скота) и бешенства общая родословная – «прародитель» был один. Что привело к развитию трех вирусов, вызывающих разные болезни, – единого мнения нет. И кстати, ни одну из них мы до сих пор не излечиваем.
– А какая инфекция сейчас самая опасная?
– Это с какой точки зрения смотреть. Если оценивать уровень летальности, то огромный ущерб наносит грипп. Рядовая эпидемия, какая бывает каждый год, приводит к смерти 3–5 процентов заболевших. Если учесть, что ежегодно грипп переносят до 500 млн человек – это 15 млн летальных исходов. А от вируса Эбола за несколько лет эпидемии погибли 30 тысяч. Если говорить об инфекциях, которые остались в истории, самыми ужасными были натуральная оспа и чума. Инфицироваться можно было, просто взяв в руки вещь заболевшего. Но хочу подчеркнуть, что прошлых инфекций не бывает.
«Мы не знаем, сколько у нас гепатита»
– Некоторое время назад в США вышел доклад, где самой опасной инфекцией были названы вирусные гепатиты В и С – от них сегодня умирает больше людей, чем от малярии и туберкулеза. Как у нас обстоят дела с этим?
– Неблагополучно. Причем мы даже не можем назвать точное число больных. По оценочным данным ЦНИИ эпидемиологии Роспотребнадзора, у нас порядка 5,5–7,5 млн инфицированных гепатитами В и С. Это высокий показатель. По другим данным – около 2 млн. Каждый год регистрируется 50–55 тысяч новых случаев только хронического гепатита С. Новых случаев гепатита В меньше благодаря вакцинации. От гепатита С вакцины нет.
– А почему мы не знаем, сколько у нас больных?
– Хотя бы потому, что нет единого регистра инфицированных – общего для всей страны. Некоторые регионы ведут регистры, но включают всех, у кого найдены антитела к вирусу гепатита С. Среди них и те, кто переболел гепатитом в острой форме и теперь здоров, и те, кто вылечился. И мы не можем понять, сколько людей с хроническим гепатитом, которых еще надо лечить. А каждый больной – это источник инфекции для других, особенно если он не знает, что болен.
– При этом риск гепатитов – это лечение зубов, татуировки, банальный маникюр.
– Конечно. Это вообще любое повреждение кожи или даже контакт неповрежденных слизистых оболочек с нестерильным инструментом.
– Лечить гепатит С, кстати, очень дорого – один случай стоит больше 1 млн рублей, если говорить о новых препаратах. Мы вообще можем вылечить всех при таких условиях?
– Да. Нормально работать можно и с ограниченным бюджетом. Но надо понимать, во-первых, сколько у нас денег, во-вторых, сколько больных. Надо все посчитать и спланировать. Кстати, гепатиты лечатся разными схемами и стоимость разная даже у новых препаратов – от 349 тысяч рублей до 1 млн 355 тысяч.
«За отказ от прививок надо отвечать»
– Та же оспа – в прошлом только благодаря изобретению вакцины. Почему столько смертей от гриппа? Не прививаемся, не идем к врачу, верим в чеснок?
– Неправильно все списывать на менталитет. В отношении прививок, например, мы упустили как минимум два поколения. Недавно министр здравоохранения предложила обсудить возможность иначе оплачивать больничные листы родителям, чьи дети заболели из-за необоснованного отвода от прививок. Что сразу началось? Воздух зазвенел! Но почему нет? У нас в законе четко прописаны все абсолютные и относительные противопоказания к прививкам. Если нет противопоказаний вообще, значит, человек берет на себя ответственность за то, что с ним случится при отказе. Это его право, но и ответственность тоже должна быть по полной программе, в том числе и материальная. Мать не прививает ребенка, приводит его в детский сад. Он не болеет, потому что остальные дети вакцинированы – никто его там и не заразит. Но что, если в тот же детский сад приходит другой ребенок, не имеющий прививки по абсолютным противопоказаниям? Он может погибнуть, если инфекцию в группу принесет непривитый. Надо, чтобы была ответственность.
– А кто должен отвечать? Родители непривитого ребенка или врачи, которые любят раздавать отводы от прививок, а порой сами против вакцин?
– И те и другие. Другое дело, что врача, который отговаривает от вакцинации, за язык не поймаешь. В таком случае должен быть медицинский аудит: кто дал медотвод и почему? Ответственность медперсонала, я считаю, выше. Мама не обязана знать, можно на самом деле ее ребенку прививаться или нет, сейчас или вообще – она должна доверять врачу.
– А как бы вы предложили решать проблему отказов от прививок?
– Материальной ответственностью. Финансовый способ – не репрессивный, но очень эффективный.
– С полиомиелитом, например, понятно – надо прививаться. Однако есть авторитетные врачи и ученые, которые считают, что прививки от гриппа всем поголовно не нужны. Это так?
– Всё это в мире уже проходили. Например, Япония в прошлом веке проводила сначала массовую вакцинацию, потом по группам, после чего четко сформулировала, кого надо прививать от гриппа и почему. Тяжело гриппом болеют беременные, маленькие дети, люди старше 65 лет, пациенты с тяжелыми хроническими заболеваниями. В 400 раз выше летальность от гриппа среди пациентов с заболеваниями легких, которые имеют одновременно и болезни сердца! Вот их и надо прививать в первую очередь. А также тех, с кем они живут. Добиться вакцинации от гриппа в этих группах гораздо важнее, чем просто привить 38 или даже 50 процентов населения. Нужно достичь 75 процентов вакцинации именно людей из групп риска! Так же с диагностикой на ВИЧ.
– Не всем нужна?
– У нас в стране процент обследованных на этот вирус – один из самых высоких в мире: 32 млн тестов было сделано в прошлом году – это 20 процентов населения! И что, у нас решена проблема распространения ВИЧ? Нет смысла три раза в год проверять 90-летнюю бабушку. Ну, выявили мы недавно пациентку 82 лет в острой стадии ВИЧ-инфекции. Но это случайное заражение в быту, внук – наркоман. Что нам это даст? Женщина спокойно проживет, сколько ей отмерено. Идти нужно в группы риска и с ними работать.
– Кстати, есть прогнозы на эту эпидемию гриппа? Готовиться ли к сюрпризам?
– Мы ждем первой волны гриппа уже в середине декабря и ожидаем более тяжелой эпидемии, чем в прошлом году. Предыдущая прошла легко. Было совпадение с вакцинным штаммом, практически не было мутаций, грипп H3N2 оказался совсем не тем гонконгским вирусом, от которого ждали неприятностей, как в 1968 году. Сейчас на первом плане вирус H1N1 – не совсем «свиной», но близкий. Так что возможны неожиданности. И – да, по-прежнему в мире нет ничего более эффективного в плане профилактики гриппа, чем прививка. ВОЗ об этом говорит многие годы, причем, как вы понимаете, основываясь на результатах вакцинации во всем мире. Что же мы будем изобретать велосипед?!
