Защита патентных прав в фармотрасли находится «в глубочайшем кризисе». Об этом в ходе II Всероссийской конференции «Интеллектуальная собственность на фармацевтическом рынке: охрана, защита прав и судебная практика 2019»,организованной «АСЭР-групп», заявил руководитель патентной практики московского офиса Gowling WLG Владислав Угрюмов.
По его словам, свидетельством этого кризиса стало резкое увеличение количества судебных споров вокруг патентов на инновационные препараты ведущих зарубежных фармпроизводителей. Причем в ряде случаев речь идет о выдаче принудительных лицензий.
«До 2018 в России не было выдано ни одной принудительной лицензии», — напомнил он. Ситуация изменилась после того как компания «Натива» через суд получила принудительную лицензию на противоопухолевый препарат фармпроизводителя Celgene («Селджен»).
Регистрация со стороны российской компании патентов на кристаллическую форму ряда других препаратов привела к многочисленным судебным процессам с другими представителями Биг Фармы, в которых суд зачастую занимал сторону «Нативы», рассказал юрист.
«Деятельность «Нативы» уже имеет далеко идущие последствия», — заявил г-н Угрюмов. Так, по его сведениям, компания Celgene уже выразила «обоснованные сомнения» по регистрации в России одного из своих новых препаратов, «учитывая, что интеллектуальные права не защищаются, а патенты не работают».
Заинтересованность ведущих международных фармкомпаний в принятии мер по защите интеллектуальной собственности эксперт обосновал цифрами. На разработку инновационного препарата требуется 10-15 лет, отметил он. При этом изначальные затраты составляют 1,5-2 млрд долларов. Еще около 5 млрд долларов инвестируется в продвижение ЛП.
99% молекул отсеиваются на стадии доклинических исследований, а из оставшихся молекул 80% не проходят клинические исследования.
Кроме того, поскольку срок действия патента (20 лет с возможностью последующего продления еще до 5 лет) отсчитывается с момента подачи документов на получение патентов, в реальности исключительные права на препарат действуют не более 15 лет, заключил Владислав Угрюмов.
Защита патентных прав в фармотрасли находится «в глубочайшем кризисе». Об этом в ходе II Всероссийской конференции «Интеллектуальная собственность на фармацевтическом рынке: охрана, защита прав и судебная практика 2019»,организованной «АСЭР-групп», заявил руководитель патентной практики московского офиса Gowling WLG Владислав Угрюмов.
По его словам, свидетельством этого кризиса стало резкое увеличение количества судебных споров вокруг патентов на инновационные препараты ведущих зарубежных фармпроизводителей. Причем в ряде случаев речь идет о выдаче принудительных лицензий.
«До 2018 в России не было выдано ни одной принудительной лицензии», — напомнил он. Ситуация изменилась после того как компания «Натива» через суд получила принудительную лицензию на противоопухолевый препарат фармпроизводителя Celgene («Селджен»).
Регистрация со стороны российской компании патентов на кристаллическую форму ряда других препаратов привела к многочисленным судебным процессам с другими представителями Биг Фармы, в которых суд зачастую занимал сторону «Нативы», рассказал юрист.
«Деятельность «Нативы» уже имеет далеко идущие последствия», — заявил г-н Угрюмов. Так, по его сведениям, компания Celgene уже выразила «обоснованные сомнения» по регистрации в России одного из своих новых препаратов, «учитывая, что интеллектуальные права не защищаются, а патенты не работают».
Заинтересованность ведущих международных фармкомпаний в принятии мер по защите интеллектуальной собственности эксперт обосновал цифрами. На разработку инновационного препарата требуется 10-15 лет, отметил он. При этом изначальные затраты составляют 1,5-2 млрд долларов. Еще около 5 млрд долларов инвестируется в продвижение ЛП.
99% молекул отсеиваются на стадии доклинических исследований, а из оставшихся молекул 80% не проходят клинические исследования.
Кроме того, поскольку срок действия патента (20 лет с возможностью последующего продления еще до 5 лет) отсчитывается с момента подачи документов на получение патентов, в реальности исключительные права на препарат действуют не более 15 лет, заключил Владислав Угрюмов.
