Врач-эндокринолог Центра Паллиативной Медицины ДЗМ Ольга Демичева делится на своей странице в Facebook очень подробным и эмоциональным рассказом о буднях выездной патронажной службы. Патронажных сестер в центре на хватает, поэтому на такие выезды направляют врачей: часто это единственный шанс для людей, забытых и районными поликлинниками, и социальными службами.
ДВЕРИ ЧУЖИХ КВАРТИР
Хотите, расскажу вам чуть-чуть о выездной патронажной службе?
Всего несколько случаев…
Пятый этаж старого дома, без лифта. В квартире полумрак. Дурно пахнет. Тряпки, газеты, грязные тарелки с остатками еды. Старик дышит часто, хрипло, тяжело. Говорит с трудом. «Один живу, дочка. Иногда соседи приносят поесть. Сын раньше заезжал, но уж недели две, как не звонит. Пьёт он у меня… Социальный работник? Раньше приходила одна, а сейчас, видать, уволилась. Астма-то? Давноооо… Смолоду. Нет, курить бросил… Задыхаюсь. Да и нет его, курева. Кто купит-то? Ноги-то? Да, давно опухают. После инфаркта. Нет, в больнице с тех пор не лежал. Не везут, дочка… Девятый десяток мне, видно пора уж… К вам в больницу? Не шутишь? Поеду… Ох, спасибо тебе, дочка…»
Опрятная квартира в спальном районе на окраине. Пожилые супруги. У него рак. Четвёртая стадия. Сильные боли. Терпит из последних сил. Бывший военный. Высохший, худой, бледный, но с сильным острым взором. Голос тихий, слабый. «Нет, не поеду ни в какую больницу. Как я без неё? — кивает на жену — Точно можно в любое время? Её не выгонят от меня? Ну, не знаю…» Она, усталая, измученная бессонными ночами, когда он стонет от боли, смотрит на меня с надеждой. «Доктор, ему у вас помогут? Ему станет лучше?» Объясняю, что наша задача — устранить мучительные симптомы: боль, рвоту, одышку. Объясняю, почему нельзя капельницы. Объясняю, что на ноги, скорее всего, не встанет… Объясняю… И держу её руку, и глажу, как ребёнка. Потом перехожу на деловой тон: «Давайте посмотрим, правильно ли Вы ухаживаете за стомой. Так… А давайте-ка посмотрим, нет ли пролежней. Давайте научу… Смотрите, а здесь лучше так. Муж подаёт голос: «Можно спросить, доктор?..» Сажусь рядом, беру его руку в свою, — «Слушаю Вас…» Разговариваем. Он начинает улыбаться. Жена вдруг выдыхает — «Знаете, Вы первая, кто с нами так… Никуда не торопитесь, руки вот помыли, когда пришли… Тут одна доктор прибегала, даже пальто не сняла, даже не подошла к нему, не глянула. Мы уже привыкли, что никому до нас нет дела. А у Вас в Центре все врачи такие?.. Внимательные?..» Улыбаюсь: «И медсёстры тоже.»
Дверь долго не открывали. «Я дома одна. Сын весь день на работе. А мне с ходунками долго добираться…» Крайне тяжёлая больная. После онкологической операции. Многократно химиотерапия, лучевая… Больше нельзя. Анемия. Кожа как бумага. Тонкие синеватые полоски губ. «Врач наш участковый говорит, что в вашей больнице мне лучше станет. А я уж и не верю… Тут «скорая» приезжала, говорят, таких, как я теперь в больницу брать не велено… А тут Вы позвонили. Сначала и не поверила. Вот открыла Вам, а сама думаю, может и не врач Вы никакой. Может, стукнете меня по голове и ограбите… У меня, правда, и красть-то нечего. Но дело не в этом. Думаю, лучше стразу, от удара. Устала я… Вы простите… Вот тут яблоки у меня. Сын привёз с дачи. Поешьте… Вы-то тоже вон какая худая…»
Униженные и оскорблённые. Наши сограждане. Дорогие мои москвичи…
Это не совсем моя работа. Я эндокринолог. Умею ставить трудные диагнозы, умею лечить непростые болезни.
То, чем мне приходится сейчас заниматься изо дня в день, скорее, работа квалифицированной медицинской патронажной сестры. Но у нас в Центре пока нет таких… И меня отправляют на выезды. Нет, не для того, чтобы я беседовала часами с этими людьми… Для того, чтобы быстро решила, кого госпитализировать в наш Центр, а кого нет. Быстро расписать рекомендации, быстро попрощаться и — дальше, выполнять план.
Но так нельзя. Невозможно. Я пытаюсь дать им хоть немного того врачебного, надёжного тепла и сострадания, по которому они истосковались, в существование которого почти не верят…
Я всего лишь эндокринолог…
Простите, дорогие мои пациенты…
